Дэниел Сильва - Убийца по прозвищу Англичанин

Габриель поднял голову и уставился в стеклянную крышу. Он до сих пор не замечал, что дождь наконец прекратился. Он послушал метеосводку по радио Корнуолла, прибираясь в студии: до вечера дождя не будет, периодически – солнце, разумные температуры для побережья Корнуолла в феврале. Рука Габриеля лишь недавно зажила, но он решил, что два-три часа на воде будут ему полезны.

Он натянул желтую непромокаемую куртку и приготовил на кухне сандвичи, а также налил в термос кофе. Через несколько минут он уже отвязывал парусник и, включив мотор, отошел от пристани и поплыл по реке Порт-Навас к реке Хелфорд. С северо-запада дул сильный ветер, яркое солнце играло на волнах и на зеленых холмах, вздымавшихся над Хелфордским перевалом. Габриель заблокировал руль, поднял главную мачту и кливер. Затем он выключил мотор и отдал лодку на волю волн.

И вскоре голова его прояснилась. Он знал, что это временно – так продлится лишь до тех пор, пока он не закроет глаза и не заставит себя долго ни о чем не думать, но на данный момент он способен был сосредоточить все внимание на том, как вздымалась и опускалась под ним лодка, а не на том, как его избивали, или на том, что он видел. Бывали ночи, когда, лежа в своей одинокой постели, он не мог понять, как он сможет жить, зная то, что знал, – зная то, что так жестоко изложил ему Отто Гесслер. В минуты слабости он даже подумывал самому выступить в международной прессе, рассказать свою историю, написать книгу, но он знал, что Гесслер укроется за законами о тайне банков. И Габриель будет выглядеть как еще один беглец из тайного мира, рассказавший непроверенную историю конспирации.

Приближаясь к скале Августа, он посмотрел на запад, и ему не понравилось чрезмерное нагромождение облаков. Он спустился в кабину и включил морское радио. Приближался шторм: сильный дождь, волнение от шести до восьми баллов. Он вернулся к рулю, развернул парусник и помчался, накренившись на кормовую мачту. Парусник тотчас набрал скорость.

К тому времени когда он достиг устья реки Хелфорд, уже вовсю шел дождь. Габриель натянул капюшон своей куртки и стал работать над парусами – сначала спустил кормовой парус, потом кливер и главный парус. Он выключил мотор и повел парусник вверх по реке. Целый эскадрон чаек собрался над его головой, требуя пищи. Габриель разорвал свой второй сандвич в мелкие кусочки и бросил их в воду.

Он прошел заброшенную устричную отмель, обогнул мыс и поплыл по тихой приливной реке. Деревья расступились, и стало видно крышу коттеджа. Приближаясь, он уже мог различить фигуру, стоявшую на пристани, – руки в карманах, воротник куртки поднят от дождя. Габриель сбежал вниз по сходному трапу и схватил цейссовский бинокль, висевший на крюке возле камбуза. Он поднял бинокль к глазам и навел его на лицо мужчины, затем быстро опустил. Этого ему было достаточно, чтобы установить личность.

Ари Шамрон сел за маленький стол на кухне, пока Габриель варил свежий кофе.

– А ты и в самом деле начинаешь выглядеть как прежде.

– Вы всегда хорошо умели врать.

– Со временем одутловатость пройдет. Ты помнишь Баруха, как его избили до того, как мы сумели вытащить его оттуда? После двух-трех месяцев он выглядел почти как прежде.

– Для начала Барух всегда был некрасив.

– Это правда. Ты был красавчиком. А вот я – я бы пережил избиение. Может, даже стал бы лучше выглядеть.

– Я уверен, что могу найти несколько горящих нетерпением добровольцев.

Лицо Шамрона превратилось в железную маску. На секунду он стал казаться не усталым стариком, а скорее воином-сабра, который тридцать лет назад вытащил Габриеля из Бетсальельской школы искусств.

