Лев Протасов - Красные озера

– Каким подарком? – девушка уставилась на собеседника вопросительно.

– Я давным-давно в столицу ездил. Купил тебе кое-что, да, видишь, всю зиму не заходил, не мог вручить. И в прошлый раз ты так быстро убежала, уж там было не до сувениров. А теперь… на вот, держи.

И Лука достал из внутреннего кармана несколько сияющих шариков, скрепленных между собой нитью – в шарики затекало умирающее солнце, пробивающееся сквозь окно багровыми лучами, по потолку и всей комнате от этого рассыпались яркие алые отблески, и девушка, ослепленная подобной игрой света, не сразу поняла, что ей протягивают бусы. Бусины снаружи были полупрозрачные, а внутри в них словно застыли капельки крови, что придавало сердцевине особую насыщенность.

– Цвет такой интересный, – сказала Лиза, принимая подарок в руки. Она смотрела, как завороженная, стараясь пробуравить круглую поверхность до самого центра, вобрать эти застывшие капли крови в себя, попробовать на вкус, насытиться ими. – Красный? Лиловый? Не пойму…

– Амарантовый , – уточнил Лука. – Он зажат в цветовом спектре между красным и пурпурно-розовым и назван в честь растения амаранта, соцветия которого имеют чаще всего тот же оттенок.

– Спасибо, – прошептала девушка с чувством, перегнулась через стол и обняла дарителя, причем обняла с каким-то болезненным надломом.

– Ну хватит, хватит… теперь вот и прогуляться можете.

Лизавета поднялась, а дальше произошло нечто странное: все тело ее развернулось, дернулось в сторону выхода, только ноги почему-то не послушались, будто к полу намертво приклеились, даже вросли в него. Девушка потеряла равновесие, пошатнулась, но и это не помогло оторвать подошвы от поверхности, так что Радлову пришлось привстать и подать ей руку для опоры. На спасителя она едва взглянула, да так дико, что тот отшатнулся, а затем уставилась на Луку с видом затравленной собачонки, рот ее раскрылся… но ни новой благодарности, ни признания, ни банального «прости» из него не вырвалось. Лиза взяла себя в руки, отвернулась резко и решительно и покинула комнату. Растерянный Илья последовал за ней.

Через некоторое время внизу громко хлопнула дверь, и Петр Александрович сказал:

– Вечно ты ее, Лука, балуешь. Украшение красивое, но зря. Девка взбалмошная, подарил бы уж после свадьбы. И зачем гулять? Ради них же собрались… а они, вишь, гулять!

– Пусть веселятся, пока могут.

– Может, ты и прав. Слушай, Лука, ты прости нас, что долго не приглашали. Ну, знаешь, выглядит так, словно с приготовлениями тянули…

– Петя плохо себя чувствовал, – вмешалась Тамара.

– Ты опять, что ли, из-за снега переживал? – догадался гость.

– А тебе самому разве не показалось странным? Сейчас везде тает, но на прошлой неделе-то? Кругом белым-бело, только здесь земля голая стояла. Не диво ли?

– Обычное дело, если по весне снежный покров сходит неравномерно.

– Второй раз, – Радлов помрачнел, глаза его, до того радостные, внезапно потухли и совсем потерялись в складках плотного, широкого лица. – Второй раз, разве так бывает? Нет, тут все дело в заводе.

– Экая связь интригующая, – съязвил Лука и улыбнулся (то есть он, если говорить точно, вообще всегда улыбался, а тут как-то больше обычного).

– Ты не издевайся, послушай лучше, – Петр с трудом выбрался из-за стола, сотрясаясь необъятным своим туловищем, дошел до угла комнаты, где громоздилась тяжелая деревянная тумбочка, в ней одним резким движением вытащил верхний ящик, начал рыться там, не прекращая при этом говорить:

– Я машины давеча проверял. Не на месте стоят. Под тем же холмом, только по-другому. Будто их перегонял кто, к работе подготавливал.

– Петенька, да разве Луке это интересно? – перебила Тамара, не раз уже слышавшая и про завод, и про машины, и порядком уже уставшая от подобных россказней.

– Не мешай, Тома. Должно быть интересно, коли он в прошлый раз пошел проверять, действительно ли технику заменили на новую. Пошел ведь?

– Да, – признался гость. – Заменили, тут ты верно подметил. А что с того? Положим, завод действительно наконец построят. Ты мне скажи, разве это было бы плохо? Производство обеспечит рабочие места, тебе ли не знать. Да и причем тут, в конечном счете, снег?

– Ты погоди, скоро все поймешь. Снег-то, может, теплотрассу какую в котловане проложили… а может, и не проложили ничего. Я, знаешь, в Городе, в конторке одной, запросил документы по капиталу предприятия, – Радлов извлек из тумбочки лист бумаги и начал читать вслух:

– Владельцами долей записаны, значит… Ме… Мелехин, Артемьев, Виноградов и Гуревич. Управляющими числятся, прежде всего, тот же Мелехин, у него, кстати, доля средств самая большая, и я.

– Рад, что ты наконец разобрался, кому последнюю часть отписал.

– Нет-нет, я не им отписал.

– А кому же?

– Тут, понимаешь, юридические тонкости позволяют закрепить долю предприятия за самим предприятием, и трогать ее более уж нельзя. Так вот все, что у меня оставалось, я фактически передал самому заводу.

– Выходит, кто-то из упомянутой четверки зашевелился.

– Ага. В гробу, – Петр вытащил из ящичка несколько бумажек, смял их своей лапищей да, вернувшись к столу, разбросал прямо перед Лукой. Ох, и страшным было лицо Петра в тот миг! Темное, сосредоточенное, глаза горят, и огоньки в них такие, что впору заподозрить безумие.

– Вот! – воскликнул он победоносно. – Копии свидетельств о смерти всех четверых, из той же конторы. Померли владельцы-то, я ведь объяснял!

Радлов громко расхохотался, отчего Тома вздрогнула, но ни слова не проронила – успела свыкнуться с выходками супруга. Лука же явно занервничал и, глядя в сумасшедшие глаза собеседника, проговорил:

– Успокойся, бога ради.

– Как тут успокоиться! От мертвых добра ждать не следует, – безумец без сил опустился на стул, словно хохот полностью вымотал его, вздрогнул и, перебив собственные рассуждения, начал о другом:

– Теплотрасса, значит. Могли ее проложить в столь короткий срок? Допустим, могли, да ведь землю рыть надо, трубы укладывать надо, котельную оборудовать, чтоб воду нагревать перед подачей. А ведь нет никакой котельной. И землю не рыли. Что получается?

– Что? – Лука тоже почему-то заволновался, придвинулся ближе, как загипнотизированный, зрачки его расширились, изувеченный рот скривился еще больше, ушел куда-то вправо и вниз.

– А то, что никакая под нами не теплотрасса. Под нами будто преисподняя накаляется. Будто котлы адовы прямиком под селение перетащили, и они теперь поверхность снизу разогревают. Знаешь, как на печке сидим.

– Ну, тут ты перегнул. Враки это все.

– Боюсь я, – сознался вдруг Петр. – Может, лучше сейчас детей в столицу отправить?