Карл Хайасен - Ураган

Спустя двадцать минут прибыл катер береговой охраны и забрал Авилу на борт. Команда снабдила его сухой одеждой, напоила горячим кофе и угостила острым соусом домашнего приготовления. После того как Авила поел в полной тишине, поскольку чуткая команда не приставала с расспросами, его отвели на нижнюю палубу в небольшую каюту, где уже поджидал человек из Службы иммиграции и натурализации.

На ломаном испанском чиновник из Службы иммиграции спросил, как называется кубинский порт, из которого он отправился в плавание. Авила рассмеялся и объяснил, что он житель Майами.

— Тогда что вы здесь делали в одних трусах?

Авила рассказал, что за ним по дороге гнался грабитель, поэтому он был вынужден прыгнуть в воду с моста в Исламораде.

— Советую говорить правду, — решительным тоном предложил чиновник. — Вы явно беженец-нелегал. Так откуда вы… Гавана? Мариель?

Авила уже было собрался вступить в спор с чиновником, но тут его осенило, что нет быстрейшего пути упрятать все концы. Что его ждало в этой жизни, кроме разгневанной жены, покалеченной тещи, банкротства, мести Уитмарка и, возможно, обвинения в преступлении?

— А если я сознаюсь, что тогда? — поинтересовался Авила.

— Ничего. Допросят и, вероятней всего, отпустят.

— А если я политический беженец?

— Не имеет значения, это обычная для всех процедура.

— Да, — признался Авила, — я беженец.

На лице чиновника промелькнуло такое облегчение, что Авиле оставалось только сделать вывод (поскольку он и сам раньше был гражданским служащим), что своим признанием он избавил чиновника от огромной бумажной работы.

— Так как же вас зовут?

— Хуан. Хуан Гомес, из Гаваны.

— Чем вы занимались на Кубе?

— Я был строительным инспектором.

Они ждали в джипе. Иди Марш стояла перед машиной, держа в руках револьвер, а Бонни прижалась к губернатору на заднем сиденье.

— А что, если он не вернется? — нарушила молчание Бонни.

Иди с надеждой думала о том же самом. Однако проблема заключалась в том, что Кусака забрал с собой ключи от машины. Иди поинтересовалась у мужчины в шапочке для душа:

— Вы знаете, как соединять провода, чтобы завести машину без ключа?

— Но это будет незаконно, — ответил губернатор, одарив Иди улыбкой кинозвезды.

— А почему вы не боитесь? — спросила Иди.

— Чего?

— Револьвера. Смерти. Да всего.

В разговор вмешалась Бонни, она сказала, что страха, которого она натерпелась, вполне хватит на всех. Дождь начал ослабевать, но ни Кусаки, ни Авилы так и не было видно. Иди никак не могла оторвать взгляд от мужчины, назвавшегося Сцинком.

— Что вас так привлекает во мне, моя шапочка? — спросил он.

Иди подняла револьвер.

— Вы можете забрать у меня эту штуку, когда захотите. И вы это знаете.

— А что, если мне не хочется ее забирать?

Ответ Сцинка напугал Иди. Какой смысл держать на мушке такого человека?

— Я не сделаю вам ничего плохого, — успокоил ее Сцинк и снова улыбнулся.

Иди заворожили смешинки в его глазах, и она сказала, обращаясь к Бонни:

— Пожалуй, я знаю, что вы нашли в этом человеке.

— Мы с ним просто друзья.

— Правда? Тогда, может быть, вы мне скажете, что он задумал?

— Честно говоря, я не знаю. А хотела бы знать.

Иди нервничала, ее переполняли различные мысли и эмоции. В номере мотеля, где сейчас находился мистер Стичлер с двумя проститутками, Иди успела увидеть по телевизору нечто такое, что всколыхнуло ее прежние мечты. Показывали президента Соединенных Штатов, объезжавшего районы, пострадавшие от урагана. А рядом с ним находился высокий, симпатичный парень лет тридцати, которого телекомментатор представил как сына президента. И когда сообщили, что он живет в Майами, у Иди мелькнула фантастическая мысль. Ну и что, что он не Кеннеди? И, возможно, он настолько хороший республиканец, что запросто может подцепить в баре девочку и развлечься с ней. А может, он всю свою жизнь, ограниченную строгими правилами, только и мечтает об этом. А ведь он сын президента . Иди решила, что тут есть о чем подумать в будущем. Особенно если теперешняя афера будет продвигаться такими медленными темпами.

Она положила револьвер Кусаки на сиденье.

— Уходите отсюда, — сказала Иди, обращаясь к Бонни и Сцинку. — Уходите, а я скажу, что вы сбили меня с ног и убежали.

Бонни подняла взгляд на губернатора, который посоветовал:

— Воспользуйся этим шансом, девочка.

— А как же вы?

Сцинк покачал головой.

— Я дал слово Джиму.

— Черт побери, кто такой Джим? — спросила Иди.

— Мы, пожалуй, останемся, — ответила за губернатора Бонни.

Сцинк подкинул ей повод для того, чтобы уйти.

— Позвони Августину, сообщи ему, что с тобой все в порядке.

— Нет, — отказалась Бонни.

— И мужу своему позвони.

— Нет! Я не уйду, пока все не закончится.

Этот разговор разозлил Иди. Кусака был прав, они и впрямь сумасшедшие.

— Отлично, — решила Иди, — вы, двое ненормальных, можете оставаться, если хотите, но лично я сматываюсь.

— Прекрасное решение, — похвалил Сцинк.

— Скажете ему, что я ушла в туалет.

— Нет проблем, — согласилась Бонни.

— Скажете, что у меня месячные, или что-нибудь в этом роде.

— Хорошо.

Сцинк наклонился вперед.

— Не могли бы вы отдать мне револьвер?

— Почему бы и нет? — Такой вариант устраивал Иди. Возможно, этот «улыбчивый» застрелит Кусаку. А желать этого у Иди было сорок семь тысяч причин, не считая синяка от ствола револьвера на правой груди.

Она протянула револьвер Сцинку, который помахал ей на прощание.

— Если хорошенько подумать…

Иди повернулась и вскрикнула. К стеклу окна джипа прижималось мокрое лицо Кусаки. Искривленный нос и покалеченная челюсть делали его похожим на горгулью.

— Скучали без меня, де-е-е-тки? — промурлыкал Кусака. Его мертвенно-бледные губы извивались на стекле, словно червяки.

Джима Тайла так и подмывало вызвать подкрепление, однако это означало бы конец свободной деятельности губернатора.

Они уже давно заключили между собой соглашение: никаких противоправных действий со стороны губернатора, если только нет опасности для жизни ни в чем не повинных людей. Женщину-туристку Джим Тайл считал более или менее ни в чем не повинной. Тем более что она и Сцинк могли уже быть мертвы.

С мрачным видом Джим наблюдал, как дождь поливает машины, проходящие мимо по шоссе № 1. И вновь ругал себя за то, что позволил эмоциям возобладать над разумом. Бренда осталась жива. Ему надо было просто поблагодарить за это Бога и положиться на его волю.

Но он этого не сделал. Более того, совершил глупость, сообщив губернатору номер черного джипа.

— Мне это нужно для борьбы с вредными насекомыми, — так Сцинк объяснил свое желание знать номер джипа, когда они уходили из больницы. — Кто бы ни был тот, кто сотворил такое с миссис Рурк, он не является жизнеспособным представителем видов. Такие не должны быть донорами генофонда. Разве сам Дарвин не согласился бы с этим?