Нельсон Демилль - Собор

Шрёдер посмотрел на него и ответил:

– Невероятно трудно…

Мэр Клайн взял Шрёдера под руку и дернул, не дав досказать.

– Берт, осторожнее…

Глаза у Шрёдера забегали, он не знал, что говорить дальше.

– Да, трудно… То есть нет, нет, не труднее, чем… Простите, я чувствую себя что-то неважно… Извините… извините меня.

Он освободился от хватки мэра и торопливо пошел по ступеням, избегая репортеров. Они проводили его взглядами, а затем повернулись к Клайну и стали забрасывать его вопросами о количестве убитых и раненых с обеих сторон, но мэр ловко отбивался от каверзных вопросов. Обернувшись, он показал рукой поверх голов репортеров, громко проговорив:

– Вон губернатор переходит улицу. Губернатор Доул! Идите сюда, к нам!

Дэн Морган стоял у окна, не отрывая глаз от телевизионного экрана, где в этот момент показывали ступени собора, толпящихся репортеров, полицейских и чиновников муниципалитета. Терри О'Нил сидела одетая на постели, поджав под себя ноги. Оба они застыли на месте и не говорили ни слова.

На экране появились мэр Клайн и капитан Шрёдер, за кадром какой-то репортер рассказывал, почему перевязана щека Шрёдера.

Наконец Морган произнес:

– Он не ответил на вопрос.

– И правильно сделал, – заметила Терри.

Морган глубоко вздохнул и, подойдя к постели, сказал:

– Все мои друзья погибли там, и в этом нет ничего хорошего.

Терри, не отрываясь от телевизионного экрана, спросила осипшим голосом:

– И вы намерены теперь убить?..

Морган вытащил пистолет из-за пояса и ответил:

– Нет. Ты теперь свободна.

Держа пистолет с глушителем у ее затылка, он положил ей руку на плечо. Она закрыла лицо руками и зарыдала. Поставив затвор пистолета на предохранитель, Дэн сказал:

– Я возьму твое пальто…

Она вдруг оторвала руки от лица и, повернувшись, увидела перед глазами дуло пистолета.

– О… не надо…

Рука Моргана дрожала. Он взглянул на нее, глаза их встретились. Коснувшись дулом ее щеки, он спрятал пистолет в кобуру и проговорил:

– На сегодня хватит смертей. – Затем повернулся и вышел из комнаты. Терри О'Нил услышала, как открылась, а затем громко захлопнулась входная дверь.

Она увидела на столе пачку сигарет, забытую Морганом, закурила и снова уставилась на экран.

– Бедный мой папочка!

Бурк шел, засыпая на ходу и пробуждаясь от шума вокруг и колющей боли в спине. Протерев глаза, он обнаружил, что поврежденный глаз снова воспалился, а по всему телу разливается тупая боль, точнее сказать, все тело онемело, кроме тех мест, где чувствуется тупая боль. Да и мысли его были какими-то тупыми и затемненными, хотя все кругом заливал яркий солнечный свет. Он стоял на трясущихся ногах, смотрел на толпу на ступенях собора и щурился от режущего света. В центре внимания толпы находились Берт Шрёдер и Мюррей Клайн. Их окружили репортеры. Как показалось Бурку, выглядел Шрёдер самоуверенным, как наглая проститутка, но, приглядевшись получше, заметил, что специалист по ведению переговоров о заложниках чувствует себя явно нехорошо. Он увидел, как Шрёдер внезапно сник, сгорбился и пошел по ступеням, пробиваясь сквозь плотную толпу журналистов, словно сошедший с дистанции бегун. Когда тот проходил мимо, Бурк окликнул его:

– Шрёдер!

Казалось, он не расслышал оклика, продолжая идти к портальной арке южного вестибюля. Бурк быстро подошел к нему, сказав: «Стой!» Шрёдер попытался высвободить руку, но Бурк прижал его к каменной подпорке.

– Послушай-ка, мне известно… насчет Терри…

Шрёдер взглянул на него, широко раскрыв глаза. Бурк между тем продолжал:

– Мартин мертв, а фении все либо погибли, либо смертельно ранены. Я должен был сообщить Беллини, но он… тоже погиб. Лэнгли в курсе дела, но он не проболтается, а просто-напросто заставит тебя когда-нибудь заложить их всех. Идет? Так что держи язык за зубами и успокойся немного.

Он отпустил Шрёдера. У того на глаза навернулись слезы, и он забормотал:

– Бурк… Боже Всемогущий… да знаешь ли ты, что я натворил?..

– Да знаю, все знаю. И всерьез хотел бы, чтобы тебя засадили в тюрягу лет этак на двадцать, но это вряд ли теперь что изменит… Не поможет ни управлению полиции, ни мне, ни Лэнгли. И конечно же, черт побери, никак не поможет ни твоей жене, ни дочери. – Он притиснулся теснее к Шрёдеру. – И не вправит тебе мозги… Это же грех, понимаешь? Ты уже достаточно долго вешал всем лапшу на уши, так что вскоре кто-нибудь все же выведет тебя на чистую воду.

Шрёдер перевел дыхание:

– Нет… я намерен подать в отставку… отказаться от должности… признаться во всем… сделать публичное…

– Тебе все же лучше держать свой поганый рот на замке. Учти: никто – ни я, ни Клайн, ни Рурк, ни управление полиции, ни кто либо еще – не захочет даже выслушивать твое хреново признание, Шрёдер. Ты и так создал предостаточно проблем – так что остынь и успокойся.

Шрёдер уронил голову, затем встряхнулся и кивнул.

– Бурк… Пэт… спасибо тебе.

– Да пошел ты куда подальше, – ответил Бурк и, взглянув на дверь позади него, добавил: – Знаешь, что лежит позади тебя в этом вестибюле?

Шрёдер отрицательно мотнул головой.

– Мертвые тела. Много тел. Целый морг на поле боя. Вот теперь иди туда и разговаривай с убитыми и не забудь побеседовать с Беллини, а потом пойди на кафедру и сделай там признание или помолись, иди сделай что угодно, чтобы облегчить свою душу и продержаться еще хотя бы сутки.

Бурк прошел вперед, открыл дверь, взял Шрёдера за руку и, втолкнув его в вестибюль, закрыл дверь. Затем долго тупо глядел на тротуар, а услышав, как кто-то позвал его по имени, оглянулся и увидел Лэнгли, перепрыгивающего через ступени ему навстречу.

Лэнгли протянул было руку для рукопожатия, но, оглянувшись вокруг, быстро отдернул ее и холодно произнес:

– А ведь над тобой нависла беда, лейтенант.

– С чего бы это вдруг? – не понял Бурк и закурил сигарету.

– С чего, говоришь? – Лэнгли подался вперед и понизил голос. – Да ты же столкнул с церковных хоров собора святого Патрика официального чиновника английского консульства – дипломата, – и он разбился насмерть.

– Да это он сам сверзился.

– Разумеется, сам, но подтолкнул его ты. Что же ему оставалось делать, кроме как падать? Летать-то он не умел. – Лэнгли быстро прикрыл рот рукой, и Бурк подумал, что тот прячет улыбку. Но Лэнгли вновь обрел хладнокровие и язвительно заметил: – Очень дурацкий поступок, согласен?

Бурк ничего не ответил и лишь неопределенно пожал плечами.

Незаметно от толпы на ступенях отделилась Роберта Шпигель и, пройдя по порталу, остановилась рядом с Лэнгли. Посмотрев на обоих мужчин, она обратилась к Бурку: