Александр Белов (Селидор) - Последняя тайна Варяжской Руси. Мифы и правда о русской цивилизации

© ООО «Издательство «Эксмо», 2016

СЕЛИДОР (Александр Белов) – президент Русского Варяжского общества, историк, автор теории натуральной психологии. Профессиональный спортсмен, международный гранд-мастер по рукопашному и ножевому бою. Обладатель черного пояса по кумикан кэмпо карате-до. Создатель боевой системы «Славяно-горицкая борьба», широко известной в мире как «объединенный русский стиль». Тренировал спецподразделения ГРУ.

Последняя тайна Вильяма Похлебкина. Производство исторических сенсаций. Блондинки умнее всех. Марксистское захолустье и нравственный выбор историка.

На первый взгляд история России не имеет белых пятен. В ней уже нет пространства для открытий и новых гипотез. В ней существуют спорные версии событий и противоречивые теории. Но все это вписывается в скучноватый сюжет вытряхивания истрепанных обносков из старого чулана. Казалось бы, откуда здесь взяться страстям, в этом царстве сна и архивной пыли? Ну, если разве речь зайдет о каких-нибудь мифических сокровищах, вроде золотого обоза Наполеона Бонапарта… Однако не будем спешить с выводами.

В последние дни марта 2000 года в Подольске, в своей квартире, был убит историк Вильям Васильевич Похлебкин. Жил он очень скромно. Говорят, в советские годы Вильям Васильевич обходился 30 копейками в день. Так что привлечь роскошью ученый никого не мог. Ему нанесли 11 ранений предметом, похожим на отвертку. Бил явно не профессионал. Все очень смахивало на банальную бытовуху. Но… дело закрыли, а убийца не найден до сих пор. Странный криминалистский казус!

Накануне смерти Похлебкин позвонил в редакцию, где ждали его рукопись, и в душевном возбуждении заявил: «Это сенсация! Я нашел то, что перевернет научное мнение!»

Его считали чудаком. И хотя Похлебкин работал с каким-то неизвестным «древнерусским источником», никто всерьез его слова не воспринял. Остаток лет Вильям Васильевич посвятил вопросам кулинарии. Историк-скандинавист с мировым именем (его перу принадлежит лучшее изложение биографии финского президента У. К. Кекконена) посвятил себя восстановлению традиций русской кухни. Говорят, это было формой его протеста, отказом пресмыкаться перед чинами советской академической историографии. Это произошло после того, как ученый совет Института истории АН СССР завернул тему его докторской диссертации. Похлебкин в ответ ушел из «официальной» науки.

В начале 1990-х его уже знали не как специалиста по геополитическим аспектам истории, а как автора монографии «История водки». Поэтому в редакции сообщение Вильяма Васильевича накануне смерти вызвало скорее улыбку. Действительно, какая научная «бомба» может таиться в рецептах пшенной каши?

При осмотре места преступления никакого сенсационного древнерусского источника не нашли. Впрочем, я не знаком с материалами дела и сужу лишь по слухам в сообществе, которое было близко историку. Но что очевидно – дело очень быстро закрыли. С формулировкой «в связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению к ответственности в качестве обвиняемого». Возможно, это какие-то сугубо российские особенности правоприменения.

Меня познакомил с Похлебкиным в 1989 году этнограф В. М. Григорьев. Это было в Академии педагогических наук на III Виноградовских чтениях. Владимир Михайлович делал там доклад. Похлебкин тогда произвел впечатление человека, захваченного исследовательской страстью. Когда он говорил о кулинарии, для него рядом никого и ничего уже не существовало: ни мнений, ни интересов, ни позиций. Видимо, он был истовым бойцом науки. Какую же сенсацию приготовил Похлебкин?

Людям нужны сенсации. Представьте себе, как однажды осенью к недавно назначенному директору музея приходит молодой человек и предлагает «бересту» – древние рукописные источники. Просит за все 120 рублей. По советским меркам – деньги небольшие, равные месячной зарплате младшего научного сотрудника.

Директор смотрит на предпринимателя с недоверием. Оно и понятно: на дворе – времена перестройки и мошенников пруд пруди. Еще не смолкли пересуды относительно «Велесовой книги», а уже поговаривают о «книге Коляды». Исторический фальсификат получил право голоса, приняв форму «источника неудобной правды». Своего почитателя он, конечно, найдет. По уму и по образованию. Но продавать фальсификат в государственный музей!..

Однако беглого взгляда достаточно, чтобы понять: в руках молодого человека уникальный раритет. Во всяком случае, на то похоже. Что-то вроде разрозненных фрагментов единого рукописного текста. Каждый ученый мечтает об открытии. А вдруг это… новый «источник»? Памятник культуры международного масштаба и значения?

Директор музея по инерции объясняет посетителю, что в их музее нет отдела древних рукописей и в любом случае «бересту» должен будет проверить радиоуглерод, ведь ее подняли не из исторического слоя, а появилась она неизвестно откуда. К тому же подлинную ценность текстов может определить только лингвистическая экспертиза. Он говорит, а сам при этом не сводит глаз с берестяных грамот.

Молодой человек соглашается на экспертизу, но наотрез отказывается оставлять тексты. Что называется, только в собственных руках. Когда становится ясно, что условия посетителя неисполнимы, он торопливо прощается и уходит. Больше его не видели. А директор музея Вячеслав Александрович Ким подумывает о том, что упустил свою синюю птицу.

Идеология всегда подавляет историческую истину. Потому что идеологии всегда что-то выгодно, а что-то нет. Она манипулирует историей. Тут уместно било бы вспомнить об ответственности историка перед обществом, о его гражданской совести.

Может быть, это легенда? Я слышал эту историю в разных трактовках и от разных людей. Мало ли, о чем говорит сообщество историков? Да и то время отсюда видится почти легендарным…

Подумалось о том, как относительны наши представления о мире. Взять все тех же историков. Принято считать, что по брутальности эта команда уступает только ботаникам. Однако же академик Борис Рыбаков мизинцем поднимал двухпудовую гирю. Сам я этого не видел, но мне рассказывал друг – Стас Покровский, снимавший о Рыбакове телепередачу. А здоровался академик так, будто пытался подкову согнуть. Есть такая форма рукоприветствия. Вот вам и историк! Да, частности порой способны изменить общие представления. А частности в исторической науке способны повернуть вспять глобальные выводы.