Уоррен Мерфи - Верховная жрица

В Лхасе то и дело завязывались автоматные перестрелки. То тут, то там в голубое небо вздымались клубы черного дыма.

– Китайцы сражаются, – пробормотал Кула.

– Интересно, с кем это? – громко выразил свое недоумение Чиун.

– Они сражаются с тибетцами, – гордо провозгласил Лобсанг. – Лхасцы, зная, что бунджи-лама с ними, открыто выступили на борьбу.

– Тибетцы не сражаются, – презрительно проронил Кула.

Но по мере того как они приближались к городу, звуки битвы становились все слышнее.

Самые ожесточенные бои, по-видимому, шли где-то в районе Бюро общественной безопасности. Кула объехал это место. Он мчался по пустынным улицам, под взглядами испуганно выглядывающих из окон тибетцев, пока не выскочил на дорогу, ведущую в аэропорт.

Повернув за угол, он чуть не столкнулся с встречным военным грузовиком, впрочем, образцами краски машины все же обменялись.

– Кхампы – самые худшие водители, – буркнул Кула.

– Кхампы – настоящие бойцы, – возразил Лобсанг.

– Кхампы – бандиты и трусливые слабаки, – не сдавался монгол. И вдруг в зеркале заднего вида мелькнуло что-то такое, что заставило его подпрыгнуть. Скрежеща тормозами, грузовик развернулся и помчался за джипом. – Я им покажу! – вскричал Кула, до упора выжимая педаль газа.

Так они один за другим и неслись по гонггарской дороге. Каждый раз, когда грузовик, казалось, вот-вот их настигнет, монгол каким-то чудом выжимал дополнительные лошадиные силы из мотора китайского джипа.

Еще немного, и они окончательно уйдут от погони, но как раз в этот момент сзади, заглушая шум двигателя, донесся раздосадованный крик:

– Да остановитесь же вы! Это я!

Чиун так и подпрыгнул от неожиданности.

– Римо?

– А кто же еще? – заорал сидевший за рулем грузовика Уильямс.

– Но ты одет, как кхампа, Белый Тигр, – широко раскрыв глаза от удивления, заметил Кула.

– Что же мне, нельзя уж и переодеться, мать вашу так! – прокричал Римо. – Останавливайтесь!

Кула попытался тормозить. Нога в сандалии помогла ему выжать педаль газа, а рука с длинными пальцами, схватив рулевое колесо, заставила прижать джип к обочине.

Из грузовика в съехавшем набок песцовом тюрбане выпрыгнул Римо.

Чиун бросился ему навстречу.

– Что ты делаешь в Тибете? – гневно спросил мастер Синанджу.

– Я уже вас обыскался, – пожаловался Римо. – На этот раз вы действительно достигли своего. Назревает большой международный скандал.

– Я в очередном отпуске, – огрызнулся кореец. – Как я его провожу, никоим образом Америки не касается.

– Скажи это Пекину! Смита так и трясет от бешенства. Президент места себе не находит, потому что Первая леди не на шутку взволнованна. Послушайте, я должен как можно скорее вывезти вас всех из Тибета.

– Кто это? – поинтересовался Кула, обращаясь к Римо и указывая на Бумбу Фуна.

Ударив себя в грудь, тот заявил:

– Я Бумба Фун, могучая правая рука Гонпо Джигме.

– А кто такой Гонпо Джигме? – спросил монгол.

– Я, – ответил Римо.

Чиун приблизился к своему ученику.

– Ты – Гонпо Джигме?!

– Да.

– Но ты говоришь голосом Римо!

– Я и есть Римо.

– Но ты только что сказал, что ты Гонпо Джигме.

– Я Гонпо Джигме. Послушай, такие дурацкие разговоры мне приходится вести везде и всюду, где бы я ни оказался. Поехали отсюда, о'кей?

В этот момент к Римо подскочила Скуирелли Чикейн. Она отчаянно жестикулировала, указывая на себя, на корейца и на свое безголосое горло.

Легким прикосновением руки к шейному нерву Уильямс восстановил ей голос.

– С какой стати ты нагоняешь меня и портишь весь мой замысел? – негодующе воскликнула актриса.

– Гм.

– Пойми же, это мой фильм, и я не позволю тебе воровать у меня сцены! А если хочешь сниматься в главной роли, то ты уже опоздал. Уже вовсю идет третья часть.

– Что она там бубнит? – справился Римо у учителя.

– Да... никто понять не может, – махнул рукой тот – Но мы должны как можно скорее вывезти тебя из Тибета.

– Меня?! Но я приехал черт знает откуда, чтобы вывезти из Тибета вас!

– Я никуда не поеду, – запротестовала Скуирелли. – Я бунджи-лама, а здесь, в Тибете, слово бунджи-ламы – закон. У меня есть план. Сперва мы...

И Римо, и Чиун одновременно протянули пальцы к затылку Скуирелли, заглушив ее дальнейшие протесты, сели каждый в свою машину и с ревом помчались в Гонггарский аэропорт.

В пути Чиун пересел в грузовик Римо. Машину вел Уильямс, а Бумба Фун прикорнул в водительской койке.

За спиной у них, в Лхасе, беспрестанно гремели оглушительные взрывы.

– Я просил этих кхампов, чтобы они не особенно расходились, – стал оправдываться Римо. – Но стоило им ворваться в город, как они тут же накинулись на китайцев.

– Давно ли ты заделался кхампой? – полюбопытствовал Чиун.

– Я почетный кхампа, – нагнувшись, шепнул Уильямс. – Они принимают меня за Гонпо Джигме.

– А кем ты себя считаешь?

Римо выбросил из окна свой песцовый тюрбан и почесал затылок.

– Грязнулей, которому необходимо срочно принять ванну, – ответил он. И поглядев на лысую, в черных полосах голову мастера Синанджу, добавил: – Что с твоей головой? Такое впечатление, будто ты играл в пустой бочке из-под угля.

– Я изменил свой облик.

– Изменил облик?!

– Ты ведь тоже преобразился. Разве я не вправе сделать то же самое?

– Само собой. Только то, чем ты покрыл голову, слезает, – кивнул Римо.

Оглядев себя в боковое зеркало, Чиун вытащил из одного рукава кимоно баночку с аэрозолем и покрыл свою облинявшую голову липким черным порошком.

Римо бросил взгляд на этикетку. «Заменитель волос», успел прочитать он, прежде чем Чиун убрал баночку.

Уильямс закатил глаза. Скорее бы, скорее распроститься с этим Тибетом навсегда.

В Гонггарском аэропорту их уже ожидал приветственный комитет. В основном гражданские лица, несколько присутствующих здесь солдат тотчас отошли в сторону.

Вдоль дороги стояли простые тибетцы, они же образовали полукруг и возле взлетной полосы. Лихорадочно вращались простые и богато отделанные молитвенные колеса. Когда бунджи-лама со свитой подъехала к турбовинтовому самолету, все взгляды устремились в их сторону.

– Что-то не нравится мне это сборище, – буркнул Римо, внимательно оглядывая толпу.

– Думаю, они не станут вмешиваться, – ответил Чиун, вылезая из грузовика, но в глазах его застыла тревога.

– Что за чушь вы несете? – возмутилась Скуирелли. – Это обожающая меня публика. – И она стала посылать во все стороны воздушные поцелуи. – Смотрите, это я – ваша бунджи-лама!

Лица тибетцев оставались совершенно бесстрастными.

– Что с вами? Меня не было здесь шестьдесят лет Вам бы радоваться да радоваться!