– Они бы выглядели хуже тебя, когда бы я с ними покончил.

Габриель сел и налил им обоим кофе.

– Мы сумели удержать все это в тайне?

– Ходили слухи на бульваре Царя Саула – слухи о необъяснимых передвижениях персонала и странных расходах, произведенных в Венеции и Цюрихе. Эти слухи каким-то образом дошли до кабинета премьер-министра.

– Так он знает?

– Подозревает и доволен. Говорит, что если это правда, то он не хочет ее знать.

– А картины?

– Мы втихую работаем с несколькими агентствами по возвращению произведений искусства и с американским министерством юстиции. Из шестнадцати картин, которые ты обнаружил в сейфе Рольфе, девять возвращены наследникам их законных владельцев, включая ту, что принадлежала отцу Джулиана.

– А остальные?

– Они останутся в Музее Израиля, как того хотел Рольфе, пока не найдутся их владельцы. Если таковые не найдутся, картины будут висеть там всегда.

– А как Анна?

– Мы по-прежнему охраняем ее. Рами просто сходит с ума. Говорит, что сотворит что угодно, лишь бы уйти из команды. Он готов добровольно включиться в патрульную службу в Газе.

– Есть угроза?

– Пока – нет.

– Сколько же мы должны держать ее под нашей защитой?

– Так долго, как ты хочешь. Это была твоя операция. Решение за тобой.

– По крайней мере год.

– Согласен. – Шамрон налил себе кофе в чашку и закурил одну из своих вонючих турецких сигарет. – Ты знаешь, на будущей неделе она приезжает в Англию. Выступление в Альберт-Холле. Это последняя остановка в ее турне.

– Я знаю, Ари. Я ведь тоже могу читать газеты.

– Она попросила меня передать тебе это. – Он положил на стол маленький конверт. – Это билет на ее выступление. Она просила тебя зайти после концерта за сцену, чтобы поздороваться.

– Я сейчас еще не закончил одну реставрацию.

– Себя или картины?

– Картины.

– Устрой перерыв.

– У меня нет времени, чтобы поехать сейчас в Лондон.

– Принц Уэльский выбирает время, чтобы присутствовать на ее концерте, а ты слишком занят.

– Да.

– Я никогда не пойму, почему ты даешь красивым талантливым женщинам проскользнуть мимо твоих пальцев.

– А кто сказал, что я намерен это сделать?

– Ты думаешь, она вечно станет ждать?

– Нет, но до тех пор, пока у меня не опадет отечность.

Шамрон жестом толстой руки отмел это заявление.

– Ты используешь свое лицо в качестве удобного объяснения, чтобы не видеть ее. Но я-то знаю подлинную причину. Жизнь дана, чтобы жить, Габриель, а эта приятная маленькая тюрьма, которую ты сотворил для себя, – не жизнь. Пора тебе перестать винить себя за то, что произошло в Вене. Если тебе необходимо кого-то винить, вини меня.

– Я не поеду в Лондон в таком виде.

– Если ты не поедешь в Лондон, ты позволишь мне сделать другое предложение?

Габриель с раздражением издал долгий вздох. Больше сопротивляться он уже не мог.

– Я слушаю, – сказал он.

В тот же день Англичанин пригласил Антона Орсати на свою виллу на ленч. Дул сильный ветер и было холодно – слишком холодно, чтобы есть на террасе, так что они ели за кухонным столом и обсуждали относительно срочные проблемы, связанные с компанией. Дон Орсати только что выиграл контракт на поставку масла двум десяткам бистро, разбросанных от Ниццы до Нормандии. Теперь одна американская экспортно-импортная компания захотела включить масло в число продуктов, продаваемых в специализированных магазинах в Соединенных Штатах. Спрос начинал превышать поставки. Орсати требовалось больше земли и больше деревьев. Но будут ли плоды удовлетворять его высоким требованиям? Не пострадает ли качество от расширения? Этот вопрос они и обсуждали во время еды.