Мишель Демион - Последняя Тайна Поля Гогена

Через моё плечо он грустно посмотрел на тёмный пляж. Сквозь окно был виден залив. Волны, словно жемчуг перекатывали по пляжу белую морскую пену. Дождь, не переставая струился по окну.

– Я ничего не трогал, – сказал доктор подавленным тоном.

Он и его дочь жили в созданном ими мире, отягощённым множеством воспоминаний, готовых обернуться в любой момент катастрофой. Зеленоватая лампа, похожая на маленького светлячка освещала поверхность письменного стола.

– Компьютер включён. Днём я этого не заметил.

Я открыл крышку компьютера и нажал пуск. Изображение появилось моментально, как вспышка. На экране была картина Гогена. Я медленно прокрутил все изображения и насчитал шесть картин Гогена полинезийского периода. Это были группы молодых томных разнеженные женщин, написанных яркими и темными цветами. На одной картине рыжая собака в углу казалась безразличной к их ужимкам.

Я вспомнил, как много лет назад я был на Маркизских островах. Это что-то вроде навязчивого воспоминания, которое терзает тебя, как не проходящий ожог на коже. Там у океана нет никакого покоя, сплошное изнуряющее пережёвывание идей, что томятся в твоей голове. Это уникальное место, которое может довести судьбу до порога в никуда, а на заливе Атуона мечта и вовсе пропадает в пустоте. У Врат Вечных Поль Гоген и другие неизвестные поэты, искатели приключений, заключённые между горами и морем, понимали в конце своей жизни, что поиск закончен, и ничего не остаётся перед их жаждущим взором, кроме странной смерти, которая разорвёт их в клочья.

Изображения пронизывали сознание как молния. Мне было странно видеть их в компьютере 15-летней девочки. Груз своих ужасных воспоминаний давил мне на плечи.

– Она так же, как и я, обожает живопись. Кстати, я могу вам хорошо заплатить.

Я быстро просмотрел сайты и файлы компьютера. Гвен не была зарегистрирована ни в одной из социальных сетей, что удивительно для девочки этого возраста. Лицо Шнебеля, который наблюдал за мной, вытянулось. Его веки сузились, как будто кто-то ударил его сзади. Он закрыл глаза. Для человека в его возрасте и ситуации, он быстро теряет самообладание, если только потеря дочери не представляет своего рода конца света.

– Хорошо, я постараюсь найти её, по крайней мере, пройду по её пути. Дайте мне адрес, номера телефонов вашей жены, кое-кого из друзей, а также её привычки…

– Я вам всё приготовлю.

Я не знал, смогу ли я позволить втянуть себя в эту историю. У меня не было особых навыков в поиске пропавших, я попал сюда, что называется, транзитом. Доктор казался добрым парнем. Я давно вышел из подросткового возраста, и вполне вероятно, что эта девчушка убежала с ровесником, гонимая безудержным желанием покинуть отчий дом, похожий на надгробную плиту. Я представил, как её отец занят своими дежурствами в операционной в ночные часы, а девушка остаётся наедине со своими мыслями на вилле, слишком большой для неё. Что она могла сделать? О чем она могла думать? Какой саван одиночества мог опуститься на её плечи?

Я встряхнулся, как кот надолго оставленный под дождём, стараясь избавиться от навязчивых мыслей. Вернулся отец с покрасневшими глазами и протянул мне конверт:

– Я вложил туда всё, что вы просили и написал номер своего мобильного. Звоните мне и днём, и ночью, когда посчитаете нужным…

Я положил конверт в карман, и попрощался с доктором Шнебелем. Когда я направлялся к выходу, я обернулся. Он стоял посреди гостиной бледный неподвижный, как гипсовая статуя. Необычные соломенно-жёлтые часы у входа показывали десять тридцать пять. Волна жалости окатила меня на короткое мгновение. Я сел в машину, развернулся и поехал. Позже в машине я открыл конверт и обнаружил пять банкнот по пятьсот евро каждая. Механически я скомкал их, потому как мне не нужны были деньги, особенно эти деньги. Годы скитаний и приключений, не обогатив меня, давали мне доход, чтобы жить комфортно. И к тому же место, где я жил в Никарагуа, а точнее, Плайя Дель Сюд, всё это позволяло мне вести вполне скромную, но интересную жизнь.

На следующий день, около девяти часов, я отправился в Лорьян познакомиться с бывшей женой Шнебеля. Её дом находился на улице Ратье, в районе, который некогда был роскошным. Теперь его застроили маленькими стандартно-одинаковыми домиками с прилегающими к ним небольшими садами, высаженными голыми деревьями. Я нашёл её дом в конце тупика. Это был высокий, оштукатуренный под мрамор барак с огромной, покрытой шифером, верандой, по центру которой установлены две солнечные панели, отражающие сад, больше напоминающий запущенную рощу. Запоздалые цветы розового куста свисали, как красный реликт. Толкнув деревянную калитку, я направился по песчаной тропке к дому. Справа я заметил сарай, который использовали под гараж, в нем стоял кроссовер Honda.

Я позвонил в дверь с матовым стеклом. Через какое-то время в передней послышался шум и приглушенные голоса. Дверь открыла женщина в фиолетовом халате и спросила мало любезным тоном:

– Ну, что ещё? Мне ничего не нужно.

Это была вполне симпатичная с приятным голосом женщина, хотя светлые волосы в беспорядке наталкивали на сравнение с пуделем.

– Я пришёл поговорить о вашей дочери по просьбе вашего бывшего мужа…

– О, она хорошо сделала, что вырвалась из дома. Жить с таким гробовщиком – это не жизнь!

Ей вдруг стало очень стыдно за выходку. Не зная, что делать с лицом, она пыталась скрыть конфуз улыбкой. Но её оскал выглядел вымученно неестественным. Тон стал заурядно вульгарным.

– Он – опекун, пусть и выясняет, где она путается.

Выбитый из равновесия, я опять спросил:

– А вы не знаете, куда она могла отправиться?

– Кто вы такой, чтобы заботиться об этом?

– Старый друг вашего бывшего мужа, но он слишком заметен, чтобы заниматься расследованием. Он не знает, что делать, поэтому попросил меня о помощи. Вы не догадываетесь, где она может быть? В любом случае полиция уже предупреждена.

– Это лучшее, что он мог сделать. Я понятия не имею, где она может таскаться. Она вполне зрелая девица для своего возраста. Не удивлюсь, если она убежала с любовником. Это похоже на неё, куда мил дружок, туда мой сапожок… Я уверена, что через день – два она снова появится.

Я пристально взглянул ей в глаза. Она тут же замолкла. Её лицо залилось краской, как цветная фотография во время экспозиции. Оказывается, временами она может быть естественной. Её глаза залились блеском, и скудная слеза упала на щеку. Это явно противоречило тому, что она только что сказала. Она сделала шаг ко мне и обвилась вокруг спиралью. Её голова склонилась мне на плечо, как опущенный цветок подсолнуха. Я пытался её утешить, но почувствовав дрожь в танце похотливого желания, и быстро понял, чего она добивается. Освободившись от её объятий, я успокоился, расшифровав игру, в которую чуть было не был втянут.