Карл Хайасен - Ураган

— Нет.

— Ну и ладно.

Бонни чувствовала, что на лице у нее вздуваются шишки: одна на лбу, другая на скуле. Августин заверил ее, что выглядит она не так уж плохо, как думает.

— Но лед бы тебе не помешал, — заметил он.

— Ладно, потом. — Бонни посмотрела на Сцинка. — Но я знаю кое-кого, кому необходимо в больницу.

— Нет, — возразил губернатор.

— Августин говорит, что у вас сломана ключица.

— Пожалуй, он прав.

— И несколько ребер.

— Я буду называть тебя сестра Найтингейл.

— Почему вы такой упрямый?

— Я знаю доктора в Таверни.

— Но как вы рассчитываете туда добраться?

— Пешочком. Это одна из немногих похвальных человеческих способностей.

Бонни попросила губернатора быть хоть чуточку посерьезнее.

— Вы же наверняка испытываете жуткую боль.

— Весь мир страдает от боли, девочка.

Бонни взглянула на Августина, ища у него поддержки.

— Поговори с ним, прошу тебя.

— Он взрослый человек, Бонни. А теперь стой смирно.

Августин протер лицо Бонни рубашкой, которую намочил в ручье. Сцинк уселся на бревно, крепко сцепив руки. А перед этим он достал десяток таблеток аспирина из пластиковой бутылочки, хранившейся под брезентом. Бонни смело проглотила три из них.

А вот Кусаке, который был привязан к платану ржавым буксирным тросом, аспирин никто не предложил. Он был облеплен мокрыми листьями, перепачкан грязью и засохшей кровью, дешевый костюм в полоску висел клочьями. Во время драки Августин заставил Кусаку пропахать нижней челюстью небольшую канавку, поэтому рот бандита был полон мелких камешков и земли. И кроме того, Кусака лишился мочки уха, которую Августин отстрелил ему, выстрелив практически в упор. В голове у Кусаки никак не укладывалось, что такой сопляк мог оказаться настоящим садистом.

— Я не сомневался, что ты пристрелишь его, — сказал Сцинк, обращаясь к Августину.

— Я едва сдержал себя.

— И хорошо, что сдержал.

— Даже несмотря на то, что он сделал с подругой Джима?

— Да, даже несмотря на это. — Губернатор опустил голову. Его мучила боль.

Августин успокоился, адреналин отхлынул из крови. Он больше уже не помышлял о том, чтобы убить Кусаку, и вообще даже сомневался, сможет ли сделать это. Час назад, да, смог бы. Но не теперь. Пожалуй, пора было уходить.

Бонни следила за выражением его лица, пока Августин вытирал ей щеки и брови.

— Ты в порядке? — спросила она.

— Не знаю. Он так избил тебя…

— Эй, дело сейчас не во мне.

— Но ведь ты оказалась здесь из-за меня.

Бонни шутливо ткнула Августина пальцем в бок.

— Почему ты так уверен? А может быть, я здесь из-за губернатора .

Сцинк захохотал, не поднимая головы. Августин тоже рассмеялся. «Мы оба с тобой здесь из-за губернатора», — подумал он.

— Не будет ли это дурным тоном, — начала Бонни, обращаясь к Сцинку, — если я поинтересуюсь, что вы намерены делать с деньгами?

Сцинк поднял голову.

— Ох, я и забыл. — Морщась от боли, он поднялся с бревна. — Лестер, ты очухался? Эй, Лестер!

— Чччгггххх.

Губернатор ногой дотолкал чемодан до платана, где и открыл замки. Кусака уставился на кучу денег с нескрываемым вожделением, но и вместе с тем с опаской. Его тревожило, что на этот раз задумал полоумный.

Намокшими оказались только верхние банкноты, Сцинк сгреб их рукой в сторону. Бонни и Августин подошли поближе посмотреть, что же будет дальше.

— Эй, ребята, вам нужны деньги? — спросил у них Сцинк. Бонни и Августин отрицательно покачали головами.

— Мне тоже, — пробормотал губернатор. — Здесь и без них мусора хватает. — Потом он обратился к Кусаке: — Послушай, шеф, наверняка в твоей поганой жизни были моменты, когда девяносто четыре тысячи оказались бы очень кстати. Но поверь мне, все уже в прошлом.

Сцинк достал из кармана спички, Бонни и Августина он попросил быть свидетелями. Кусака принялся плеваться грязью и дергаться, горе его было безутешным.

Горевшие деньги издавали сильный, сладковатый запах.

Позже губернатор развязал трос, которым Кусака был привязан к дереву. Вконец расстроенный Кусака показал ему на противоугонное устройство во рту, но Сцинк покачал головой.

— И давай договоримся, Лестер. Когда я вернусь, чтоб и духу твоего здесь не было. Не оскверняй мой лагерь, не оскверняй мои книги. Скоро пойдет сильный дождь, так что ложись на спину и глотай как можно больше дождевой воды. Тебе это будет необходимо.

Кусака замер как истукан. Августин подошел к нему, достал из-за пояса револьвер и предупредил:

— Попробуй только пойти за нами, я тебе башку разнесу.

Бонни вздрогнула от этих слов. Губернатор достал из-под брезента кое-какие вещи и уложил их в рюкзак. Затем зажег факел и повел Бонни и Августина сквозь чащу.

У Кусаки и не было желания следовать за ними, он был рад избавиться от этой компании идиотов. Порыв ветра швырнул ему на колени кучку пепла, Кусака сгреб пальцами пепел и поднес к носу. Не осталось даже запаха денег.

Потом он уснул и проснулся от того, что крупные капли дождя барабанили по листьям. Кусака воспользовался советом Сцинка и лег на спину, ловя раскрытым ртом капли дождя. На рассвете он тронулся в путь.

Из чащи они вышли на тропинку. Бонни встревожило, не сможет ли Кусака воспользоваться этой тропинкой, чтобы выбраться из леса.

— Через озеро ему не перебраться, — успокоил ее губернатор.

Когда они пустились вплавь, Бонни ухватилась пальцами за ремень Августина. Губернатор плыл, высоко держа над водой факел, ботинки и рюкзак. Августина очень удивило, как он может так хорошо плыть со сломанной ключицей. Заплыв через озеро занял у них менее пятнадцати минут, хотя Бонни он показался вечностью. Она не могла убедить себя в том, что свет факела отпугивает крокодилов.

На берегу они немного отдохнули, Сцинк натянул свои ботинки без шнурков.

— Если он выберется отсюда, то, значит, заслуживает свободы, — сказал губернатор, имея в виду Кусаку.

— Но он не выберется, — заявил Августин.

— Конечно нет, он выберет не тот путь. Такова уж его натура.

Потом Сцинк вновь возглавил процессию, оранжевые отблески пламени факела метались на ветках деревьев над их головами. Бонни продолжила разговор о судьбе Кусаки:

— Значит, его кто-то сожрет, пантеры или еще кто-нибудь.

— Не будет ничего такого экзотического, миссис Лам, — возразил ей Августин.

— А что же будет?

— Время. Его сожрет время.

— Совершенно верно! — воскликнул губернатор. — Он обречен, мы просто ускорили Лестеру печальный путь к кончине. Сегодня мы эльфы Дарвина.

Бонни ускорила шаг. Она чувствовала себя счастливой, находясь с этими мужчинами «посреди вечности», как сказал губернатор. А сам губернатор, шедший впереди, что-то тихонько напевал. Бонни предположила, что сейчас он чувствует, как на висках прорастают рога.