Кристин Керделлян - Тайные врата

– Итак, вы увлекаетесь версальскими садами? Заметьте, им нужен меценат, впрочем, как и замку.

Он перешел на английский, перемежая его французскими словами, халтуря. Едва ли стараясь, чтобы его понимали. Катрин подсказывала ему нужное слово, если он сам его не находил. Очевидно, она считала его неотразимым. Я был не столь высокого мнения. Сначала Гранье ударился в пустые рассуждения, а я ненавижу терять время. Так что он обращался главным образом к моей спутнице. Она сказала ему, что ищет планы для меня. Но я его не интересовал. Мы жили в разных мирах. В гостиной ни компьютера, ни плоского экрана. Может быть, Minitel в шкафу, как у продавцов газет в этой стране, которые до сих пор ими пользуются… В своих интервью Гранье постоянно повторял, что флюид творчества находится в бумаге и карандаше. Судя по его последним книгам, с подачей флюида возникли сложности.

– Итак, месье Гранье, вы ответили нам, потому что считаете, что планы, которые мы разыскиваем, могут находиться в тайной комнате, где хранятся и архивы королей Франции?

Катрин наконец подошла к сути дела, и я был благодарен ей за это.

– На самом деле, мадам Страндберг… Катрин.

– Вы считаете, что она действительно существует, эта тайная комната? Сколько лет историки ищут ее…

– Если вы так в этом уверены, прекрасная мадемуазель, почему же вы пришли ко мне?

За словом в карман не лезет. И пользуется этим, чтобы посмотреть на молодую женщину сверху вниз.

– Жан-Филипп, – сказал я, ставя на стол чашку чая, – это я просил о встрече с вами. Понимаете, у меня нет привычки пренебрегать деталями, даже самыми незначительными. Вы не знаете, что, когда создают компьютерную программу, все может изменить единственный знак, один байт. К исследованию Версаля я подошел с той же тщательностью. Простой боскет, фрагмент статуи могут скрывать невероятную истину.

Гранье до этого не поднимал на меня глаз. Но теперь он меня услышал и впервые посмотрел прямо. Насмешливое ничто. Но, очевидно, так он живет. Все или ничего.

– Вы правы, так и работают великие умы! Великие открытия часто рождаются из незначительных обстоятельств. Взять хоть Флеминга или пенициллин… История зависит от мельчайших деталей. Что стало бы с Европой, если бы Гитлера приняли в Венскую академию изящных искусств?

– У истоков великих судеб часто обнаруживаются маленькие случайности.

– Вы даже не представляете себе, насколько правы…

– Прошу прощения?

– Позвольте, я расскажу.

Он снова взял чашку чая, отпил глоток, не отводя от меня взгляд. Я начал раскачиваться вперед-назад от нетерпения. Гранье повернулся, указал на вход в кухню, – где виднелось окно с большими темно-зелеными занавесями и ножки массивного стола из вяза.

– Посмотрите туда! Это было летом тысяча девятьсот семьдесят пятого года. Мой дед должен был сделать ремонт в нашей двухэтажной квартире. Нужно было построить большую перегородку, чтобы получилась гостиная, в которой мы сейчас сидим. Опущу детали. В основании перегородки рабочий нашел сундук с двумя тетрадями. Это были мемуары герцогини де Кадаран, наследники которой когда-то жили в этом самом доме. Потрясающий документ! В нем герцогиня рассказывает об агонии версальского двора, особенно о последних двадцати четырех часах Людовика Шестнадцатого и Марии-Антуанетты.

– Тетради до сих пор у вас?

На этот раз Катрин была слишком прямолинейна. Лично я хотел бы поподробнее узнать, что это за герцогиня де Кадаран, о которой говорил Гранье.

– Терпение, cara Catarina, терпение… Нет, конечно, сегодня тетради в литературном музее, здесь, в Париже. Но у меня есть очень хорошие репродукции.

– И что в них?

– Допивайте чай, потом поднимемся наверх.

Герцогиня де Кадаран, объяснил нам Гранье, была дамой из свиты маркизы де Латур дю Пен, муж которой, в свою очередь, был правителем замка Версаль в 1789 году. Человек, отвечавший в замке за все, в то время, когда Людовик должен был бежать!

Несомненно, у моего метода есть недостатки. В моих файлах не было ни слова о страсти Гранье к французской истории и еще меньше о его находке: личный дневник свидетеля – очевидца последних минут пребывания короля в Версале, перед началом его долгого пути на эшафот… Открытие должно было бы наделать шума.

– Итак, пятое октября тысяча семьсот восемьдесят девятого года! – объявил Гранье, приглашая нас следовать за ним в вестибюль, забитый старыми книгами, наваленными одна на другую, DVD и видеокассетами. Мы пошли за ним.

Говоря, он пытался сымитировать знаменитого историка, ведущего телепередачи, который был когда-то популярен. Гранье шел впереди, временами оборачиваясь, чтобы убедиться, что мы следуем за ним. В прямом и переносном смысле.

– С прошлого вечера Мария-Антуанетта в Трианоне! Она часто живет в этой древней деревушке, где Людовик Шестнадцатый приказал построить Большой Трианон, а Людовик Пятнадцатый – Малый Трианон. У нее была там своя ферма, овечки, молочный заводик. Король присоединялся к застолью супруги три раза в день, затем возвращался в замок и ночевал один. Вы же знаете, что супруги уже давно не спали в одной постели. Красавец Аксель де Ферсен, шведский офицер и рыцарь ума и духа, стал любовником королевы. Их любовь длилась годы, но они не спали вместе до тех пор, пока она не убедилась, что больше у нее не будет детей. Австриячка, видите ли, была не столь безответственна, как принято сейчас считать…

Наш хозяин прекрасно пародировал козлиный голос старого ведущего. Несомненный талант рассказчика. Он говорил в настоящем времени, словно пытаясь заставить заново пережить последние часы двора, сцены, которые его, очевидно, очаровывали, даже если он еще ничего об этом не написал. Он подвел нас к винтовой лестнице и начал подниматься, переступая через четыре ступеньки и не останавливаясь. Мы с Катрин едва успели заметить развешанную по стенкам коллекцию фотографий. На них был снят Гранье с красавицами телеведущими, звездами кино, писателями, манекенщицами и даже с дамой-космонавтом. Только женщины. Наверху лестницы Гранье ткнул пальцем в фото, где он стоял в обнимку с Пенелопой Крус.

– Фото сделано в мае, сразу после Каннского фестиваля.

Будь я итальянцем, он бы указал мне на Орнеллу Мути?

– Она шикарная девочка, правда? – счел он полезным добавить. – Вы ее знаете?

Я не ответил. И даже не уверен, что он ждал ответа.

Мы последовали за ним по длинному балкону в мезонин, тянувшийся над большой комнатой, где мы пили чай. В то же время он продолжал рассказ и гримасничал. Катрин буквально впитывала его слова.