Андреас Эшбах - Один триллион долларов

Джон наморщил лоб, мысленно пробегая названия фирм, которые он знал. Более или менее они все были институциями, разве нет? Казалось, сутью успешной фирмы как раз и было то, что она представляла собой институцию.

– Но вы же не хотите спросить у меня, какую фирму мы должны купить. Ведь у вас уже что-то есть на примете?

Маккейн неприметно кивнул, положив властную руку на черное, тихое озеро.

– Вы как американец какое имя связываете с понятием богатства?

– Билл Гейтс.

– Ол райт, но я имею в виду не его. Я думаю о человеке из прошлого века.

Джон задумался.

– Рокфеллер?

– Правильно. Джон Д.Рокфеллер. Вы хоть знаете, как называлась его фирма?

– Погодите-ка… Standard Oil? – Изучал это в школе? Он не мог вспомнить. В какой-то книге ему попадалось, но скорее случайно. И по телевизору что-то говорилось, несколько лет назад. – Да, правильно. Standard Oil Corporation. Это была история. У Рокфеллера была монополия на нефтяном рынке, пока правительство не издало антитрастовый закон и его концерн был разбит.

– Это народная версия. Реальная история такова: Джон Д. Рокфеллер в 1892 году в Огайо был обвинен в связи с антитрастовым законом, но ушел от решения суда, разложив Standard Oil на части и переместив фирмы в другие страны. Фирмы, которые по-прежнему контролировались его штабом. Судебный процесс заставил его создать первый международный концерн.

– Ну, хорошо. И что? Standard Oil ведь больше не существует.

– Вы думаете? Нью-Йоркская Standard Oil Company с 1966 года называется Mobil Oil. Отделения Standard Oil из Индианы, Небраски и Канзаса с 1939 года по 1948-й слились и с 1985 года называются Amoco. Отделения Stndard Oil из Калифорнии и Кентукки объединились в 1961 году и работают с 1984 года как Chevron. А самый крупный кусок бывшего холдинга, Standard Oil из Нью-Джерси, изменил свое название с 1972 года на Exxon Corporation.

Джон уставился на него и чувствовал, как его нижняя челюсть хочет стать самостоятельной.

– Вы хотите купить Exxon!

– Вот именно. Exxon по многим причинам идеальный кандидат для нанесения первого удара. Он один из пяти крупнейших предприятий мира, второй по величине энергетический концерн после Shell, действует по всему миру, представлен на всех континентах, кроме Антарктиды. И, что немаловажно, Exxon – одна из самых прибыльных фирм на этой планете.

– Exxon?.. – Джон вдруг почувствовал пульс на своей шее. – Но разве мы можем позволить себе это? То есть ведь Exxon же гигант…

Маккейн вытянул из принесенных с собой бумаг журнал и раскрыл его на определенной странице.

– Это «Форчун-500», список пятисот крупнейших промышленных компаний мира. Самая важная – предпоследняя графа, собственный капитал. 51 процент его должен принадлежать вам, чтобы вы могли контролировать фирму. – Он подвинул к нему список. – Просто посчитайте, насколько вас хватит.

Джон смотрел на список, видел названия – такие, как General Motors, IBM, Daimler-Benz, Boeing или Philip Morris. Он взял большой калькулятор, начал складывать, только миллиарды, и остановился, дойдя на первой странице до 50-го места, когда у него все еще оставалось шестьсот миллиардов.

– Да я действительно могу купить полмира, – пролепетал он.

Маккейн кивнул, как учитель, довольный ответом своего самого трудного ученика.

– И даже если вы купите полмира, – довершил он, – ваши деньги никуда не денутся. Они инвестированы. Это значит, что они только начнут по-настоящему зарабатывать. Зарабатывать те деньги, за которые мы купим и все остальное.

Это был один из тех магических моментов, которые на всю жизнь остаются в памяти ярко освещенными картинками. Джон смотрел на список фирм и колонки цифр – жалких по сравнению с чудовищным весом триллионного состояния, и в это яркое, пронзительное мгновение впервые постиг, какую власть он получил в свои руки. Только теперь он понял, что задумал Маккейн, уразумел масштаб плана и неотразимую динамику, какую они способны были развить. Их ждал неотвратимый успех. Просто потому, что не существовало на свете ничего, что могло встать у них на пути.

– Да, – прошептал он. – Это мы сможем.

– Две недели, – сказал Маккейн. – И мы будем сидеть в Техасе.

Джону пришла в голову еще одна мысль.

– Это значит, практически все крупные нефтяные концерны восходят к рокфеллеровской Standard Oil Corporation?

– Не все. Корни Shell в Нидерландах и в Англии, и у них никогда не было ничего общего со Standard Oil. Elf Aquitaine – французская, British Petroleum, как следует уже из названия, изначально британская. – Маккейн подался вперед. – Но заметили ли вы? Кое-кто уже пытался двигаться в нашем направлении. Проблема Рокфеллера состояла в том, что он появился слишком рано. В принципе он не знал, как распорядиться могуществом, каким он уже обладал. Живи он сегодня, уже никому не удалось бы разбить Standard Oil, и можно предположить, что он задумал бы тот же план, что и мы.

В тот же день Fontanelli Enterprises объявила, что намерена поглотить Exxon. Инвестированная стоимость Exxon Corporation составляла к этому времени 91 миллиард долларов, куда входил собственный капитал 40 миллиардов, поделенный на два с половиной миллиарда долей во владении шестисот тысяч зарегистрированных акционеров. Курс составлял 35 долларов, Фонтанелли предлагал 38 долларов за акцию.

Немедленно собралось правление Exxon, чтобы обсудить положение. Это был шок; экономические показатели были так хороши, что предприятие казалось неуязвимым против попыток поглощения. Никто не рассчитывал на атаку инвестора, для которого несколько миллиардов туда, несколько миллиардов сюда – не играло роли.

Правление связалось с крупнейшими акционерами, постановили выкупить самые большие пакеты акций, чтобы воспрепятствовать поглощению. Тем временем биржевой курс неудержимо лез вверх, перешагнув даже заданные 38 долларов, когда все поняли, что Fontanelli Enterprises располагает практически неограниченными средствами, и продолжал расти. Инвесторы как в лихорадке пытались влезть в число акционеров Exxon, поскольку безумный триллионер из Лондона якобы готов был заплатить любую цену.

– Идет игра на нервы, – говорили биржевые профессионалы, когда курс преодолел отметку в 60 долларов. – Если он захочет получить Exxon, он заплатит.

Лондон реагировал холодно. Курс достиг 63,22 доллара, когда по телеграфу пришло одно из тех сообщений, которые выворачивают наизнанку кишки у тех, кто понимает далеко идущие последствия произошедшего. Джон Сальваторе Фонтанелли, как стало известно в хорошо осведомленных кругах, сказал, что тогда мы купим «Shell». На следующий день были объявлены предложения о скупке акций всех остальных концернов сырой нефти.

Все, кто купил акции Exxon по безумно завышенным курсам, теперь панически пытались их сбросить. Но покупать больше никто не хотел, и курс падал камнем.