Адала Хеннингсен - Городок божьих коровок

«Ох, опять! Ненавижу такие моменты…»

Жена Паульсена тоже стала жертвой той страшной катастрофы, о подробностях которой до сих пор ничего не известно. Сверре отличался от других скорбящих – он не впадал в хандру и избегал разговоров о прошлом, но от мыслей еще никому не удавалось сбежать.

Оба потупили взгляды.

– Твой эсперссо, Кирстен.

Еще не опомнившись, багетчица машинально потянулась в карман за деньгами, радуясь возможности отвлечься на хозяйку паба. Анне взяла салфетки в обе руки и, не касаясь пальцами, протерла телефон, будто амнезия могла быть заразной. Если бы не полночные игры с племянниками в твистер, Кирстен отказалась бы от кофе этой брезгливой особы. Стараясь не выдать неприязнь, она выложила деньги на стойку.

– Кирстен, – раздался звонкий голос Эммы, – а Арне сделал задание на лето?

– Ты про гербарий? Да, он взял его с собой.

– И много он собрал растений?..

– Эмма, – укоризненно посмотрел на нее отец, покосившись на знакомую, как бы она не догадалась об их секрете, – нехорошо хвастаться.

– Но я ведь хотела поделиться! – девочка надула губки, все в шоколадных крошках. – Арне наверняка не заходил в лес, как мы с тобой…

Улыбнувшись на то, как Сверре, скрывая неловкость, вытирает рот девочки салфеткой, Кирстен сказала:

– Он не показывал мне свою коллекцию, спроси его сама при встрече, – и заговорщицки шепнула: – Я никому не расскажу о ваших походах в лес. Ведь я сама хочу туда наведаться.

Эмма хихикнула.

– Пофотографировать? – поинтересовался Сверре, немного расслабившись.

– Нет.

Вопрос удивил Кирстен. Она не брала в руки фотоаппарат с тех пор, как в последний раз они прогуливались с Йенсом по набережной – уже больше пяти лет назад.

– А что так? Я давно хотел тебя спросить, почему ты больше не снимаешь? Твой «Городок божьих коровок» поднимает настроение нам каждое утро.

Эмма согласно кивнула.

Энген не сразу сообразила, что он говорит о той фотографии, выигравшей один из конкурсов в Драммене. Фото пришлось продать, так как Линде не хватало на похороны, а принять денежный дар от кого-либо не позволяла гордость, вот Паульсен и купил «Городок».

– Ах, «коровки»… Не знаю. Что-то нет настроения.

В глазах Сверре промелькнула грусть.

– Понимаю, – вздохнул он.

С улицы донесся автомобильный сигнал, заставивший всех отвлечься от своих дел. Старший племянник отчаянно жестикулировал с переднего пассажирского сидения автомобиля, прося багетчицу поторопиться.

Помахав на прощание Эмме, Кирстен вышла к старенькому седану серого цвета, такого же, как низкие облака, скрывавшие от Хвиттингфосса солнце почти всё лето. В дверях она разминулась с Астрид, кассиром из продовольственного магазина напротив. Когда-то бывший фотограф снимала «историю любви» для этой молодой женщины. Кассир была без куртки, раскраснелась от бега.

– Никто не видел Унни? – за стеклянной дверью ее голос звучал приглушенно, но не менее тревожно.

«Только не еще один ребенок, только не Унни…»

Порыв ветра едва не сорвал шарф с шеи девушки, вовремя успевшей схватить подарок племянника за самый краешек. Другая рука была занята стаканчиком с кофе, так что двери ей открыл перегнувшийся через сиденье Эспен, старший из сыновей Линды.

– Ты опять опоздаешь на работу, и Ингер оштрафует тебя на оставшуюся половину зарплаты! – проворчал юноша, перехватив у девушки кофе и водрузив его на подставку, пока Кирстен садилась в машину и приводила в порядок спутавшиеся волосы.

«Кто похититель? Где он держит детей?..»

Услышав смех Арне с заднего сиденья, она обернулась – мальчик смеялся над ее оригинальной прической. В руках он сжимал рюкзак с драгоценным альбомом, с которым он не расставался всю последнюю неделю.

– Что, я прекрасно выгляжу?

Мальчик снова прыснул, жмуря большие лазоревые глаза.

– Вам, девчонкам, никогда не понять преимущества шапок и бейсболок.

В ответ на колкость Кирстен натянула шапку Эспену на глаза.

– Отрасти волосы для дредов – так ты еще больше будешь похож на растамана – и не завидуй, – она завела двигатель.

С заднего сидения снова донесся заливистый смех.

– Ой, уела! – Эспен, поправив головной убор, театрально закатил карие, как у его отца, глаза; черная родинка на правой скуле тоже была папина. У обеих сестер были серо-зеленые глаза и густые русые волосы, тогда как мальчики были совсем светленькими.

«Деревенский паб» остался позади. Автомобиль катил по людным в этот час улочкам маленького городка – родители вели детей в школу, не позволяя ходить одним.

– С каких это пор подросткам в пятнадцать лет стал важен внешний вид?

– Ты с собой не сравнивай.

Кирстен едва не потеряла дар речи от такого оскорбительного заявления.

– Извини, – поспешил оправдаться Эспен, – но при Йенсе ты выглядела гораздо привлекательнее, просто потрясно! – юноша осторожно взглянул на нее, проверяя, какой эффект произвели его слова. – Ты ведь скучаешь по нему?

Девушка промолчала. Племянник слишком многое позволял себе. Немудрено – младшая Энген проводила с детьми много времени и была в курсе всех их дел, вот мальчишки и совали нос не туда, куда следует. Кирстен чувствовала на себе любопытный взгляд Арне, смотрящего на тетку через зеркало заднего вида.

– Он ведь наверняка тебе звонил и писал, – беспощадно продолжал старший. – Почему ты его игнорируешь?

– Да с чего ты это взял…

– Потому что это Йенс! Я ведь тоже его знаю – может быть, не так хорошо, как ты, но все же.

Казалось, будто не Эспен задает столь тяжелые вопросы, а Арне – пронизывающий взгляд мальчика мог свести с ума, вгоняя в панику.

– А мне кажется, юный хакер, кто-то без спроса копался в моем компьютере, да?

От ее внимания не укрылось то, что браться заерзали.

Они миновали дорожное кольцо, свернув на Гравдалсвейен, и Кирстен с досадой поняла, что Эспен прав насчет Ингер – от самой школы до кольца тянулась вереница машин.

«Она меня уволит… И объездная наверняка тоже вся стоит…»

Эспен промычал что-то невнятное и бесцеремонно сделал пару глотков из стакана.

– Эй! Это мой кофе!

– Ну и что? Ты его каждый день пьешь.

– Твоя мама меня убьет, если узнает.

– Да ладно, у нас все осаждают кофейный автомат! Почему мне нельзя хоть попробовать?

Спорить с въедливым племянником было бесполезно, Кирстен это знала. Иногда ей казалось, что Эспен гораздо умнее всех взрослых, несмотря на юный возраст. Подростковый максимализм давал ему непрошибаемую стойкость в любых спорах, которые могла прекратить только Линда – из-за того, что в семье не принято пререкаться с родителями.

За поворотом показалось здание школы с терракотовой крышей. Кирстен остановила машину, не доезжая до парковки, потому что Эспену не нравилось, что его подвозила сестра матери.