Роман Шабанов - Маньяк номер один

– Отпустите, меня мама ждет, – сказал он с акцентом. Парень был на удивление спокоен, как будто это происшествие было в радость. Общение, пусть в таком подневольном месте.

– Запишем показания, – вяло сказал старлей, – распишешься, если девушка не захочет получить компенсацию…

– Компенсацию? За что?

– Ты приставал к девушке.

– Она выбирала пиво, я подошел помочь ей. У нас все так в Дагестане делают.

– Вот когда будешь у себя в Дагестане, то…

– Зачем так? Я же с чистой душой. Работаю. Хорошо, когда есть работа. Вот у тебя есть работа – это хорошо. И у меня есть работа. Я хочу, чтобы Мурлдидзамов, мой начальник не ругался, чтобы видел, что Мурат не болтается без дела, он помогает. Знаете, как он хвалил меня. Я маме написал… то есть сказал, что у меня нет врагов, я всех люблю.

– Ты ее обнял. Она тебе не сестра, не любимая, она посторонний человек.

– Вот именно, – бодро сказал он. – Если бы я знал, что так непринято. Просто когда я иду по улице и вижу красивую девушку, тут же заговариваю с ней, а если она мне отвечает, то это значит, что ей будет приятно если я ей руку пожму.

Дверь была открыта. Но вряд ли это могло бы остановить вбежавшего человека. В его руках были бумаги и тонкий бутерброд с тонкой колбасой.

– Молодой, ты чего такой замученный?

Тот рукавом вытер лоб, вытянул из внутреннего кармана платочек, скомкал и бросил в ведро. Бутерброд полетел туда же.

– То бабули падают, на Собянина жалобы строчат. Мы то чего? Как будто мы можем все. Не мы плитку кладем. А они разве слушают? У них не пробка, у них дюбели для бетона. То вот сводка пришла. Это безумие какое-то.

Только сейчас он заметил отсутствие бутерброда и начал искать его, подозрительно посматривая по сторонам.

– А то. Безумие наша работа. Для этого нужно быть малость того.

Ленин работал с Молодым два года и находил его поступки пусть несколько эксцентричными, однако тот уже успел проявить себя как надежный друг.

– Что у нас? – спросил Ленин, забыв про обезьянник, про все дела сразу. У Молодого были неровности, но он никогда не входил, тем более вбегал без звонка или стука.

– По делу о маньяке номер один. Пропал еще один парень. Как сквозь землю. Вышел ночью из дома в два пятнадцать. Должен был ехать в клуб. Там его ждали подвыпившие друзья. Мама отпустила на такси. Она не спит ночью, посматривает за отцом-астматиком, да и машина тоже во дворе без защиты.

– Такси? Так, так…

– Ангел, «Везем!, три семерки, проверили все, кто был в этом районе. Ничего. Был еще один чукча, говорил, что помогал одному парню уехать.

– И?

– Да ничего. Бомж. Помог парню разогнаться на «Форде», безрезультатно. Было говорит желтое такси, но ничего не помнит. Потому что не выпил. Вот если бы выпил….

Снова тупик. Почему все дела чаще всего тупиковые. Почему не может произойти так, чтобы чуть что была готовая формула. В районе около полутора тысяч полицейских. Три тысячи глаз. Неужели и этого недостаточно, чтобы заметить. Дело было ночью. Но разве все спят ночью? Бомж. Должен быть еще кто-то.

– Он должен объявиться, – предположил Молодой.

– Или нет.

– Это правда. Неделю назад девочка, Две недели назад парень, три – еще одна девочка. Как ее. Лола. И ничего. Все также. Никаких следов, кроме того, что все они дети.

– Есть волоски.

– Только ничего не найдено. Этого человека не существует. Он носит несуществующие волосы, может быть и кожу и имя. Все. Он точно из другой реальности. Нужно быть бегущим по лезвию, чтобы его поймать.

Дверь была закрыта, но ворвался гул, сперва спокойный, его можно спутать с уличным.

