Алексей Наст - Хан Батый. Русь в огне

Семён похоронил брата в лесу, не далеко от Оки. Микула и Серьга вырыли могилу, опустили тело, а Семён сидел спиной, опершись о ствол старой, могучей ели, смотрел перед собой. И жить не хотелось.

Но шли дни, недели, месяцы. От безделья и хорошей кормёжки, в теле рождалась нерастраченная сила. Просто так сидеть Семён уже не мог. Надо было как-то жить дальше.

Князь Михаил прячет его, но, когда ему будет выгодно, выдаст Юрию. И он разделит с отцом общую подстилку в сыром каземате. Да, нет, князь Юрий просто прикажет казнить. Или Пётр Ослядюкович надоумит. Пёс, всё он. Убить его! Только не вернуть уже ничего. Ни-че-го! Но делать что-то надо. Можно было убежать в Смоленск или на Волынь. Там князья сильные, заглядывать в рот Юрию не будут. А можно откровенно поговорить с Михаилом: кто Семён для него, служака, волею обстоятельств попавший в опалу, или выгодный заложник в большой игре?

Послышался топот копыт. Лошадь неслась уверенно – всадник знал дорогу к заимке. Так и есть – Серьга.

Он осадил коня, спрыгнул, вбежал в избушку. Лошадь убежала под навес, где было припасённое сено.

–Вот хлещет. Прямо в дороге захватило, – смеясь и отдуваясь, сообщил Серьга.

–Где Микула?

–В Серенске остался.

–Почему? Князь в корме отказал?

–Служба, Семён. Князь в Чернигов зовёт! Хватит, говорит, насиделись! Теперь можем не прятаться.

–С чего бы, – ухмыльнулся Семён. Почему Михаил перестал лицемерить, и разрешает жить открыто?

Серьга стал снимать мокрые рубахи и портки, выжимал воду прямо на пол.

–Теперь Юрию не до тебя. У него другие заботы. А Михаил решил показать свой нрав – вот, видишь, твоего воеводу у себя укрыл!

–Мог бы и раньше так поступить, – сердито произнёс Семён, продолжая смотреть на редеющий дождь.

–Семён, война ведь у них.

–Где? В Суздали?! – спокойствие и задумчивость разом слетели.

–Да. Ярослав с немцами сцепился! Теперь держись! А твоего папашку Юрий из подвала выпустил.

–Кто сказал? – Семён встал, подошёл вплотную к голому, подрагивающему от прохлады, Серьге. Неужели конец опале?

–Весь город про войну говорит. Сплетен хватает. Так что, собирайся, едем к Мстиславу. Он здесь, в Серенске. На всякий случай. Мало ли. Черниговцы наших побаиваются. Ярослав дважды их тут пугал. Ха-ха. А Наташку Пётр Ослядюкович замуж выдаёт за рязанца.

Семён резко отвернулся, подошёл к открытой двери, ударил кулаком в бревенчатую стену.

–Пётр Ослядюкович пёс! Он мою семью сгубил! Зарублю его!

–Пётр Ослядюкович в приданное Наташке усадьбу твоего отца даёт.

–Едем.

–Подожди. Дождь переждём. И переодеться дай – мокрый я.

Семён смотрел на шумящий дождём лес. Душа опять стихла. Война с немцами, отец выпущен. Надо разузнать всё подробно. Перво– наперво про Агафью с детьми.

–Серьга, поедешь в Переяславль?

–Зачем это? Меня удавят по дороге!

–А ты так, чтобы не попадаться. Узнаешь про моих, и Сысоя сюда привезёшь.

–Сюда? Ты спятил.

–Нет, Серьга, я серьёзно. А Микула поедет в Рязань. Я сам с Микулой поеду, – Семён –обернулся.

–Чтобы тебя рязанцы хватанули, и выдали Юрию?

–Не схватят. Рязанцам плевать, по большому счёту, на Суздаль. Они вперёд не лезут, а дома – себе хозяева.

–Как знаешь, воевода, – нехотя согласился Серьга. – И что я скажу Сысою?

–Скажешь: Семён зовёт.

