Эндрю Гросс - Голубая зона

Она была уверена, что вот-вот умрет.

Затем она вдруг услышала голоса. Всем одновременно пришла в голову одна и та же жуткая мысль.

Дети. Они наверху.

Бен поднял голову и крикнул, стараясь перекричать грохот:

– Эм, Джастин, не спускайтесь вниз, оставайтесь наверху. Ложитесь на пол!

Стрельба продолжалась. Может быть, двадцать или тридцать секунд, но Кейт эти секунды показались вечностью. Она прижала ладони к ушам, сердце готово было выскочить из груди.

– Держитесь, держитесь, – повторял отец, прижимая их к полу. Она услышала крики и рыдания. Она даже не поняла, что эти звуки она издает сама. Окно было огромной дырой. Пули все еще летали во всех направлениях. Кейт только молилась: «Кто бы ты ни был, чего бы ты ни хотел, только, пожалуйста, не входи в дом».

Затем наступила тишина. Так же внезапно, как и начался грохот.

Кейт услышала удаляющиеся шаги, звук заведенного мотора и шорох колес уезжающей машины.

Они еще долгое время прижимались к полу. Они боялись даже поднять головы. Тишина была такой же пугающей, как и грохот выстрелов. Шарон тихо скулила. Кейт слишком оцепенела, чтобы говорить. Где-то рядом что-то ровно стучало, стучало громко, заглушая вопли охранной сигнализации.

Постепенно едва ли не с радостью она поняла, что это стучит ее сердце.

– Они уехали. Они уехали, – наконец выдохнул отец, скатываясь с них. – Шарон, Кейт, как вы?

– Вроде в порядке, – пробормотала Шарон. Кейт лишь кивнула. Она не могла поверить. Кругом виднелись дыры от пуль. Пол сплошь покрыт битым стеклом. Комната напоминала линию фронта. – О Господи, Бен, что происходит?

Тут они услышали голоса спускавшихся по лестнице детей:

– Мама… Папа…

Джастин и Эмили. Они вбежали в кабинет.

– Ох, слава Богу… – Шарон быстро вскочила, обняла их, принялась целовать. За ней Кейт. Все плакали, обнимали друг друга. – Слава Богу, что вы невредимы!

Постепенно они приходили в себя, и теперь панику сменил шок от того хаоса, в который превратился кабинет. Шарон оторопело оглядывала разруху в ее только что прекрасном доме. Все было разбито. Им повезло, что они остались в живых.

Ее глаза снова остановились на муже. В них уже не было ужаса. В них было нечто другое – обвинение.

– Что ты, черт возьми, с нами сделал, Бен?

– Цель настоящего собрания, – сказал федеральный прокурор, глядя на Мела, – заставить вас и вашего клиента понять, насколько серьезны выдвигаемые против него обвинения. И определить путь, который будет в его интересах. А также в интересах его семьи.

Конференц-зал в офисе федерального прокурора на Фоли-сквер на Манхэттене был узкий, с обилием стекла и портретов Джорджа Буша на белых стенах. Бут и Руис сидели напротив Рааба и Мела. В конце стола примостилась похожая на строгую учительницу начальной школы стенографистка, которая вела записи. Семья Рааба сидела в своем доме под охраной агентов ФБР.

– Прежде всего я должен сказать, что мистер Рааб полагает, что он не сделал ничего предосудительного, – быстро ответил Мел.

– Ничего предосудительного? – переспросил федеральный прокурор и поднял брови, сомневаясь, правильно ли он расслышал.

– Да. Он утверждает, что не имел понятия, что является частью аферы по отмыванию денег и обкрадыванию американского правительства. Он никогда не утаивал деньги, полученные от этих сделок. Он даже своевременно заплатил по ним все налоги. Все, что происходило между мистером Корнрейхом и мистером Консергой, делалось без согласия моего клиента.

Специальный агент Бут удивленно посмотрел на Мела:

– Ваш клиент отрицает, что знал, что «Пас экспорт энтерпрайсиз» была компанией, созданной для получения видоизмененного товара и отмывания денег для наркотического картеля Меркадо? Что его действия содействовали этим операциям, когда он знакомил «Пас» с «Арготом»?

Рааб нервно взглянул на Бута и Руиса. Мел кивнул:

– Да.

Федеральный прокурор раздраженно вздохнул, демонстрируя нежелание зря тратить свое драгоценное время.

– Мой клиент готов признаться, – сказал Мел, – что мог сделать глупость. Он позволил заморочить себе голову и даже не подозревал, что есть что-то подозрительное в регулярных и щедрых поступлениях денег от мистера Консерга. Но простое принятие оплаты не демонстрирует знание, кто является последним пользователем и с какой целью использовался конечный продукт.

Агент Бут почесал затылок и терпеливо кивнул.

– Как объяснил мистер Нардоззи, мистер Рааб, мы пытаемся дать вам шанс сохранить свою семью, прежде чем мы будем вынуждены принять другие меры.

– В законе РИКО говорится, – вставил Мел, – что подозреваемый должен добровольно и сознательно…

– Мистер Кипштейн, – перебил его агент Руис на середине предложения, – мы знаем, что говорится в законе. Человек, которому мы вчера представили вашего клиента, является специальным агентом ФБР. Агент Эспосито обратился к вашему клиенту как деловой знакомый Луиса Трухильо. Ваш клиент предложил ему деловую сделку на тех же условиях, на каких он помогал «Пас». Это называется отмыванием денег, мистер Кипштейн. И заговором с целью мошенничества.

– Вы подставили моего клиента, – быстро возразил Мел. – Вы заманили его в незаконную сделку. Из-за вас теперь его жизнь и жизнь членов его семьи в опасности. Это ловушка. Больше чем ловушка. На мой взгляд, это вы сознательно подвергли моего клиента опасности.

Бут откинулся на спинку стула.

– Одно могу сказать, господин адвокат, – вы в тумане. – У него было лицо человека, скрывающего выигрышную карту в покере.

Бут кивнул Руису, который достал из папки кассету.

– У нас его голос на пленке, мистер Кипштейн. За последние восемь лет ваш клиент шесть раз побывал в Колумбии. Желаете послушать пленку? – Он положил кассету на стол. – Или лучше нам сразу перейти к делу, ради которого мы здесь сегодня собрались? А именно, как спасти жизнь вашего клиента?

– Желаю послушать, – заявил Мел.

Агент пожал плечами и потянулся к магнитофону.

Рааб положил руку на плечо адвоката.

– Мел…

Адвокат уставился на него.

Рааб всегда знал, что когда-нибудь это произойдет. Даже когда он каждый день делал вид, что этого никогда не случится. Что все будет продолжаться вечно.

Они знают о его отношениях с «Арготом». О деньгах, которые он получал. Его голос записан на пленку. По закону одного знания о подобных делах достаточно, чтобы получить срок. Они могут засадить его на двадцать лет.

Он знал. Только ощущать такую пустоту внутри он был не готов. Он не представлял, что будет так больно.

– Что вы от меня хотите? – уныло спросил он.

– Вам известно, что нам от вас нужно, мистер Рааб, – ответил Бут. – Мы хотим, чтобы вы выступили с показаниями. Нам нужен Трухильо. Нам нужен ваш приятель. Вы расскажете нам все, что вы знаете об «Арготе» и «Пас». И посмотрим тогда, что готов сделать мистер Нардоззи.