Фоссум Карин - Не оглядывайся!

Оба заплакали. Жалобные болезненные рыдания матери исходили откуда-то из самой глубины ее существа. Отец плакал беззвучно и без слез. Сейер узнал в его лице черты дочери. Широкое лицо с высоким лбом. Он был не слишком высок, но силен и плотно сложен. Скарре прятал в кулаке ручку, его взгляд уперся в блокнот.

– Давайте начнем с самого начала, – сказал Сейер. – Мне больно мучить вас, но время для нас очень ценно. Когда она вышла из дома?

Мать ответила, глядя в колени:

– В половину первого.

– Куда она направлялась?

– К Анетте. Школьной подруге. Они делали вместе задание, втроем. Их освободили от посещения занятий, чтобы они могли поработать вместе.

– Но она туда не пришла?

– Мы позвонили в половине одиннадцатого вечера. Анетта уже легла спать. Пришла только вторая девочка. Я не думала…

Она спрятала лицо в ладонях.

– Почему девочки не позвонили сюда, не стали искать Анни?

– Они решили, что она передумала, – ответила мать, сдерживая рыдания. – Они плохо ее знают. Она никогда не прогуливала. Она вообще никогда не халтурила.

– Она собиралась идти пешком?

– Да. У нее сломался велосипед, обычно она ездила на нем. Автобусов тут нет.

– Где живет Анетта?

– У Хоргенов. У них хозяйство и своя лавка.

Сейер кивнул. Скарре записывал, царапая ручкой по бумаге.

– У нее был парень?

– Хальвор Мунтц.

– Они давно встречались?

– Около трех лет. Он старше ее. Они иногда ссорились, но в последнее время все было в порядке, насколько я знаю.

Руки Ады Холланд ощупывали друг друга, раскрывались и снова складывались в замок. Она была почти такой же высокой, как ее муж, плотной, словно ее вырезали грубыми ножницами.

– Вы не знаете, были ли у них сексуальные отношения?

Мать разгневанно посмотрела на полицейского.

– Ей всего пятнадцать!

– Я же не знал ее, – поспешно сказал Сейер извиняющимся тоном.

– Ничего такого, – отрезала мать.

– Вообще-то мы не можем быть уверены, – попытался вставить слово муж. – Хальвору восемнадцать. Он уже не ребенок.

– Ну конечно я знаю, – перебила она.

– Она же не все тебе рассказывает.

– Я бы знала!

– Но ты не желаешь разговаривать на такие темы!

Повисло напряжение. Сейер мысленно сделал свои выводы; Скарре что-то записал в своем блокноте.

– Если она шла делать домашнее задание, у нее наверняка была с собой сумка?

– Коричневый кожаный рюкзак. Где он?

– Мы его не нашли.

Значит, придется посылать водолазов, подумал Сейер.

– Она принимала какие-нибудь лекарства?

– Да нет. Она никогда не болела.

– Что она была за девочка? Открытая? Разговорчивая?

– Тяжелая, – мрачно сказал отец.

– Что вы имеете в виду? – Сейер обернулся к нему.

– Это просто такой возраст, – вмешалась мать.- Она была в переходном возрасте.

– Вы имеете в виду, что она изменилась? – Сейер снова обратился к отцу, чтобы исключить из разговора мать. Не получилось.

– Все девочки меняются в этом возрасте. Они взрослеют. Сёльви тоже была такой. Сёльви – это наша старшая, – добавила Ада.

Мужчина не ответил, он опять словно онемел. – Так она не была открытой и разговорчивой девочкой?

– Она была тихой и скромной,- гордо сказала мать.- Пунктуальной и справедливой. В ее жизни был порядок.

– А раньше она была более живой? – Дети более открыты.

– Когда примерно она начала меняться? – спросил Сейер.

– Лет в четырнадцать.

Он кивнул, снова взглянул на отца.

– Для перемен не было других причин?

– Каких, например? – быстро спросила мать.

– Я не знаю.- Сейер вздохнул и отклонился назад.- Я пытаюсь выяснить, от чего она умерла. Мать так сильно задрожала, что почти потеряла дар речи. Ее слова трудно было разобрать:

– От чего она умерла? Но что это может быть, кроме…

Она не смогла выговорить это слово.

– Мы не знаем.

– Но она не была… – И снова пауза.

– Мы не знаем, фру Холланд. Пока нет. Нужно время. Но те, кто занимаются сейчас Анни, знают, что делать.

Сейер осмотрелся в комнате, чистой и прибранной, сине-белой, как и одежда Анни. Венки засушенных цветов над дверьми, гардины с белыми колечками из соленого теста на окнах. Фотографии. Вязаные фигурки. Все хорошо сочетается, прибрано и прилично. Он поднялся. Подошел к большой фотографии на стене.

– Это снято зимой.

Мать последовала за ним. Сейер осторожно снял фотографию и посмотрел на Анни. Удивился, как удивлялся каждый раз, когда видел лицо, которое в первый раз увидел безжизненным и темным. Тот же человек, и все-таки не тот же. У Анни было широкое лицо с крупным ртом и большими серыми глазами. Густые темные брови. Она сдержанно улыбалась. Распахнутый ворот рубашки и часть медальона. Красивая девушка, подумал он.

– Она занималась спортом?

– Раньше, – тихо сказал отец.

– Она играла в гандбол,- печально сказала мать, – но потом бросила. Сейчас она бегает. Много миль в неделю.

– Много миль? Почему она бросила гандбол?

– Не успевала учиться. Дети – они все такие, чем-то увлекаются, потом бросают. Она пробовала играть в школьном оркестре, на корнете. Тоже бросила.

– Она хорошо играла? В гандбол?

Мать повесила фотографию на место.

– Очень хорошо, – тихо сказал отец. – Она была вратарем. Зря она ушла из команды.

– Я думала, ей было скучно стоять в воротах,- сказала мать. – Я думала, она бросила поэтому.

– Мы не знаем,- ответил мужчина. – Она никогда нам ничего не объясняла.

Сейер снова сел.

– Она хорошо училась в школе?

– Лучше многих. Я не хвастаюсь, это правда, – ответил отец.

– Это задание, над которым работали девочки, в чем оно состояло?

– Сигрид Унсет. Они должны были сдать его ко дню святого Ханса.

– Можно заглянуть в ее комнату?

Мать поднялась и пошла короткими шагами, словно на ощупь. Отец остался сидеть на подлокотнике.

Комната была очень маленькой, но выглядела как отдельный кабинет. Места как раз хватало для кровати, письменного стола и стула. Сейер выглянул из окна и увидел веранду дома напротив. Апельсиново-желтого дома. Под окном на дереве торчали остатки старого птичьего гнезда. Он поискал на стенах постеры, но их не было. Зато в комнате было множество кубков, дипломов и медалей; на фотографиях красовалась сама Анни. На одной она была в форме вратаря вместе со своей командой, на другой – стояла на красивой доске для серфинга. На стенах над кроватью висело много фотографий маленьких детей; на одной из них Анни везла коляску. А вот рядом с молодым парнем. Сейер указал на нее:

– Это ее парень?

Мать кивнула.

– Она работала с детьми?

Он указал на фотографию Анни с беловолосым карапузом на коленях. Девушка выглядела гордой и довольной. Она даже приподняла мальчика перед камерой, почти как трофей.