Дэниел Сильва - Исповедник

Бриндизи пригрозил, что не станет сопровождать папу в постыдной и унизительной поездке в синагогу, и сдержал слово. И вот результат: все полагают, что сейчас он уединился, чтобы написать прошение об отставке. Составленное в мягких тонах, оно не поставило бы в неловкое положение Святой престол и не дало бы повода для грязных спекуляций, распространяемых обычно кучкой идиотов из ватиканского пресс-корпуса. Если бы он желал подать в отставку, то выразил бы в этом письме глубокое желание вернуться к пасторской деятельности, заботиться о вверенной ему пастве, крестить детей и ухаживать за больными.

Любой человек, мало-мальски знакомый с внутренней жизнью Ватикана, счел бы такое прошение грандиозным обманом. Марко Бриндизи учился, работал и жил для того, чтобы управлять бюрократической машиной курии. Мысль о том, что он добровольно откажется от своей власти, была совершенно абсурдной для всех, кто знал кардинала. Никто бы не поверил такому прошению, и Бриндизи не имел ни малейшего намерения писать его. Кроме того, думал он, человек, который приказал бы ему подать в отставку, вряд ли прожил бы очень уж долго.

Напиши он такое письмо, оно вызвало бы немало неудобных вопросов после убийства папы. Каковы были отношения между двумя самыми могущественными в Ватикане людьми в последние недели? Не испортились ли эти отношения? Не выигрывает ли что-либо государственный секретарь от смерти главы церкви? Нет прошения об отставке – нет и неудобных вопросов. Наоборот, благодаря умело организованным утечкам информации кардинал Бриндизи предстанет в глазах общественности ближайшим другом и сторонником папы, проводником его идей в курии, человеком, который всегда восхищался понтификом и пользовался его полным доверием и уважением. Будучи опубликованными, такие материалы, несомненно, обратят на себя внимание кардиналов, когда те соберутся на следующий конклав. Привлечет их и то, как умело и осторожно воспользуется государственный секретарь своей временной властью в первые, самые тяжелые для церкви дни после гибели папы. В столь ответственный период конклав вряд ли захочет возводить на престол постороннего. Следующим папой должен стать человек из курии, а курия выдвинет кандидатом государственного секретаря Марко Бриндизи.

Из сладкого транса его вырвал голос комментатора, сопровождавший телекартинку РАИ: папа Павел VII входит в Большую римскую синагогу. Бриндизи закрыл глаза. Он видел другое: Бэккет у алтаря в Кентербери.

Неужто никто не избавит меня от этого вредного попа? Пошлите ваших четырех рыцарей, Карло. Пусть его зарубят.

Кардинал Марко Бриндизи увеличил звук и стал ждать сообщения об убийстве папы.

Большая римская синагога: по-восточному пестрая, возбужденная, ожидающая. Габриель занял место в передней ее части, рядом с алтарем. Руки за спиной, плечи прижаты к холодной мраморной стене. Отец Донати стоял в шаге от него, напряженный и раздражительный. Занятая позиция позволяла ему видеть весь зал. В нескольких футах – группа кардиналов в ярких алых сутанах, внимательно прислушивающихся к словам главного раввина. Сразу за кардиналами разместились беспокойные сотрудники ватиканского пресс-корпуса. Остальные места занимали рядовые члены еврейской общины Рима. Зал замер, когда со своего стула наконец поднялся глава католической церкви.

Габриель с трудом подавил желание обернуться. Его взгляд снова и снова прочесывал помещение. То же самое делал и стоящий невдалеке Карл Брюннер. На мгновение их взгляды пересеклись. Нет, решил Габриель, опасность исходит не от него.

Папа начал с того, что поблагодарил лично главного раввина и всю общину в целом за любезное приглашение выступить здесь в этот день. Затем выразил свое восхищение красотой синагоги и особо подчеркнул, что христиан и иудеев объединяет общее наследие. Следуя примеру своего предшественника, он назвал евреев старшими братьями римских католиков. Между родственниками всегда существуют особые отношения, особая связь, способная прерваться при отсутствии должной заботы и внимания. В последние два тысячелетия братья слишком часто ссорились, что имело катастрофические последствия для еврейского народа. Папа говорил без бумажки, и аудитория слушала его, как завороженная.

– В апреле тысяча девятьсот восемьдесят шестого года мой предшественник, папа Иоанн Павел Второй, пришел в эту синагогу, чтобы перекинуть мост через то, что разделяет наши две общины, и начать процесс выправления отношений. За минувшие с тех пор годы проведено немало работы. – Он подождал, словно вслушиваясь в тяжелую, гнетущую тишину зала. – Но сделать нужно еще больше.

Эти слова были встречены теплой волной прокатившихся по синагоге аплодисментов. Присоединились к ним и кардиналы. Отец Донати толкнул Габриеля локтем в бок и, наклонившись, прошептал:

– Понаблюдайте за ними. – Он кивнул в сторону людей в красном. – Посмотрим, будут ли они аплодировать через несколько минут.

Габриелю было не до кардиналов, его больше занимали рядовые слушатели.

Между тем папа продолжал:

– Братья и сестры, Господь взял к себе Иоанна Павла прежде, чем он успел завершить начатое. Я намерен продолжить его дело. Я намерен взять на свои плечи его бремя и донести его до цели.

И снова папу прервали аплодисменты. Как умно, подумал Габриель. Папа представлял свою инициативу как всего лишь продолжение миссии Поляка, а не как нечто радикально новое. Теперь Габриель понял, что человек, называвший себя простым венецианским священником, на самом деле далеко не так зауряден и является тонким тактиком и искусным политиком.

– Первые шаги по пути примирения были легки по сравнению с тем, что ждет нас впереди. И самыми трудными будут последние шаги. Возможно, на каком-то этапе этого пути перед нами встанет соблазн повернуть назад. Мы не должны поддаваться искушению. Мы должны пройти весь путь – ради блага всех католиков и всех евреев.

Отец Донати потянул Габриеля за рукав.

– Ну вот, начинается.

– Обе наши религии учат, что прощение не дается легко. Мы, римские католики, должны искренне покаяться, если хотим получить отпущение грехов. Если мы убили человека, то нельзя, покаявшись одним лишь всуе произнесенным именем Бога, надеяться на Его прощение. – Папа улыбнулся, и по синагоге прокатился негромкий смех. Впрочем, как заметил Габриель, не все кардиналы сочли реплику папы такой уж забавной. – Когда приходит еврейский день примирения, евреи находят тех, кого обидели, с кем поступили неправильно, признаются в грехе и просят о прощении. Мы, католики, должны сделать то же самое. Но для того, чтобы принести искреннее покаяние, нужно прежде всего знать правду. Для этого я и пришел сегодня сюда.