Лев Протасов - Красные озера

Лиза усадила юношу на нижнюю полку у стены, натянула на него, закоченевшего, свою куртку, отошла к окну и произнесла отстраненно:

– Не переживай, это пройдет скоро.

– З… наю, – ответил Илья, лязгая зубами. Весь съежился, посмотрел на девушку исподлобья и добавил, от озноба комкая слова и выдавливая их из гортани с чрезмерной силой:

– Т… ты какая-то… гру… стная… с… случилось что-то?

– Переживаю, как добираться будем. Ты вон совсем замерз, – соврала Лиза.

Юноша закивал, судорожно дергая шеей, потом закрыл глаза и откинулся назад. Дрожь начала проходить.

Заря между тем понемногу расцветала – от резко очерченной багровой линии на горизонте стелилась лиловая дымка, оттесняла ночную мглу куда-то кверху, впивалась в нее алыми прожилками и разрывала изнутри. Мгла сохранилась лишь под самым небесным куполом, и оттого пейзаж, аккуратно зажатый в оконной раме, разделился на четыре неравные полосы: снизу растянулось белое поле, кое-где разорванное черными пятнами обнаженной земли, поле это выше серело и упиралось в рваную, темную материю холмов; от холмов поднималось зарево, яркое, но с высотой бледнеющее, подобно застоявшемуся вишневому соку, в котором вся мякоть осела на дно, отчего верхние слои сделались водянистыми и прозрачными; зарево затем смешивалось с синевой, окрашивая брюхо облаков в тяжелый фиолетовый цвет; на самом верху синева густела и превращалась в иссиня-черную ночь.

Все эти метаморфозы отражались и внутри – по стенам разбегались красноватые блики, а две полоски света от фонаря, стелившиеся по полу, бледнели и вместе с тем ширились, смешиваясь со свечением зари.

Но в непроглядном сумраке оставалось лицо Лизаветы – она, внимательно наблюдавшая за бликами на стенах, вдруг осознала, что в комнате постепенно светает, и предпочла остаться у окна, спиной к восходящему солнцу. Тень скрывала ее растерянность, ибо растеряться было от чего – юноша окончательно пришел в себя, пауза донельзя затянулась, а в голове, как назло, не родилось ни одной дельной мысли касательно продолжения разговора.

Не придумав ничего лучше, девушка решила забросать Илью самыми очевидными вопросами:

– Ты же расскажешь мне про столицу? Тебе понравилось там? Что видел? Стоит ли нам переезжать? – и так далее, бессвязно и неуклюже.

– Да мне слов никаких не хватит, чтоб рассказать, – юноша замешкался. – Там ведь живут совсем иначе! У нас что… зимой все сплошь снегом заметает, летом земля от ставков гниет… и до боли скучно. Причем и зимой, и летом скучно, – легкая усмешка. – Переезжать однозначно надо! Насовсем, чтоб даже не вспоминать о здешней серости! Слушай, я по главному проспекту вечером гулял… названия не помню, Александровский съезд только запомнил, с него как раз на проспект выходишь… каждое здание горит и переливается, ей-богу, там ночью света больше, чем в нашем поселке днем! И жилье приличное подыскать можно, я узнавал… поедем?

– Да ведь не на что ехать, милый, – Лиза вживалась в роль, тон ее сделался теплее, только нотки снисходительности изредка проскальзывали, но это и раньше случалось.

– У моего отца деньги есть, неужто не слыхала?

– Как не слыхать! Все знают в деревне, что обувщик деньги копит.

– Это ведь для меня, Лиза! Я осенью на учебу поступлю и уеду отсюда. Ты раньше не хотела в Город, я и отказывался поступать. А если ты со мной, так мы быстро все устроим!

– Хватило бы денег твоего отца, в столице жить дорого.

– Так ведь тысяч двести уж лежит, как ни больше! На первое время наверняка хватит, потом еще появятся.

– Двести? Я столько и не видела никогда…

– У тебя Радлов богатый, в завод, поди, гораздо больше вложил.

– То завод. Мы же с мамой – не завод. Да и отчим никому не скажет, где средства хранит, – девушка грустно улыбнулась, как бы с обидой то ли на родителей, то ли на жизнь. – Его резать будут, не скажет.

Тут Лизавета вздрогнула, лицо ее исказилось в настолько жуткую гримасу, что заметно было даже сквозь густую тень, а рот судорожно раскрылся и против воли своей обладательницы исторг из себя истерическую, горячую мольбу:

– Илюша, миленький, сил нет до осени! Не могу здесь больше, ни дня не могу! Хороший мой, да ведь мы на эти деньги прямо сейчас можем сбежать и поехать, куда глаза глядят! Знаю, трудно придется, надолго не хватит, но мы потом еще найдем, мы заработаем, а пока…

– Сейчас не получится. Отец не позволит мне.

– Но мы могли бы.., – девушка осеклась и не договорила. Слово «украсть», которое чуть не слетело с языка, так и осталось на его кончике. Неприятным оказалось это слово, отвратным на вкус – произнести такое сложнее, чем сделать. Да и не согласится Илья собственного отца ограбить. А коли и согласится, что с того? Ну к чему Лизавете в Городе этакая обуза, нерешительный мальчик, всем своим видом напоминающий о прежней, скучной и гадкой, жизни, всем телом пропитавшийся испарениями здешней земли, подгнивающих домов, насквозь пронизанный ветрами с холмов, так что ветры эти уж внутри у него дуют, в сердце дуют, изгоняя оттуда всякий огонь и всякую страсть… к чему?! Нееееет, тут надо продвигаться осторожней, быть более осмотрительной, в руках себя держать да по возможности не срываться.

– Что могли бы? – спросил Илья в недоумении, но Лиза успела опомниться и сказала:

– Ничего, милый. До осени ждать не так уж и долго, правда?

– Правда, хорошая моя! – юноша заулыбался, встал с полки, обнял девушку и крепко прижал к себе. Та не сопротивлялась, а для убедительности даже рукой по его волосам провела – несколько раз, от макушки до самой шеи. Она с удивлением обнаружила, что никакого отвращения при этом не почувствовала. Правда, радости не было тоже. Гладить прежнего возлюбленного было и не мерзко, и не приятно, а просто никак.

– До осени-то мы с тобой дотерпим. Илюша… только вот бы хоть одним глазком на эти деньги взглянуть!

Илья жадно обнимал ее и молчал.

– В них ведь заключено наше будущее! – продолжала Лиза восторженно, с каким-то слепым остервенением в голосе. – Очень хочется собственными руками потрогать то, что обеспечит нам лучшую жизнь! Убедиться воочию, что действительно решено всё и подготовлено. Ты ведь знаешь, где они спрятаны?

У Лизаветы перехватило дыхание… Илья помедлил, но кивнул утвердительно.

– А ты… покажешь мне их?

__________________________

Когда совсем рассвело, приехал Радлов.

С самого утра, еще затемно, в селении хватились Лизы. Тома вместе с другими женщинами селения рыскали по всем дворам и закоулкам в поисках беглянки. Потом к ним присоединился Лука. Он между делом поведал, как накануне застал пропавшую у себя дома, и беспокойство местных усилилось – принялись гадать, решилась ли девушка на побег из поселка без необходимых средств или попросту утопилась от отчаяния в озере.