– Это что? Твое сердце. Ниже? Может быть, тебе лучше в столовую сходить?

Молодой пожал плечами, он рисовал в голове схему поиска. Он мысленно обшарил каждый уголок Москвы и ее запределье, он видел, как страдают дети, вряд ли он остановит себя, чтобы не сорваться на этом чудовище. Дверь открылась, задев вешалку, задребезжали стекла, ворвался мужчина, напоминающий бегемота, голодного или ошпаренного.

– Мне нужен мой сын, – запыхавшись произнес он. – Леня. Пятнадцать лет. Он ушел ночью и не вернулся. Я прошел все отделения.

Он увидел Мурата и резко направился к нему.

– Вы его нашли? Где он?

Молодой перехватил руку и не смотря на свои шестьдесят кило при росте сто восемьдесят смог усадить мужчину.

– Это не он. Мы делаем все возможное. Не нужно ходить по всем отделениям. Мы сами делаем рассылку.

Мужчина пусть и сидел, но был на низком старте.

– Не доверяю я этой технике. А вдруг… Вы должны знать, – из последних сил произнес мужчина. – Он пропал в вашем районе.

– Этого мало, – ну как объяснить отцу, что их отделение сделало бы все, здесь опытные и бывалые сотрудники, только было бы за что зацепиться.

– Сделайте что-нибудь, – вошедший упал на стул, схватил холодный чай со стола Ленина и сделал большой глоток.

Что они могли сделать? Никаких улик. Он работает чисто – люди как будто сами закрывают глаза. Они теряют память. Он читает заклинание. Его нет?

– Что-нибудь…

Мужчина как будто стал задыхаться. Воздух смешался с потоком несбывшихся надежд, ожиданий счастья и горестных вздыханий.

– Мне кажется ему плохо. Он же астматик. У него есть этот… ингалятор? Да быстрее же!

Молодой быстро нащупал в кармане ингалятор, отдал Ленину (опытный сотрудник взял на себя ответственную задачу по спасению жизни), а сам снял пиджак и стал им обмахивать. Мужчина стал приходить в себя.

– Порядок.

Мужчина повертел головой, посмотрел на все что было в кабинете, умаляя искать, сажать всех (он злобно посмотрел на Мурата), сотворить чудо. Молодой вывел его, проговаривая уже заученный текст:

– Все будет хорошо. Наверняка он позвонит, чтобы потребовать выкуп. Не волнуйтесь о сумме, мы сможем помочь. Нам выделяют для этих целей. Будьте дома и старайтесь никуда не выходить. Возможно он вернется. Вы же знаете молодежь. Как они любят искать приключения.

Ленин допил остатки чая.

– Что со мной? – крикнул дагестанец.

Да, этот Мурат.

– Распишись и на все четыре. Лучше к маме. Чтоб не волновалась.

7

Ленчик верил в бога. Точнее верил в то, что говорят родители. Любая проблема решалась не самолично родителями, а как бы богом. Раз в неделю в воскресение, святой день (так они прозвали), все было немного иначе, чем в будни. Просыпались с рассветом, молились, завтрак был постный без соли и сахара, не говоря уж о молоке. Заходили в церковь, где слушали пастора. Ленчику не всегда было понятно, о чем говорит молодой дядя, спрятавший свою молодость под бородой и платьем, но спрашивать родителей он не смел – если им понятно, то наверное и ему должно быть. Еще они в этот день много крестились – проходя мимо храма, какой никакой часовенки с крестиком, они тремя сложенными вместе пальцами сперва касались лба, потом – солнечное сплетение, затем клали перст на правое и левое плечо, и наконец завершали обряд опустив руку, совершая поклон. В обед был постный суп. Вечером смотрели канал «Спас», где на прямой линии священник отвечал на разные вопросы. Например, где мы. Потом шло кино. Последний фильм, что они смотрели был «Подранки», где четверо детей остались сиротами…