Фоссум Карин - Не оглядывайся!

Он замолчал и почесал кисть руки с тыльной стороны ладони, там, где виднелась ссадина размером с монету в двадцать крон.

– Вы один из тех, кто знал ее лучше всего. И вы наверняка передумали о многом. Мне придется спросить вас еще раз, было ли что-то в ее прошлом – переживаниях, знакомствах, высказываниях, впечатлениях – в чем угодно, что заставило бы вас задуматься. Просто вспомните, было ли что-то, что удивило бы вас. Покопайтесь в памяти, найдите любые мелочи, даже если вам кажется, что это глупости и пустяки, просто что-нибудь удивительное. Реакции, которых вы не ожидали. Фразы, намеки, факты, которые остались в памяти. В какой-то момент Анни резко изменила свою жизнь. У меня складывается впечатление, что за этим могло стоять что-то большее, чем просто переходный возраст. Вы можете это подтвердить? – Ада говорит…

– Что говорите вы? – Сейер поймал его взгляд. – Она отвергла Хальвора, бросила гандбол и после этого замкнулась в себе. Произошло ли с ней тогда что-нибудь необычное?

– Вы говорили с Йенсволем?

– Да.

– О нем ходят слухи, но это, может быть, и не так… Слухи у нас разлетаются очень быстро, – добавил Холланд, слегка смутившись и покраснев.

– Что вы имеете в виду?

– Только то, о чем говорила Анни. Что он когда-то сидел в тюрьме. Давно. Не знаю, за что. – Анни знала об этом?

– Значит, он все-таки сидел?

– Верно, сидел. Но я не знал, знает ли об этом кто-нибудь. Мы проверяем всех, кто знал Анни, на предмет алиби. Мы опросили более трехсот человек. Но, к сожалению, пока никого не подозреваем.

– Наверху, на Кольвейен, живет человек,- пробормотал Холланд, – который не совсем здоров. Я слышал, что он приставал к девочкам…

– С ним мы тоже говорили, – терпеливо ответил Сейер. – Именно он нашел Анни.

– Неужели?

– У него есть алиби.

– Главное, чтобы оно было надежным.

Сейер решил не рассказывать Холланду, что алиби заключалось как раз в том, что Раймонд во время убийства «приставал» к шестилетней девочке.

– Почему она перестала сидеть с детьми, как вы думаете?

– Она выросла.

– Но ведь ей это очень нравилось. Вам это не показалось странным?

– Долгие годы она не занималась ничем другим. Сначала делала уроки, а потом бежала на улицу посмотреть, не нужно ли прогуляться с чьей-нибудь коляской. А если на улице начинался шум, она прибегала и сразу же восстанавливала мир и порядок. Бедняге, бросившему первый камень, приходилось признать свою вину. Потом он получал прощение, и все были счастливы и довольны. Она хорошо умела посредничать, у нее был авторитет, и все слушались. В том числе и мальчики.

– Она была дипломатом по натуре, да?

– Именно. Ей нравилось все упорядочивать. Она не выносила конфликтов. Если что-то случалось, например, с Сёльви, она всегда находила выход. Но, – после паузы добавил он, – к этому она тоже потеряла интерес. В последнее время она уже не вмешивалась в чужие дела.

– Когда это началось? – быстро спросил Сейер.

– Прошлой осенью.

– Что случилось прошлой осенью?

– Я уже рассказывал. Она ушла из команды, стала сторониться людей.

– Но почему?!

– Я не знаю, – ответил Эдди Холланд растерянно. – Я же говорил уже: я этого не понимаю.

– Попытайтесь забыть о себе и собственной семье. О Хальворе, спортивной команде и проблемах с Акселем Бьёрком. Случилось ли в деревне что-то еще в это же время, совсем не обязательно имевшее отношение к вам?

Холланд развел руками.

– Да, случилось. Но это не имеет к Анни никакого отношения. Один из детей, с которым она обычно сидела, погиб. Это был несчастный случай. Анни к тому времени уже отдалилась от нас. Казалось, единственное, чего она хочет,- это надеть кроссовки и уйти из дома, чтобы бегать по улицам. Сейер почувствовал, что его сердце сделало лишний удар.

– Повторите, что вы сейчас сказали? – Он положил локти на стол.

– Один из детей, с которым она часто сидела, погиб. С ним произошел несчастный случай. Его звали Эскиль.

– Это произошло, когда с ним была Анни?

– Нет-нет! – Холланд с ужасом посмотрел на полицейского. – Нет, вы с ума сошли! Анни была очень осторожна, когда брала на себя ответственность за чужих детей. Ни на секунду не спускала с них глаз.

– Как это произошло?

– У них дома. Ему было всего два года с небольшим. Анни приняла это близко к сердцу. Да и все мы, мы же были знакомы с ними.

– А когда это произошло?

– Я же говорю, прошлой осенью. Когда она бросила все. Вообще-то, тогда произошло много событий, это было не очень хорошее время для всех нас. Хальвор звонил, Йенсволь звонил. Приезжал Бьёрк и целыми днями выпрашивал встречи с Сёльви, а с Адой почти невозможно было находиться в одном доме!

Он помолчал, и вдруг Сейеру показалось, будто его собеседнику стало почему-то стыдно.

– Когда именно произошел тот несчастный случай, Эдди?

– Думаю, в ноябре. Не помню точной даты.

– Но это случилось до того, как она покинула команду, или после?

– Не помню.

– Постарайтесь вспомнить. Какого рода был несчастный случай?

– Он что-то засунул себе в рот задохнулся – не успели вытащить. Наверняка сидел и ел один на кухне.

– Почему вы никогда мне об этом не рассказывали?

Холланд с несчастным видом посмотрел на Сейера.

– Но вы же расследуете смерть Анни, – прошептал он.

– Несчастные случаи тоже важны.

Возникла долгая пауза. Высокий лоб Холланда потел, он непрерывно тер свои пальцы, как будто они потеряли чувствительность. Перед мысленным взором проносились нелепые картинки: Анни в красном комбинезоне и в шапочке выпускницы, Анни в свадебном платье. Анни с грудным ребенком на коленях. Фотографии, которых он никогда не сделает.

– Расскажите о том, как Анни отреагировала на это несчастье.

Холланд поднялся со стула – видно было, что он напряженно думает.

– Я не помню число, но помню день, потому что мы проспали. У меня был выходной. Анни поздно вышла к автобусу и потом рано вернулась из школы, потому что не совсем хорошо себя чувствовала. Я не решился рассказать ей сразу. Она ушла к себе и легла, чтобы немного поспать.

– Она была больна?

– Да нет, она никогда не болела. Видимо, просто что-то подцепила, но быстро оправилась. Она проснулась позже днем, я сидел в гостиной и боялся сказать ей. Наконец я вошел к ней в комнату и сел на край постели.

– Продолжайте.

– Ее будто парализовало,- задумчиво сказал он. – Парализовало от страха. Она только отвернулась и накрылась с головой одеялом. В последующие дни она почти не показывала своих чувств, как будто скорбела в тишине. Ада хотела, чтобы она зашла в тот дом с цветами, но Анни отказалась. На похороны она тоже не пошла.

– Вы с женой там были?

– Да, были. Ада беспокоилась, что Анни не хочет идти, но я постарался объяснить, что для ребенка это слишком большой стресс. Анни было всего четырнадцать.