Дин Кунц - Ключи к полуночи

Человек, которого Алекс называл Ловкачом, был без сознания, но не очень серьезно ранен. Его сердцебиение было сильным, дыхание поверхностным, но ровным. Безобразный синяк отмечал то место, куда пришелся удар бутылки. Кровь из порезов на лице уже начала запекаться.

Алекс исследовал содержимое карманов японца. Он нашел монеты, пачку бумажных денег, книжечку картонных спичек, зеленую пластмассовую зубочистку, несколько бумажных носовых платков и расческу. Он не обнаружил ни бумажника, ни кредитных карточек, ни водительских прав и ничего другого, по чему можно бы было установить личность. Конечно, был и пистолет — сделанный в Японии семимиллиметровый автоматический, с искусно изготовленным глушителем. Ловкач носил его в правом наружном кармане. Этот правый карман был глубже, чем левый, что означало, что пистолет при себе был для Ловкача обычным делом и пользовался он им довольно регулярно. При нем был также найден запасной магазин на двадцать пуль.

Оттащив, Алекс прислонил его к стене одного из домов. Ловкач оставался неподвижным — его руки были опущены по бокам, ладони вывернуты вверх, а пальцы как-то скрючены, подбородок был опущен на грудь.

Алекс поднял испачканное пальто и набросил его на плечи, затем, с облегчением подумав, что заживающая рана не была потревожена, сунул левую руку обратно в перевязь.

Тонкое ледяное кружево снега покрывало волосы Ловкача. Эта снежная мантилья придавала ему вид пьяного весельчака, пытающегося рассмешить публику, надев кружевную салфеточку на голову.

Алекс наклонился и легонько, но настойчиво похлопал его по щекам.

Через некоторое время Ловкач зашевелился, открыл глаза, глуповато моргнул и посмотрел вокруг, а затем на Алекса. Сознание постепенно возвращалось к нему.

Алекс приставил пистолет к его сердцу. Удостоверившись, что Ловкач окончательно пришел в себя, он произнес:

— У меня есть к тебе несколько вопросов.

— Ты об этом очень пожалеешь, — получил он ответ по-японски. — Это я тебе обещаю.

Алекс продолжил разговор на том же языке.

— Зачем ты преследовал меня?

— Я не преследовал.

— Ты считаешь меня дураком?

— Да.

Японец замычал от боли, когда Алекс дважды ударил его рукояткой пистолета в солнечное сплетение.

— Ладно, — сказал Ловкач, — я хотел ограбить тебя.

— Это не та причина.

— Ты выглядишь, как богатый американец.

— Кто-то приказал тебе следить за мной.

— Ошибаешься.

— Кто твой хозяин?

— Я сам себе хозяин.

— Не ври мне.

Ловкач промолчал.

Из-за больной руки Алекс не мог вытряхнуть из него нужную информацию физически, но он был не прочь слегка помучить его психологически. Он приставил холодное дуло пистолета к левому глазу японца.

— Глазное яблоко похоже на студень, — сказал Алекс, — и мозги ненамного тверже его. Тебя найдут размазанным по этой стенке.

Ловкач, не мигая, пристально смотрел правым глазом. Он не выглядел запуганным.

— Хочешь уснуть навсегда? — спросил Алекс.

— Ты не убьешь меня.

— Не будь так уверен.

— Ты не убийца.

— Я убил двух человек.

— Да, — произнес Ловкач, — и в обоих случаях ты убивал в целях самозащиты.

— Это они тебе рассказали?

— Но ведь это так.

— Возможно, — сказал Алекс, — но ведь этот случай тоже можно отнести к самозащите.

— Только, если я попытаюсь отобрать оружие.

— Почему же ты не делаешь этого? — спросил Алекс.

— С меня довольно, — усмехнулся Ловкач. — Можете оставить пистолет себе, мистер Хантер.

Алекс продолжал держать дуло у глаза японца.

Какое-то время они оба молчали.

Ветер завывал в мусорных бачках, как будто это были органные трубы. От этой глухой неземной музыки ночь казалась в два раза холоднее, чем была на самом деле.

Наконец, Алекс вздохнул и выпрямился. Внимательно глядя сверху вниз на противника и все еще наводя пистолет, он произнес:

— Хотя ты не ответил ни на один из моих вопросов, пару вещей о тебе я все-таки выяснил.

Ловкач не шевельнулся.

— Ты, очевидно, хочешь, чтобы я спросил, а поскольку сила на твоей стороне, я сделаю это. Так что же ты выяснил обо мне? — нагло спросил он.

— Прежде всего, я выяснил, кем ты не являешься. Ты не обычный наемный убийца и не хулиган. Ты не вспотел.

— Да? — произнес он, явно развлекаясь. — А что обычный хулиган много потеет?

— Да, если кто-нибудь тычет ему в глаз пистолетом и угрожает размазать мозги по стенке. Обычно он не только потеет, но и теряет самообладание. Видишь ли и средний убийца, не имея уважения к человеческой жизни, предполагает, что ты будешь так же безжалостен, как и он. Он верит, что ты приведешь свои угрозы в исполнение, как и он бы сделал, и поэтому потеет. Я знаю это наверняка. Я имел дело с таким сортом людишек несколько раз.

Ловкач кивнул:

— Интересно.

— Существуют только две категории людей, у которых очень сильное, непоколебимое, как у тебя, самообладание, — сказал Алекс.

— Правые и справедливые?

Алекс пропустил это замечание мимо ушей.

— Первая категория — это маньяки-человеконенавистники, психопаты, не могущие связать причину и следствие, убийцы, часто не понимающие, что за преступление надо расплачиваться.

— Отсюда следует, что я психопат?

— Нет, ты относишься ко второй категории — фанатик.

— Правоверный, — сказал Ловкач.

— Да.

— И в чем же я такой фанатичный?

— А это всегда проявляется в одном из двух, — ответил Алекс.

— В чем же?

— Либо в религии, либо в политике.

Пока они разговаривали, метель утихла, ветер дул не с такой силой, и теперь музыка, извлекаемая из мусорных бачков, была тихой и потусторонне баюкающей. Хмурясь, Ловкач произнес:

— А ты ничего, соображаешь. Но я пока не врубаюсь, к чему идет весь этот разговор.

Алекс помахал перед ним пистолетом.

— Я хочу, чтобы твои хозяева поняли, что им не удастся играть мной, как будто я — какой-то неопытный деревенский простак. Каждый раз, когда они побеспокоят меня, неважно как, я буду узнавать о них что-нибудь новое. Это неизбежно. Они могут думать, что они вне подозрений, даже невидимые, но каждый этот чертов раз они будут обнаруживать свое присутствие, даже не подозревая этого. Я наблюдательный и проницательный. В конце концов, по крайней мере в финансовом плане, я — самый удачный из частных детективов в мире. И если они что-нибудь слышали обо мне, то знают, что я вышел из низов, а сейчас — по колено в деньгах. И если они что-то понимают в людях, они должны знать, что такие парни, как я, парни, помнящие голод... мы, как терьеры: мы вцепляемся в крысу и треплем, треплем, треплем ее. Мы никогда не позволим себе отойти от этой крысы, пока она не будет мертва, и неважно, сколько раз она укусит нас за нос. Рано или поздно, я сложу вместе все кусочки информации, которые они дадут мне, и узнаю, кто они, что они делают с Джоанной Ранд и почему.