Джастин Ларбалестьер - Моя сестра Роза

– Посади его в банку, чтобы врачи знали, какое тебе дать противоядие.

– А…

Я остановил ее жестом.

– Больше никаких исключений.

– Ладно. Я больше не буду убивать.

Вскоре после этого разговора она перестала ходить к психиатру. Салли и Дэвид сказали, что она добилась больших успехов. Она признала, что убивала муравьев. С тех пор при мне она убивала только комаров. Хотя несколько раз я видел, как она разглядывает других мертвых животных – то крысу, то попугая. Они были мертвы еще до того, как она принималась тыкать в них палочкой. У меня это вызывало отвращение, но я убеждал себя, что ей просто любопытно. Потом произошла эта история с морской свинкой Апиньи.

Апинья была на два года младше Розы. Она жила в соседней с нами квартире, в Бангкоке. Она очень радовалась, что Роза, такая взрослая девочка, с ней играет. Еще больше она обрадовалась, когда Роза сказала ей, что они лучшие подруги. На нашем этаже других детей не было. Ради Розы Апинья была готова на все.

Я во всем виню себя. Если бы я хоть попытался выучить тайский… Но мне плохо даются языки. Не то что Розе, она молниеносно осваивает любой новый язык. Тайский ужасно сложный, к тому же тон у меня всегда шел вверх, когда должен был идти вниз, и наоборот. Я особо ничего не выучил, кроме «привет», «пока», «спасибо» и уважительного жеста, когда соединяешь вместе ладони, словно молишься.

Я услышал, как Роза что‐то крикнула. Мне показалось, что она меня зовет. Я вошел в ее комнату. Апинья прижимала к полу подушку.

– Что ты… – начал я.

– Привет, Че, – сказала Роза.

«Почему Апинья возится с подушкой?» – подумал я.

Роза шепнула ей что‐то одобрительное. Я заметил в углу комнаты пустую клетку. Роза взглянула мне прямо в глаза и оскалилась в улыбке. Я рванул подушку из рук Апиньи. Слишком поздно. Под подушкой лапками кверху лежала Апиньина морская свинка. Она не двигалась.

Прежде чем я сумел овладеть собой, с моих губ сорвалось слово «чудовище». Мне стало тошно. Роза обещала не убивать. Она и не убила, это сделала Апинья. У Апиньи в глазах стояли слезы. Она взглянула на Розу в поисках одобрения, и Роза ей кивнула. Я не мог вымолвить ни слова. Роза убрала морскую свинку обратно в клетку.

Раздался звонок в дверь. Роза побежала открывать. Это вернулся с работы отец Апиньи. Апинья разрыдалась, Роза выглядела расстроенной. Салли и Дэвид вышли из своего кабинета. Роза тоже расплакалась. Родоки принялись ее утешать.

Я закрылся в своей комнате, сел на кровать и уставился в пустоту. Они могли бы отменить свой ужин с инвестором, но не решились – это бы плохо выглядело. Розины рыдания не заставили их передумать. Мы с Розой остались дома вдвоем. Я разогрел спагетти болоньезе – любимое Розино блюдо. Мне нужно было выбить из нее еще одно обещание, чтобы закрыть все лазейки.

Обещание, что она больше никого не заставит убивать. Она никогда еще не убивала никого размером с морскую свинку. Жертвы становились крупнее.

– Почему Апинья убила свою морскую свинку? – спросил я, хотя прекрасно знал почему.

Роза положила в рот спагетти и принялась жевать, считая про себя до пятидесяти. Салли научила ее этому, когда Роза была совсем маленькой и просто заглатывала еду. Это сработало. Роза любит правила. Ей нравится использовать правила в качестве оружия против других людей.

Я опустил вилку на стол.

– Потому что мне хотелось узнать, сделает ли она это.

– Как ты себя почувствовала, когда она это сделала?

– Хорошо.

– Ты же знаешь, что это неправильно.

– Родители купят ей новую морскую свинку.

– Ты заставила ее убить существо, которое она любила.

– Если бы она ее любила, то не стала бы убивать.

– Может, тебя она любит сильнее.

– Тогда это ее проблема. Надо верно расставлять приоритеты. – Так мог бы сказать дядя Сол, подумал я. – Ей надо научиться ценить жизнь.

– Так же, как ты ее ценишь? Это ты велела ей убить морскую свинку.

– Я не думала, что она это сделает.

– Роза, из вас двоих ты сильнее. Апинья тебя младше. Она тебя обожает. Ты сделала все, чтобы она не смогла отказаться. Ты знаешь, что так поступать нельзя.

Роза снова положила в рот спагетти и принялась жевать и считать. Я знал, что ей все равно. Как я мог повлиять на нее? Я подумал, что могу рассказать о своих опасениях Салли и Дэвиду. Но они видели только хорошую, радостную Розу. Едва они выходили за дверь, как она переставала улыбаться. Не будь их, ее лицо вряд ли вообще принимало бы хоть какое‐то выражение.

– Когда она сделала то, чего мне хотелось, мне стало хорошо.

– Ты хочешь это повторить? – спросил я, отчасти надеясь, что она соврет в ответ.

– Да.

– Ты это повторишь?

Она сунула в рот еще спагетти. Ей нравилось откровенничать со мной. Нравилось говорить мне правду. Она никому больше не могла все это рассказать.

– Мне понравилось смотреть, как Апинья пытается не плакать. Мне понравилось, что у нее дрожали руки, когда она накрывала морскую свинку подушкой. У нее получилось только с пятого раза. Сначала она пыталась сделать это одной рукой. Очень глупо. Животные яростно борются за жизнь. Видел, как она ее поцарапала?

– Апинья так и называла свою свинку? «Она»?

– Нет. Ее звали Киска. Апинье казалось, что это смешно.

– Так же смешно, как то, что Киска ее поцарапала?

– Я не говорила, что это смешно. Но мне было интересно смотреть, как она борется за жизнь.

– Я хочу, чтобы ты пообещала мне, что больше никого не заставишь убивать.

Роза отправила в рот последнюю вилку со спагетти. Что, если бы она не дала такого обещания? Что я сказал бы Салли и Дэвиду? Рассказал бы я им о том, что нашел в интернете? Дал бы им почитать свой дневник? Признался бы, что набирал в поисковиках фразу «Моя сестра психопатка?», отчаянно надеясь, что это не так? Если бы я произнес вслух слово «психопатка», если бы врачи со мной согласились, что стало бы с Розой? Я читал, что некоторые специалисты полагают: стоит назвать ребенка «психопатом», и надежды на то, что он изменится, уже не будет.

– Обещаю, – сказала Роза. – Я не буду убивать и не буду никого заставлять убивать.

Мне показалось, что все лазейки закрыты. После Апиньиной морской свинки она никого не убивала. Насколько мне известно.

В понедельник утром, на двадцать минут раньше назначенного времени, приходит наш новый репетитор. До невозможности белый мужик по имени Джеффри Ханимен. Не могу поверить, что нам сразу придется браться за учебу. Мы в Нью-Йорке‐то всего пару дней.

Математика и почти все естественные и точные науки – это не мое. Я люблю биологию. А вот физика – брр-р… Химия еще хуже. А самый кошмар – математика. Но без них мне не поступить в медицинский.