Дмитрий Сафонов - Метро

– Отпустите его, – сказал Гарин, отгибая палец за пальцем.

– Не смей меня трогать! – завизжала женщина. – Слышишь, ты! Не смей меня трогать!

В лицо Гарину ударил запах перегара. Он отвернулся.

– А что, красавчик, – женщина кокетливо провела рукой по лицу, ощупывая глаз. Другой рукой она по-прежнему цепко держалась за ногу толстяка. – Может, выпьем немного? Расслабимся? – и она засмеялась хриплым кашляющим смехом.

– Идиотка! – пробормотал Гарин и ударил ее по грязному запястью.

Нога толстяка, почувствовав свободу, стукнула об пол.

Толстяк пробежал несколько шагов и обернулся.

– Фу, – выдохнул он. – Как она меня напугала! Я думал, она… того… – он сложил руки на груди и закатил глаза. – А она… это… живая.

– Конечно, живая, – подтвердила обладательница синяка. – А ты чего хотел? Чтобы Галочка из-за какой-то ерунды двинула кони? Если хочешь знать, от стеклоочистителя еще никто не умирал. Надо только уметь его пить… Ребята! А чего это тут происходит? Где народ-то?

Женщина обеими руками уцепилась за края противоположных сидений и тяжело поднялась на ноги.

Гарин с интересом наблюдал, как меняется ее лицо. Точнее, в нем почти ничего не менялось; Гарин подозревал, что ее мимические мышцы давно уже атрофировались, но оно словно наливалось страхом и какой-то тупой покорностью.

– Это… – Женщина попятилась назад и запнулась о чье-то тело. Она посмотрела под ноги и схватилась за волосы, словно хотела вырвать остатки скудной растительности. – Ребята… Это уже чересчур, – Галочка пошарила за пазухой старой коричневой куртки. – Мне необходимо… Здоровье поправить.

Гарин присмотрелся. В маленькой пластиковой бутылочке из-под пепси-колы плескалась мутноватая жидкость.

– Здоровье поправить… – Он покачал головой. – Дура. Травишь себя, чем попало… Давай сюда, – он протянул руку за бутылочкой. – Ну?!

Все это напоминало театр абсурда. Они были в вагоне, зажатом огромным плывуном, который все надвигался и угрожал с минуты на минуту раздавить их, а он почему-то думал о бутылочке с горючей жидкостью. О том, чтобы эта дрянь не попала в желудок нищей бродяжки.

Женщина стала торопливо откручивать пробку.

– Нормально, могу и тебе оставить, – говорила она, и руки ее дрожали. – Не бойся, не потравишься. Вот, смотри, я сама сейчас попробую…

– Я тебе попробую! – прикрикнул на нее Гарин, и пьянчужка покорно протянула ему бутылочку.

– Я пойду?

– Да куда ты пойдешь? – подал голос толстяк. – Ты что, не видишь, что здесь творится? Мы в метро! Авария! Понимаешь?

– А? – она стала осматриваться.

Бездыханные тела, выбитые окна, гул в тоннеле…

– Это как же?

Внезапно Гарин и толстяк, как по команде, уставились на потолок. Свет, лившийся из плафонов, замигал и потускнел, будто кто-то решил убавить яркость.

Движения Гарина стали резкими и порывистыми.

– Началось! – воскликнул он. – Пора!

Он выхватил бутылочку из рук женщины и бросился к сиденью, где сидела Ксюша.

– Принцесса, мы сейчас… – последние слова потонули в грохоте.

Пол под ногами подпрыгнул, словно они стояли на палубе корабля, угодившего в шторм. Гарин ухватился за поручень, успев заметить, что толстяк последовал его примеру.

Колесные пары заскрежетали. Вагон двигался по путям, потом он соскочил с рельсов и развернулся поперек тоннеля. Гарин ощутил сильный удар.

– Держись! – заорал он, обращаясь ко всем сразу, но в первую очередь, конечно, к дочери.

Яркая голубая вспышка прорезала темноту тоннеля. Она была настолько ослепительной, что Гарин зажмурился. А когда открыл глаза, то не увидел ничего, даже собственной руки.

«И как же мы теперь будем выбираться? – подумал он. – Наверное, все-таки правы были те, кто сразу полез из вагонов. У них был шанс, и они этот шанс использовали».

Но интуиция подсказывала ему другое. Даже вполне невинные 220 В могут оказаться для человека смертельными, если электрический разряд произойдет в определенную фазу сокращения сердца. Что уж тут говорить о 825 В? От такого напряжения человек может обуглиться.

Впрочем, вода – неважный проводник электричества. Разряд пойдет по кратчайшему пути – от контактного рельса до ближайшего ходового…

И все же…

Гарин знал, что поступает правильно. Они должны были переждать. И они переждали.

Теперь настало время действовать.

В первую секунду он хотел отбросить прочь пластиковую бутылочку, но что-то заставило его удержаться. Интуиция? Она, как известно, развита у врачей не хуже, чем у бизнесменов.

Гарин почувствовал, что вагон слегка накренился. Если бы не сцепки, удерживающие его, он бы наверняка перевернулся.

Но ведь и сцепки могли не выдержать. Значит, надо торопиться. И нарастающий шум воды недвусмысленно говорил об этом.

«Быстрее! Быстрее!!!»

Гарин зажал бутылочку под мышкой – ему пришла в голову блестящая идея, как можно с толком использовать вонючую дрянь, и отпустил поручень.

В темноте все казалось еще более страшным. Он не видел тел погибших, но чувствовал, что они где-то рядом, – мертвецы, еще несколько минут назад бывшие живыми людьми, со своими проблемами, мечтами, печалями, заботами… Смерть подвела всему итог и уравняла всех в правах.

– Ксюша! Где ты? Отзовись! Скажи что-нибудь, я иду к тебе!

– Папа! Я здесь! – послышался голос дочери.

– Говори, не останавливайся, я иду.

– Папа-папа-папа-папа-папа… – говорила Ксюша, и Гарин, перебирая руками по поручням и сиденьям, двигался к ней.

– Я тоже иду, – раздался голос толстяка.

– Аккуратней, – сказал Гарин. – Не раздави меня!

– Миша! – отозвался толстяк. – Меня зовут Михаилом, а как тебя, док?

– Андрей! – сказал Гарин.

– Мы выберемся, Андрей! – сказал толстяк. – Ты чувствуешь, как они болеют за нас?

Гарин кивнул и, осознав, что его кивок в кромешной темноте никому не виден, сказал вслух.

– Да, Миша…

Честно говоря, он и сам так думал. Мертвецы, лежавшие на покатом полу вагона, превратились… ну если не в сообщников и союзников, то в болельщиков. Вряд ли они хотели, чтобы Гарина с компанией постигла та же участь, что и их самих.

«Папа-папа-папа…» – раздавалось уже совсем близко.

– Принцесса, – сказал Гарин. – Ты еще не выбросила вторую половинку зонта?

– Нет.

– Умница. Она нам сейчас пригодится.

– Это еще зачем? – поинтересовался Михаил.

– У тебя больше нет платка? – спросил его Гарин.

– Нет. Зачем мне два платка?

– У меня есть, – подала голос Галочка.

Мужчины застыли в удивлении. Затем толстяк с ехидцей сказал:

– Вот уж ни за что бы не подумал.

Послышались неуверенные шаги, и где-то совсем рядом – Гарин сначала почувствовал запах перегара, а потом уж услышал голос – раздалось: