Михаил Вершовский - Твари

— Так как же будем работать огнем? — Голышев снова обращался к Алине.

— Я полагаю, надо позволить выбраться из гнезда как можно большему числу даймондбэков.

— Которые начнут расползаться, — заметил Дивеев.

— Начнут, — согласилась Ламанча. — Поэтому дистанция нужна метров в тридцать-сорок. Чтобы дать выползти почти всем, но при этом обеспечить безопасную дистанцию между людьми и змеями.

— Стоп, — сказал фээсбэшник. — Кажется, я понял вашу мысль. Речь идет не о том, чтобы не сжигать гремучников до тех пор, пока все они не появятся наверху. Речь о том, чтобы не использовать огонь в непосредственной близости от гнезда.

— Именно, — кивнула Наговицына. — Чтобы не загнать обратно тех, кто оттуда будет выбираться.

— Тогда, может быть, такой сценарий, — сказал Дивеев. — Кольцо огнеметчиков на дистанции в тридцать-сорок метров. Баллоны — незагущенная смесь. Приближение даймондбэков на расстояние десяти-пятнадцати метров к людям — огонь. Причем огонь этот не воспрепятствует остальным ползти наружу из схрона.

— Самый разумный вариант, — подтвердила Алина.

Зинченко, достав из кармана камуфляжки блокнот, записывал услышанное.

— Ну что, полковник? — Голышев внимательно посмотрел на него. — Готова информация для коллег?

— Так точно, — ответил Зинченко.

Он подошел к телефону без кнопок, стоявшему на столе и снял трубку.

— Как быстро змеи могут начать реагировать на репеллент, Алина Витальевна? — спросил начальник штаба.

— Среагируют-то они сразу же, — ответила та. — Иное дело, что сам репеллент распространяется не молниеносно. Навскидку я сказала бы, что минут через пять-семь можно ждать первых ласточек.

— Из подъездов или из схрона? — спросил Мостовой.

— И там, и там.

— Значит, пять минут, — подвел итог Голышев.

— Так точно, товарищ полковник, — Джафаров, прижимая трубку к уху, обвел взглядом цепь бойцов. — Перестроиться нам, конечно, пара минут от силы. Но один вопрос есть…

Майор оторвался от портативной рации и сделал знак старшему лейтенанту, стоявшему в нескольких шагах от него. Зажав трубку рукой, он негромко проговорил:

— Отводи ребят на сорок метров от центра. От люка этого.

— Так товарищ майор… — недоуменно возразил тот. Джафаров предупреждающе поднял руку.

— Да, товарищ полковник, я это и имел в виду. Нам же надо будет все пространство осветить. Четырех прожекторов не хватит. Их надо с центра на всю площадь перенацеливать. Еще четыре? — Майор снова обвел взглядом территорию. — Может хватить.

Он снова зажал микрофон рации ладонью и обратился к старлею:

— Что за проблема?

— Первая цепь с незагущенной смесью, дальше двадцати метров не возьмут. Так почему же сорок, а, товарищ майор?

— По центру — по выходу из гнезда, если оно там — огонь вестись не будет. Задача: уничтожать змей при расстоянии десять-пятнадцать метров от цепи. Давать выползти остальным. Про свет — ты мой разговор слышал.

Джафаров махнул рукой — выполняй. Рация снова зашипела.

— Понятно, товарищ полковник. Восемь прожекторов. Пока машины подойдут, наши уже будут готовы. Две минуты? У нас готовность, — майор посмотрел на огнеметчиков, раздвигавшихся в стороны от центра, — через минуту ровно. Есть.

Ничего себе пятачок получается, подумал Джафаров, выключив рацию. На восемь прожекторов всего. Ну все-таки восемь… Да и что этим четырем машинам на периметре делать, куда светить? Здесь нужнее будут.

— Военные доложили о готовности, — Зинченко, по-прежнему держа телефонную трубку в руках, повернулся к начальнику штаба.

— Ясно, Николай Васильевич. — Голышев помолчал еще секунду и твердо произнес: — Тогда общий приказ нашим. Поехали.

Полковник, передав трубку оператору, сел к столу и придвинул микрофон поближе.

— Всем группам с первой по четырнадцатую, всем группам с первой по четырнадцатую… Наземным группам на всех позициях…

Наговицына спрыгнула со ступеньки RV , отошла метров на десять, вынула пачку сигарет и, достав одну, полезла в карман за зажигалкой.

— Огоньку? — раздался голос за ее спиной.

Она повернулась.

— Сережа!

Телешов, улыбаясь, чиркнул колесиком зажигалки.

— Ну, штабисты? Запустили армии в бой?

— Запустили. Бой в Крыму, все в дыму…

— Пока, слава Богу, без дыма — но и видимость почти никакая. Дождались змеюки темноты.

— Дождались, — согласилась Алина. — У подъездов, наверное, более или менее освещено, прошмыгнуть не должны. Но на крышах…

— На крышах у ребят фонари. — Сергей махнул рукой куда-то вдаль. — А вот что, интересно, там, у трансформаторной?

— Вроде бы, прожектора. Я так поняла, во всяком случае, по обрывкам разговора, Зинченко с военными беседовал.

— С огнеметчиками?

Наговицына кивнула.

— Так что думаешь, Аля? Поползут гады?

— Поползут… Куда ж они денутся.

— Что-то тихо пока. — Сергей поежился.

— Да не особо тихо, звуков хватает. Машины урчат, железки лязгают, а люди… люди, как и положено, матерятся.

Телешов хохотнул. Команды и обрывки фраз, доносившиеся с крыш, действительно были щедро приправлены сочным матом.

— Я не о тех звуках, товарищ Ламанча. Выстрелов пока не слышно, вот что.

— Рановато, товарищ Телешов. Еще пара-тройка минут пройти должно. А то и пять.

— А если больше?

— Что больше? — не поняла Алина.

— А если десять пройдет, и пятнадцать, и двадцать?

— А, вот ты о чем… Мимо вся наша затея или нет?

Сергей молча кивнул.

— Не должна быть мимо, — твердо сказала Наговицына. — Ты, наверное, заметил, что я не люблю пальчиками глаза прикрывать, чтобы страшного не видеть. Но о том, чтобы мимо, и думать не хочу. Нельзя, чтобы мимо. Нельзя — и все.

— Ну а раз нельзя, значит, все будет как надо.

Оба умолкли, вслушиваясь в долетавшие до них звуки. Тишину нарушил Телешов.

— Пойду-ка я к своему дому прогуляюсь. Посмотрю, что там на земле деется.

— Пошли. — Алина взяла его под руку. — Гулять так гулять. Самое для прогулок время. Заодно хоть посмотрю, в котором небоскребе ты проживаешь.

Он искоса посмотрел на нее.

— А тебе разве не при штабе полагается?

Она улыбнулась.

— При штабе. Но, во-первых, надо же посмотреть, как там дела на передовой. А во-вторых, сотовый при мне. Зинченко, если что, вызвонит.

Даймондбэк, лежавший у входа в комнату, внезапно дернулся и, свернувшись в плотное кольцо, заколотил трещоткой. Остальные, расположившиеся у тела, повели головами в его сторону: они практически никогда не пускали трещотку в ход — не в их интересах было предупреждать будущую жертву об опасности. Первый гремучник развернул кольца и заскользил вглубь квартиры, тычась головой во все стороны, словно опасаясь на что-то наткнуться. Добравшись до угла, он прижался к стене, судорожно раскрывая пасть.