Юрий Солоневич - Лучшие из лучших

Волчок из дорожной пыли и песчинок возник у самой обочины внезапно. И в этом было что-то мистическое. Он вращался всё быстрее и быстрее, увеличивался, захватывая в свою воронку мелкие камешки и сухую траву, ещё более разрастался, изгибаясь в разные стороны, кружился в своём безумном танце, как шаман на одной ноге, и невозможно было оторвать от него взгляд. От обочины «афганец» метнулся к горящему БТРу, затем резко ушёл в сторону отвесной скалы у другого края дороги и там внезапно исчез, рассыпался, растворился в сухом, раскалённом воздухе.

За БТРом, прижимаясь к броне, стоял механик-водитель в изорванном и кое-где дымящемся комбинезоне и тщательно целился из автомата в сторону периодически появляющихся вспышек на гребне горы. Потом Костя увидел, как у бойца дёрнулось от отдачи правое плечо, и пулемёт на вершине умолк. Водитель повернул голову и показал большой палец: «отлично». Лицо его было чёрным от копоти, только белые зубы сверкнули в улыбке, и Костя поймал себя на мысли, что когда-то он уже видел это улыбающееся лицо. «Да это же Ковш», – радостно подумал он и кивнул водителю. И тот, всё также улыбаясь, тоже кивнул головой и стал медленно оседать, сползая по броне и оставляя на зелёной, выгоревшей краске неровную багровую полосу…

Костя почувствовал, что ЭТО стало слабее и ушло куда-то в темноту, и тогда он вернулся обратно в своё тело и услышал голос Полковника:

– На Украину я тебя провезу. Это реально.

– А дальше что? – спросил Андрюха.

– А дальше – куда хочешь. Думаю, там тебя не скоро искать начнут. Если вообще начнут.

– Ты молодец, Полковник. Я тебе признателен за дружбу. Но у меня там никого нет. Ни на Украине, ни за Украиной – нигде.

– Ты подумай, – снова сказал Полковник, – вспомни, где у тебя кто-нибудь есть.

– У меня есть ты и Костя.

– Беда в том, что здесь мы мало чем тебе поможем. Здесь мы тебя не спрячем. Надо искать вариант, пока не поздно.

– Сколько ни думай – ничего не придумаешь.

– Что же теперь – вешаться?

– Вешаться некрасиво, несолидно. Лучше – застрелиться.

– Я не знаю, что и сказать, – пожал плечами Полковник.

– А зачем говорить? Можно ведь просто выпить.

– Если бы это решило проблему.

– В крайнем случае, хоть не надолго приглушит.

Костя открыл глаза и стал соображать, где он находится.

Сначала он увидел обшитый фанерой и окрашенный белой краской потолок. Затем перевёл взгляд на окно, состоящее из небольших ромбиков оранжевого стекла (отчего свет, льющийся снаружи, придавал всей убогой обстановке какой-то радостный оттенок).

Полковник сидел на небольшом деревянном табурете явно своего, кустарного производства, обхватив седую голову руками. Он был маленький и щуплый, как подросток, и глаза его сейчас выражали отчаянье.

– Ты проснулся? – спросил он у Кости.

– Я и не спал, вообще-то. Так, вспоминал.

– … Что даже стены дрожали, – добавил Андрюха.

Он стоял у открытой двери и курил, выдыхая дым на улицу.

– Не надо, я не храплю. Разве если только сильно устану.

– Значит, у тебя сегодня был трудный день, – ухмыльнулся Андрюха.

– Наверное, завтрашний будет не легче.

Костя снова закрыл глаза и подумал: «Как же всё это могло произойти? С чего всё началось?» И сам себе ответил: «Да ни с чего, собственно, и началось. С праздника, как всегда. Такие лихие дела обычно и начинаются с праздника».

Костя стал вспоминать сегодняшний день и вдруг осознал, что всё пролетело как-то очень быстро. И события, казалось, не подчинялись никакой логике и не имели никаких объективных причин. «Хорошо ещё, что никого не убили, – промелькнуло у него в голове. – А остальное как-нибудь образуется. Обязательно что-нибудь ещё случится – и всё закончится хорошо, так же хорошо, как и началось».

А начались сегодняшние события рано утром, когда Андрюха пришёл к нему в парадной форме и уже изрядно подшофе. Принёс цветы Люське и конфеты детям. И бутылку, конечно. Люська, злая на весь мир (после ночной смены), быстро приготовила поесть и ушла досыпать. А они выпили всю бутылку. Андрюха уже не закусывал толком – просто ковырялся вилкой в тарелке и курил сигареты одну за другой. Потом Костя тоже надел парадную форму, и они вышли во двор.

За дощатым столиком для домино сидели человек пять из их подъезда – все при параде – и пили вино. Костя и Андрюха, само собой, присоединились. Андрюха сбегал за гитарой, и в компании стало очень весело. Весело и беззаботно, как в те золотые времена, когда «деревья были большими». И Костя видел, что Андрюха, напевая любимые песни, просто сияет от радости.

Потом они все вместе пошли в городской парк и сидели у фонтана на скамейке и на бордюрах, и просто на траве в тени деревьев и аккуратно постриженных кустиков живой изгороди. И тёплый ветерок доносил до них мельчайшие водные брызги. Пили, конечно, и задирали прохожих.

Костя и Андрюха зашли «вспомнить молодость» в пневматический тир, под который был приспособлен автофургон. Но пострелять толком не удалось: пожилой отставной офицер – работник тира – по-военному быстро сориентировался в обстановке, объявив, что закончились пульки, закрыл заведение и ушёл от греха подальше.

А после ребята всей группой сфотографировались у фонтана, и пошли на набережную. А там, у стоящего на приколе теплохода, переоборудованного под летнее кафе, они опять пили вино и водку вперемешку и почти без закуски.

Невысокий парапет отгораживал тротуар от спуска к воде. Костя, почувствовав себя не очень хорошо, спустился вниз по щебню, которым был усыпан берег, умылся и поднялся обратно к теплоходу, где, по словам Андрюхи, «шёл процесс». Кто-то подходил, кто-то уходил, и нельзя было понять, откуда берётся выпивка, и разговоры велись как-то отрывочно и громко, сопровождались смехом и матом. Там же, у кафе, кое-кто уже начинал небольшие потасовки между своими. Но, не достигнув «критической массы», те быстро затихали.

Костя интуитивно чувствовал, что в наэлектризованной до предела «атмосфере» должна вот-вот проскочить искра. Он видел, что и остальные чувствуют это, и тоже с нарастающим возбуждением ждут чего-то такого, ради чего, вообще-то, и собрались здесь. И когда к ним подошёл милицейский патруль, у Кости в мыслях промелькнуло: «Вот сейчас и начнётся». Но он ошибся. Милиционеров было всего трое, и они вели себя мирно, явно не замечая насмешек, ругани и откровенных провокаций.

Патрульные милиционеры немного постояли и ушли, провожаемые косыми взглядами. Костя видел, как они скрылись в подъезде пятиэтажки и изредка выглядывали оттуда, словно чего-то ожидая. А потом, когда с другой стороны набережной показались омоновцы, он понял, чего ждали милиционеры.