Сергей Подгорных - Другая война

Через полгода Лёху ранило; его признали годным к нестроевой, и Лекомцев поехал домой в Нижний, а Иван оттянул лямку контракта по полной программе. Перейдя в спецназ, он перестал участвовать в масштабных боях. Его подразделение занималось в основном спецоперациями: освобождением заложников, уничтожением главарей банд формирований, разведкой. Кочуя по Чечне с места на место, получая письма от друга, Иван знал, что Лёха по большому блату устроился на складах хранения химического оружия в памятных по далёкому детству Озерках. Окончив школу прапорщиков, он сделал карьеру, дослужившись от обычного дежурного до начальника отдела. Потом женился, завёл дочку и на данный момент имел всё, что необходимо для полного счастья: зарплата для военных вполне приличная, жена красавица, крошка дочь. Живи не нарадуйся. Конечно, всё идеально не бывает; в последнем письме Лёха писал, что у него возникли трения со своим непосредственным начальником полковником Нечепурём, но Иван всё равно завидовал другу; жизнь у того наладилась. Доброву же в свои тридцать с хвостиком только предстояло начать её строительство.

Выйдя из здания вокзала, Иван постоял несколько секунд у выхода, любуясь успевшей забыться и основательно измениться за годы странствий привокзальной площадью. Было время, когда он часто, едва ли не каждый день здесь проезжал, встречая возвращающуюся с работы жену. Вспомнив о Маше, Иван сразу же погрустнел; с её смерти прошло много лет, а ему всё казалось, что всё было только вчера.

Задумавшись, Иван едва не проскочил стоянку такси. Внезапно услышав громкий разговор, он резко остановился. У одиноко стоящей машины с шашечками стояли двое подвыпивших парней: один – верзила под два метра, несмотря на лето, одетый в чёрную кожанку, и второй в помятом костюме тоже высокий, но из-за худобы кажущийся ещё выше, чем есть. Наседая на водителя такси, сидевшего за рулём, парни громко что-то требовали. Иван, продолжив идти, невольно прислушался к разговору.

– Ну, ты чё, баран, не понял, – верзила ткнул пальцем в грудь водителя, – гони бабки. Третий раз повторять не буду.

– Ребята, я с утра на опохмелку не подаю, – водитель лысоватый мужичок средних лет, изо всех старался оставаться невозмутимым. – Такие лбы здоровые, сами бы могли заработать, а не выпрашивать.

– А мы не просим, мы требуем, – тощий скривил рот в пьяной улыбке. – На полных правах.

– Это каких ещё правах?

– Мужик, ты кому платишь? – вновь вступил в разговор верзила.

– Ясно кому – налоговой. Патент у меня муниципальный, могу показать.

– В сортире его показывай. Я тебе не про налоговую толкую, про «крышу». «Крыша» у тебя, мужик, есть?

– Да как не быть. Недавно на даче новую справил из оцинковки.

– Не, ты посмотри, Котёл, на этого шутника, – усмехнулся тощий. – Ты чё, не врубаешься? Мы, мужик, тебе про другую крышу толкуем. Усёк?

– Вертухай, этот баран сейчас меня досмешит, – терпение верзилы начинало истощаться. – Я его самого в оцинковку заверну.

– Ладно вам, ребята, чего вы, – водитель, быстро осмотрелся, но, не заметив как назло поблизости никого из коллег таксистов, сник. – Нет у меня денег.

– А ты думаешь, нас это волнует, баранье колесо? – верзила снова ткнул водителя в грудь. – Ищи. Время пошло.

– Заплати налоги и спи спокойно, – добавил тощий.

