Майкл Роботэм - Подозреваемый

Фенвик приходит в такое волнение, что, кажется, вот-вот обнимет меня. Он перегибается через стол, хватает меня за руку и яростно ее трясет. При этом он так жалко улыбается, что мне хочется забрать его домой, как бродячую собаку.

По пути в офис он предлагает всевозможные планы, которые мы сможем вместе осуществить, включая мальчишник.

– Можем воспользоваться ваучерами с твоих лекций, – робко говорит он.

Мне внезапно вспоминается урок, который я усвоил в первый же день в школе в возрасте восьми лет. У ребенка, который представляется первым, будет меньше всего друзей. Фенвик тот самый мальчик.

Элиза открывает дверь в тайском шелковом халате. Свет падает на нее сзади, очерчивая контуры ее тела под материей. Я пытаюсь сосредоточиться на ее лице, но глаза предают меня.

– Почему так поздно? Я давно тебя жду.

– Пробки.

Она окидывает меня взглядом, словно не уверена, впускать ли. Потом поворачивается, и я иду за ней через холл, глядя, как покачиваются ее бедра под халатом.

Элиза живет в здании бывшей типографской фабрики в Ледброк-Гроув, недалеко от Гранд-Юнион-канала. Некрашеные стропила и деревянные балки пересекаются, словно в мини-версии тюдоровского особняка.

Квартира заполнена старыми коврами и антикварной мебелью, которую Элиза перевезла из Йоркшира после смерти матери. Ее особая гордость – елизаветинская кушетка с изящными резными ножками и подлокотниками. На ней смирно сидят с десяток китайских кукол с нежными крашеными лицами, словно ожидая, когда их попросят станцевать.

Элиза наливает мне выпить и садится на диван, похлопывая по месту рядом с собой. Она замечает мою неуверенность и корчит гримаску:

– Я так и думала, что что-то случилось. Обычно ты целуешь меня в щеку.

– Извини.

Она смеется и кладет ногу на ногу. Я чувствую, как что-то внутри меня обрывается.

– Боже, как же ты напряжен! Тебе нужен массаж.

Она укладывает меня на диван и усаживается сверху, скользя пальцами по напряженным мышцам плеч. Ее ноги вытянуты по обе стороны от меня, и я чувствую, как волосы в ее промежности слегка трутся о мою спину.

– Не надо было мне приходить.

– Тогда зачем ты пришел?

– Я хотел извиниться. Я совершил ошибку. Сделал то, чего не надо было делать.

– Хорошо.

– Ты не сердишься?

– Ты хороший любовник.

– Я не хочу думать об этом так.

– А что это было, по-твоему?

Я мгновенно обдумываю вопрос:

– У нас была краткая встреча.

Она хохочет:

– Черт, все было совсем не так романтично!

Пальцы у меня на ногах сводит от смущения.

– Так в чем же дело? – спрашивает она.

– Я думаю, это было нечестно по отношению к тебе.

– И к твоей жене?

– Да.

– Ты так и не сказал мне, чем был так расстроен той ночью.

Я пожимаю плечами:

– Я просто думал о жизни и все такое.

– О жизни?

– И о смерти.

– Боже, только не это!

– Что?

– Женатый парень, который дожил до сорока и вдруг задумался, к чему все это. У меня такие бывали постоянно. Болтуны! Надо было брать с них вдвое. Я бы разбогатела.

– Это не то.

– А что же?

– Что если бы я сказал тебе, что неизлечимо болен?

Она перестает массировать мне шею и поворачивает меня лицом к себе.

– Это правда?

Внезапно я передумываю:

– Нет. Я просто валяю дурака.

Теперь она на меня рассердилась. Она думает, что я ею манипулирую.

– Ты знаешь, в чем твоя проблема?

– В чем?

– Всю свою жизнь ты был под защитой. Кто-нибудь всегда за тобой присматривал. Сначала мама, потом школа, потом университет, а потом ты женился.

– И что с того?

– Все было слишком легко. С тобой по-настоящему ничего не случалось. Неприятности случаются с другими, и ты помогаешь этим другим собраться, но твоя жизнь никогда не разваливалась на части. Ты помнишь нашу вторую встречу?

Я киваю.

– А ты помнишь, что сказал мне?

Я задумываюсь. Это было в тюрьме Холлоуэй. Элизу привлекли к ответственности после того, как она ударила ножом двоих подростков. Ей было двадцать три года, и она уже доросла до работы в эскорт-агентстве в Кенсингтоне, объехав всю Европу и Ближний Восток.

Однажды ночью ее вызвали в отель в Найтсбридже к незнакомому клиенту. Едва войдя в номер, она почувствовала: что-то не так. Обычно ее клиенты были среднего возраста. А этот оказался подростком. На столике стоял десяток пустых бутылок из-под пива.

Не успела она сориентироваться, как дверь ванной открылась и оттуда показались шестеро парней. Один из них в тот день отмечал свое восемнадцатилетие.

– Я не собираюсь трахаться со всеми.

Они рассмеялись.

После первого изнасилования она перестала сопротивляться. Умоляя их отпустить ее, она в то же время пыталась как можно незаметнее дотянуться до кармана своего пальто. Парни насиловали ее сразу по двое. Остальные дожидались своей очереди и смотрели матч тура «Манчестер юнайтед» против «Челси».

Элиза с трудом дышала. Из носа текли сопли, смешиваясь со слезами. Она наконец-то дотянулась до пальто, и в кармане ее пальцы обхватили нож.

Райан Гиггс подобрал мяч в центре поля и совершил рывок в сторону… Элизу схватили за голову. Стив Кларк попытался заставить Гиггса изменить траекторию, но тот подался вправо, затем влево… Пряжка врезалась ей в грудь, лоб ударился о живот… Марк Хьюз побежал к ближней штанге, уводя за собой обоих центральных защитников. Гиггс угодил в крестовину. Кантона ударил с лету. Сетка выпятилась. Щека Элизы тоже.

Отплевываясь, она сказала: «Кончено».

Она всадила нож в ягодицу парня напротив. Его крики заполнили комнату. Затем она перекатилась по кровати и ударила в бедро того, который стоял сзади.

Он отшатнулся, а она соскользнула с кровати, схватила за горлышко пивную бутылку и разбила ее об угол столика. С ножом в одной руке и битой бутылкой в другой она стояла напротив них. Их разделяла только кровать.

Лезвие было всего два дюйма длиной, поэтому раны оказались неглубокими. Элиза позвонила в полицию из холла отеля. Она все обдумала и поняла, что у нее нет другого выхода. Подала заявление и прошла все стадии следствия. Во время допроса каждого из парней сопровождал адвокат. Их показания совпали.

Элизу привлекли к ответственности за нанесение телесных повреждений, а подростки получили строгий выговор от дежурного сержанта. Шестеро молодых людей – с деньгами, привилегиями и хорошими жизненными перспективами – изнасиловали ее совершенно безнаказанно.

Находясь под следствием в тюрьме Холлоуэй, Элиза вызвала меня. Она повзрослела, но казалась все такой же хрупкой. Она сидела на пластиковом стуле, склонив голову набок, волосы закрывали один глаз. Раскрошенный зуб был восстановлен.

– Как вы думаете, то, что происходит с нами, зависит от нас? – спросила она.