– Сысоя в Чернигове во, – Серьга провёл ладонью по своей шее. – Он же помогал Ярославу здешние деревни зорить.

–Ладно, под Москвой свидимся, там тихо… Или, под Лопасней.

–Нет, в Лопасне рязанцев, как собак. Они за этот городишко держатся мёртво.

–Ты почему со мной споришь? – удивился Семён. – Совсем забыл почтение к воеводе?

–Ладно уж, – улыбнулся Серьга. Семён за долгие годы сроднился и с Микулой, и с Серьгой. – Воевода! Здесь не владимирщина, да и воевода ты – бывший.

–Это ещё посмотрим, – скупо буркнул Семён…

В Серенске, князь Мстислав усадил за трапезный стол, налил медовухи, был оживлён.

–Дела, Семён. Теперь совсем по другому пойдёт. Будешь пока здесь… Серьга рассказал про твоих? Отца-то твоего Юрий выпустил, сжалился – отправил в Нижний Новгород посадником, на прежнее место. А брата из ссылки не вернул.

–Князь, дозволь в Рязань съездить?

–Что так? – Мстислав уже знал про любовь Семёна и дочери Петра Ослядюковича, но разыгрывал из себя неведающего.

–Семейные дела, – уклонился Семён от подробностей.

–Твоя семья в Новгороде. Жена и дети.

–Знаю. Хочу отправить в Переяславль Серьгу – под Москвой хочу повидать своего друга Сысоя. Осмотреться мне надо.

Мстислав вытер рот рукой.

–Прощенья просить у Юрия хочешь? Посредника ищешь?

–Нет. Я теперь за Чернигов. Вы меня спасли, а там враги. Убью я Петра Ослядюковича!

–Ого! – деланно удивился Мстислав. – Ну, что ж, смотри. Князь Михаил тебя мне не отдавал, просто разрешил тебе не прятаться, и жить в Серенске. Ты, вроде, как сам по себе. Езжай в Рязань или в Москву, куда желаешь.

–Сначала в Рязань.

–А к Михаилу когда?

–Все дела сделаю, недельки через две.

–Смотри, Семён!

–Смотрю. Война-то у них большая, или так – стычки на границе?

–У них война, мил человек, – заулыбался Мстислав. Его радовало это обстоятельство. Он тут же объяснил свою весёлость. – Теперь суздальские князья связаны по рукам этой войной. Наш Михаил сможет решить дела на юге.

–Значит, здесь тоже быть войне?

–Не думаю. Даже, если за Владимира Киевского вступится Даниил с Волыни, у нас сил хватит их разогнать. Только бы суздальцы подольше провозились с немцами! Судьба Руси решается!

Семёну не понравилась самоуверенность Мстислава. Опять Михаил затевал общерусскую свару! Нет мира у князей – всё рвут, хапают, а народ слезами исходит, разоряется, жизни не видит.

В расстроенных чувствах, Семён покинул княжеский терем, нашёл избу, где обитал Микула. Хозяева – небогатые посадские смерды, хотя и потеснились, были рады ещё одному постояльцу – всё доход в семью. Убогое жильё, куча детей, копоть, грязь. Семён отвык от такой жизни. Потому, на следующее утро, в сопровождении Микулы, с лёгким сердцем, выехал в Рязань.

Он покачивался в седле и думал: что скажет Наталье? Зачем он едет туда? Зачем? Одно это слово тормозило, и призывало, натянув повод, завернуть обратно, но… Но.

Микула, глядя на терзания Семёна, бесцеремонно прикрикнул:

–Ну чего?! Ты или туда, или сюда!

Семён зло сверкнул глазами, но, стегнув коня плетью, помчался вперёд.

Ехали берегом реки, ночевали у воды, на костре варили в котле уху – Микула споро ловил рыбу, за едой говорил поучительные речи о божьей воле, о невозможности уйти от кары.

–К чему это ты?

–А то не знаешь? Бог, он всё видит.

–Микула, ты мне мозги не крути. Осуждаешь меня – не езжай, пошёл отсюда! Иди к Мстиславу, будешь, как у Юрия, в конюхах на сене валяться.