Неизвестно чем бы всё это закончилось для попавшего в переплёт таксиста, не вмешайся в разговор Добров. Иван никогда не боялся идти на конфликт, отличаясь редкой смелостью, а иногда и вовсе, казалось бы, совершенно бессмысленной отвагой. Так было и на «гражданке», и на войне. К тому же приученный за годы службы к не боязни самой смерти, Добров перестал испытывать страх перед чем бы то ни было. И уж никак он не испугался наглеющих у него на глазах молодчиков. Подойдя к такси – жёлтой подержанной двадцать четвёртой «Волге», он, не спрашивая разрешения, открыл переднюю дверцу и, забросив назад сумку, уселся на сиденье, лишь бросив: «Свободен, шеф? До Озерков не подбросишь?»

Парни, онемев на секунду от его бесцеремонности, тут же переключились на новый объект. Котёл хотел сразу же заехать в ухо подошедшему нахалу: нечего людей перебивать. Вертухай, как более осмотрительный, так поступать не спешил. Стоя у такси со стороны водителя, он заглянул в салон автомобиля и, встретившись взглядом с серо-стальными глазами помешавшего их разговору парня, сразу сообразил, что тот за ответной оплеухой не постоит. И ещё не известно, кто из потасовки выйдет победителем: бывший морпех Котёл или этот парень в десантном тельнике. Решив так, Вертухай едва заметным движением ощупал спрятанный во внутреннем кармане ствол, с ним никакой десантник ему не был страшен.

Котёл в отличие от своего приятеля был абсолютно уверен в своих силах; и не таких срубал одной левой.

– А ты кто такой? Что за фрукт, ё-моё? – зло бросил он, обходя машину. – Не видишь, такси занято.

Хамов Иван не любил с детства, по возможности всегда ставя таковых на место. Хладнокровный в любых ситуациях Добров многое мог перетерпеть, но было в нём что-то такое, что на дух не переносило наглости. И с детства же Иван хорошо усвоил, что с наглецами разговор всегда один и всегда на их языке – на языке силы. Добров хорошо помнил тот случай, который с ним произошёл в школе, классе в третьем. Тогда он совсем ещё пацан впервые столкнулся с проявлением людской наглости. Ивана долгое время доставал засевший в их классе на очередной год второгодник. Невзлюбил он Доброва за его фамилию, прямо прохода не давал. Иван долго терпел, пока, наконец, не вышла стычка с этим доставалой. Тогда они схватились в раздевалке, Иван уже не помнил из-за чего. Помнил только, что дрался отчаянно, часто не попадая, беспорядочно размахивающими кулаками по более опытному противнику. Но всё же один раз попал точно, поставив тому фингал. Победить не победил, уж слишком были разные у них весовые категории, но второгодник навсегда отстал. Это была первая драка в жизни Доброва, но после того случая он захотел научиться драться по-настоящему. И не просто драться, а уметь побеждать более сильного противника. Иван хотел достичь в этом совершенства. Поэтому Добров в своё время и пошёл заниматься боксом. Поэтому не переставал совершенствоваться в искусстве рукопашного боя и изучал все мыслимые и немыслимые системы боя с холодным оружием.

Выбравшись одним движением тренированного тела наружу, Иван подождал подошедшего вразвалочку Котла и, в свою очередь, обращаясь к верзиле, спросил.

– А ты разве, гнида, не видишь кто я?

Котёл, на мгновение онемел от такого обращения. В мозгу у него мелькнуло: что-то здесь не так; уж слишком уверенно держится противник. Бросив взгляд на десантный тельник, неожиданно встрявшего пассажира, на наколку ВДВ, на выросшую перед ним фигуру явно не слабака, Котёл ненадолго стушевался. Но его замешательство длилось считанные секунды. Заметив Вертухая, обходящего машину со стороны багажника и проклиная себя за нерешительность: какого-то хмыря испугался, Котёл решил быстрее покончить с наглецом. «Десантник говоришь, – подумал он, – да и хрен с тобой. Я тоже не в стройбате служил. Как-никак, два года от звонка до звонка в спецотряде морской пехоты. Семьсот тридцать дней сплошной боевой подготовки».