Тараксандра - Экстрасенсы

От выпитого, а еще больше от страшного рассказа Ксанфа, у Патрикия кружилась голова, язык заплетался, и тело перестало слушаться.

– Ксанф, вы – герой, – только и смог пробормотать Патрикий.

Алхимик отставил вторую выпитую бутылку и тряхнул головой.

– Ну, все, парень, нам пора. Наша прогулка что-то слишком затянулась. – Ксанф придирчиво оглядел юношу. – Нет, дружок, в таком виде я не могу вернуть тебя Симону. Это оскорбит его изысканное величество, – алхимик засмеялся. – Поедем ко мне, там ты отдохнешь, отоспишься, а Симону скажем, что я просто пригласил тебя в гости.

Патрикий слышал слова наставника, но перед глазами все вертелось волчком.

– Ксанф, помогите, – прошептал юноша, – мне так плохо.

– Эх, молодежь, молодежь, – проворчал алхимик, – не тому вас в школах учат.

Ксанф расплатился и вызвал такси.

– Я тоже не могу в таком виде сесть за руль. То есть вести машину могу, но наши доблестные смотрители правопорядка не оценят мое искусство. Запах спиртного выдаст меня. Конечно, я могу загипнотизировать ментов, и они ничего не заметят, но в пьяном виде, без особой необходимости, лучше не заниматься гипнозом.

Хоть алхимик и выпил без всякой закуски две бутылки коньяка, на нем это никак не сказалось. Зато Патрикия развезло так, что Ксанф на руках отнес его в такси. В машине у юноши началась рвота. К счастью, таксист вовремя дал Патрику мешок.

– Что, хорошо погуляли? – участливо спросил водитель.

– Давно не виделись с племяшей, вот и отметили встречу, – беззаботно сказал Ксанф. – Студент. Ничего крепче латыни в рот не берет.

– Нет, мужик должен уметь пить, – сочувственно проговорил таксист. – Иначе, какой же он мужик?

– Ну вот и я о том же, – поддакнул Ксанф.

Алхимик привез юношу в свой дом. Затуманенным взглядом Патрик видел небольшой коттедж, они вошли в него, потом была узкая темная лестница, ведущая куда-то вниз. Юноша увидел низкий сводчатый потолок, стол, заставленный колбами и ретортами. На стенах были полки, на которых стояли бутыли и банки с загадочным содержимым. Свет пробивался через маленькое окошко. В углу стояла широкая лавка, покрытая мягкой тканью. На эту лавку алхимик и уложил Патрика, под голову дал маленькую подушку.

– Полежи пока, бедняга, сейчас я дам тебе лекарство.

Ксанф зажег свечу и удалился в другой угол помещения, где на спиртовке подогрел воду, в которую влил несколько капель из одной из своих таинственных бутылочек. Едва Патрикий выпил снадобье, как приятное тепло разлилось по его желудку, и тошнота прекратилась.

– Ксанф, я вас люблю, – блаженно прошептал Патрик, растягиваясь на лавке.

– Взаимно, – усмехнулся алхимик. – Спи, страдалец.

Ксанф закрыл юношу пледом. Удостоверившись, что Патрик заснул, алхимик удалился вглубь своей лаборатории и достал телефон.

– Симон, – тихо сказал Ксанф. – Я нечаянно нарушил твой план. Я знаю, что испытание алкоголем я должен был провести на следующей неделе, но случилось непредвиденное. Мы пошли в тир, но тут молодожены… В общем, я вспомнил Ларису и притащил парня в бар. Его организм отторгает спиртное… Хорошо, жду.

Ксанф убрал телефон и сел на табуретку, стоящую возле стены. Минут через 15 приехал Симон. Он сам вошел в лабораторию, Ксанф так и сидел в уголке. Алхимик, не поднимаясь, вяло приветствовал друга.

