Мартин О'Брайен - Убийство по французски

— Ее здесь и обнаружили? — спросил Жако у Клиссона, который доставал из фотоаппарата пленку. Его волосы цвета имбиря были еще влажными после утреннего душа.

— В кресле, — ответил Клиссон, кивнув на надувное кресло, которое прибило к трамплину. Он закрыл заднюю крышку камеры.

— И?..

— То же, что и у других, если спросишь меня. Утоплена, сомнений нет. Наркотики? Возможно. Узнаем позже. Половой акт? Этот кажется мне довольно жестоким. И, как в других случаях, тот же рисунок кровоподтеков между лопатками и на предплечьях. Словно ее придавливали... не давая двигаться. Еще у нее на левом виске шишка размером с яйцо, — продолжал Клиссон, занимая позицию для фотографирования ног жертвы. Его коллеги прекратили работать с трупом и отошли в сторону, давая ему место. — Если ее не накачивали наркотиками, — снова заговорил Клиссон, глядя сквозь линзы фотоаппарата, — есть вероятность, что она все время находились без сознания.

Жако посмотрел на тело. Ему была видна блестящая опухоль на виске, у линии волос, небольшие синяки выше локтей и ярко-красные потертости на внутренней части бедер. Как и у других жертв Водяного, на трупе не было никаких украшений.

— Время смерти? — поинтересовался Жако. Клиссон навел фокус и сделал два снимка, потом поменял позицию.

— Восемь, девять, возможно, десять часов вечера. Предположительно.

— Когда ее нашли?

— Примерно час назад. Садовник...

— Ты видел Гасталя?

— Того толстяка из «Аква-Сите»?

Жако улыбнулся:

— Того самого.

— Где-то в доме. С мужем.

Жако поднялся с лонгшеза.

— Похоже, твой парень высматривает качественный товар, — бросил Клиссон через плечо.

— Имеешь в виду дом?

— И его владельца.

— Да?

— Из семьи де Котиньи. Старый марсельский мешок с деньгами. Очень известная семейка. Большое политическое влияние. Муж, Юбер де Котиньи, руководит планированием и строительством в префектуре. Ничего, абсолютно ничего в этом городе не происходит без его указки. А его мамаша... ого-го... настоящий политик. Когда до этого доберется пресса...

— Замолчи, — велел Жако. — Не хочу даже слышать.

Клиссон пожал плечами и изобразил легкую довольную улыбку, словно радовался, что в его обязанности не входит искать того, кто за это ответствен.

По дороге к дому Жако окликнул Шевэн:

— Б-б-босс, хотите взглянуть?

Жако торопливо свернул к лужайке.

Пьер Шевэн, сидя на корточках, указал на что-то в траве. Жако наклонился и посмотрел. Сквозь дерн проглядывала проплешина красноватой земли.

— И там, — показал Шевэн на другой пятачок. — П-п-по-хоже, все началось здесь.

Жако и Шевэн поднялись на ноги.

— Если хотите знать мое мнение, — протянул Шевэн, — у-у-убийца поднялся по ступеням или, что более вероятно, пришел от деревьев. Возможно, прятался, выжидая подходящий момент.

— Там что-нибудь обнаружено?

Шевэн покачал головой.

— Пути проникновения?

— Стены по всему периметру. Они здесь повсюду. Передние ворота. На электроприводе. Чтобы их открыть, нужно п-п-по-звонить. Прутья на решетке слишком частые, чтобы между ними пролезть, но можно, если захотеть, перелезть через переднюю с-с-стену. Вокруг достаточно тихо, так что никто не заметит.

— У кого кнопки открывания ворот?

— Их трое. Служанка, муж и убитая. Х-х-хранятся у них в машинах. Все учтены. Посетители звонят через интерком. Ворота можно открыть от п-п-передней двери.

— Как еще можно попасть на территорию?

— Через садовую калитку за нижней террасой. Выходит на Ж-Ж-Жобар. По словам садовника, всегда заперта.

— Ключи?

— Выясню у Ала.

— Дай мне знать. — Жако повернул к дому, сожалея, что перебрал у Сезара бренди.

Заглянув на кухню к Изабель, успокаивающей служанку, Жако нашел Гасталя в кабинете вместе с Юбером де Котиньи. Завернутый в шелковый пейслийский халат — из-под полы виднелись полосатые пижамные брюки и стоптанные марокканские шлепанцы, — де Котиньи грузно оплыл в кресле. Седые волосы растрепаны, глаза покрасневшие и безжизненные, щеки ввалились и темнели щетиной. Жако решил, что ему около шестидесяти, и он вполне мог сойти за отца жертвы. Гасталь представил их друг другу. Де Котиньи взглянул на Жако и кивнул.

После формальностей с выражением сочувствия и соболезнований, на которые де Котиньи отреагировал еще одним кивком и поджатыми губами, Гасталь ввел Жако в курс дела.

— Мсье де Котиньи отсутствовал вчера вечером: он обедал с матерью. Вернулся домой около 10.30—10.40.

— Вы видели жену, мсье? Вернувшись домой?

Казалось, де Котиньи не расслышал вопроса.

Жако уже собрался его повторить, когда де Котиньи покачал головой.

— Я рассказал вашему коллеге все, что мне известно, старший инспектор.

Жако повернулся к Гасталю.

— Предположительно, мсье де Котиньи позвонил уби... своей жене, мадам де Котиньи, вчера примерно в шесть тридцать вечера. Она сказала, что чувствует себя неважно и собирается поспать.

— Она сказала, что будет спать в гостевой комнате. Попросила, чтобы я ее не беспокоил, — добавил де Котиньи.

— Она так и сказала? Не беспокоить ее?

Де Котиньи нахмурился:

— Не совсем так. Она сказала... она сказала «увидимся утром».

— А когда вы вернулись после обеда с матерью, все было заперто? Надежно?

— Передние ворота были открыты, но в этом нет ничего необычного. Зайдя внутрь, я закрыл двери на террасу и включил сигнализацию.

— Передние ворота и двери на террасу были открытыми?

— Жена не следила за замками и дверями. Всегда оставляла их открытыми. Как я сказал, в этом не было ничего необычного.

— А вы не выходили на террасу, чтобы посмотреть, нет ли ее там, прежде чем запереться?

— Я не подумал об этом. Было поздно. Освещение было выключено. Кроме того, она ведь сказала, что ляжет спать рано. Я решил, что она уже наверху. Спит.

— И вы не заглянули к ней? Узнать, как она себя чувствует?

Де Котиньи покачал головой:

— Не хотел ее беспокоить. Моя жена...

— Слушаю вас, мсье?

Де Котиньи вздохнул, поднялся.

— Моя жена спит... спала... очень чутко. Ей бы не понравилось, если бы я ее разбудил. — Он направился к двери кабинета. — А сейчас, старший инспектор, если вы не против, я бы хотел одеться.

— Конечно, мсье. И... — Де Котиньи обернулся в дверях. — Возможно, вы будете так любезны и покажете нам комнату, где спала ваша жена?

— Вы хотите сказать, где она должна была спать?

— Если вы не против.

Обменявшись взглядами, Жако и Гасталь вышли заде Котиньи из кабинета. Он провел их через холл к лестнице и начал подниматься, держась за перила, словно удерживал себя, с трудом, как при подъеме на вершину. Пройдя пролет лестницы, де Котиньи показал на коридор.

— Третья дверь, — буркнул он, потом повернул в свою комнату в противоположном направлении от лестницы и тихонько прикрыл за собой дверь.