– Паренек там, на лавочке, – слабым голосом проговорил Ксанф. – Весь коньяк исторг еще по дороге. Я уже дал ему лекарство. Завтра будет, как новенький.

Симон зажег свечу и подошел к спящему Патрикию. Экстрасенс осторожно положил ему ладонь на лоб, проверил пульс, потом удовлетворенно кивнул. Он приблизился к привалившемуся к стене алхимику. Глаза Ксанфа были закрыты, а по смуглым щекам текли слезы.

– Ксанф, – тихо позвал его Симон.

Алхимик открыл глаза, но не встал со своего места.

Симон стал массировать виски Ксанфа.

– Сейчас все пройдет, – сказал Симон.

– Лара, – всхлипнул алхимик. – У меня тоже могла бы быть свадьба.

– Успокойся, успокойся, – тихо говорил экстрасенс.

Ксанф постепенно успокаивался.

Симон отошел от друга, взял несколько бутылочек из запасов алхимика, смешал их содержимое, немного подогрел и дал Ксанфу. Алхимик выпил, и прежняя ирония вернулась в его взгляд.

– Спасибо, я что-то расклеился.

– Ты все сделал правильно, не вини себя, – сказал экстрасенс. – Неделей больше, неделей меньше – не так важно. Важен результата, а он нас устраивает. Мальчик застрахован от пьянства. Что же касается твоих воспоминаний, то, увы, они будут всегда с тобой. Я мог бы стереть их из твоей памяти, но тело навсегда запомнило боль. И ты сам согласился, чтобы боль была осознанной.

– Да, я не хочу забывать, что перенес, – сказал Ксанф. Его голос был слаб, но поза и движения вновь стали уверенными. – В воспоминаниях я черпаю силу, темную силу, – в глазах Ксанфа мелькнул недобрый свет.

– Жду тебя завтра с Патриком, – сказал Симон.

– Так точно, командир, – отозвался Ксанф.

Он хотел подняться, чтобы проводить друга, но Симон мягко остановил его.

– Не надо, я сам закрою дверь в дом. У меня есть ключ.

– Действительно, ты же сам и вошел, – засмеялся Ксанф. – Тогда до завтра.

Симон еще раз посмотрел на спящего Патрикия, на устраивающегося на табурете алхимика, потом погасил свечу и вышел из дома.

Патрик проснулся от веселого треска. Юноша открыл глаза и увидел Ксанфа, который возился со спиртовкой в углу лаборатории. Алхимик услышал движения Патрикия.

– Можешь вставать, если хочешь, – не отрываясь от своего дела, сказал Ксанф. – Я сейчас готовлю завтрак.

Движимый любопытством, юноша поднялся и подошел к своему наставнику. Ксанф на спиртовку водрузил сковородку и теперь готовил яичницу.

– Кухня у меня, конечно, есть, – сказал алхимик, – но мне больше нравится готовить в своей лаборатории. Как самочувствие, боец?

– Отличное. Спасибо за все, Ксанф.

– А вот благодарить меня не за что, – проворчал алхимик, – напоил ребенка и сам напился, как свинья.

Патрикий с восхищением смотрел на Ксанфа.

– Вы – настоящий герой! – воскликнул юноша.

– Ага, этакий евнух-супермен.

– Зачем вы так говорите? – возмутился Патрикий. – Вы столько пережили, совершили подвиги, нашли в себе силы все преодолеть.

– Выжить врачу среди природы – не такое уж большое искусство, а вот возродиться мне помог Симон. Ты не сердись на него, иногда он такой зануда.

– Да я и не думаю на него сердиться, – сказал Патрик. – Симон очень умный и добрый.

– Симон – бог, – серьезно проговорил Ксанф. – И все, что он совершил и совершает – поистине божественно. Меня жизнь изрядно побила, но мои мучения – ничто по сравнению с тем, что перенес и пережил Симон. Нам всем остается только молиться, чтобы ни одному из созданий, в ком есть жизнь, не довелось испытать то, что выпало на долю Симона.