Кристин Керделлян - Тайные врата

– Насколько я знаю, – ответил он, – никто не брал на себя ответственность. Несколько маловнятных посланий на каких-то интернет-сайтах. Но ничего достоверного.

Вторая гипотеза, предложенная Гранье – что Паттмэн сам поджег фитиль, – была абсолютна бессмысленна.

– И на крупных телеканалах нет никакой информации, объяснения? – недоуменно спрашивал романист.

– Ничего. Но, как вы недавно сказали, телевидение…

– Я плохо ему верю. Если вы не поняли…

Пьер коротко рассмеялся.

– Да, вы хотите сказать, что я, конечно, не один такой умный! Вы правы, информация, несомненно, появится с минуты на минуту. Вероятно, это вопрос нескольких часов. Представляете, какая бомба? Объявить, что неизвестные люди, вне всякого сомнения, способны проникнуть на электростанцию, тем более атомную, на контрольный пульт аэропорта, как к себе домой! Глава какого государства осмелится вынести на публику эту информацию или даже подтвердить ее? В ту же секунду, как это станет известно, биржи рухнут!

Две осы расположились на забытых гренках с вареньем. Никто не двинулся, чтобы их согнать.

– Но можно же сделать что-нибудь! Например, найти компьютер, с которого пираты делают рассылки, кто-то же может их остановить!

Вторая реплика Гранье имела смысл. К несчастью, пиратам приходилось использовать несколько разных мест.

Джакарта, Гонконг, Бухарест – какая разница? Довольно ввести код доступа, который открывает backdoor.

Выбора не было. Единственный способ остановить катастрофу – найти тайный код Баретта. Если магнат программирования создал тайную дверь, чтобы открыть доступ к собственной программе, то наверняка он подумал и о коде, который его закроет.

Где этот код? Король программирования был ответственным человеком, он должен был предвидеть возможность своей смерти и доверить код кому-то из близких. Кому? Самым верным коллегам в «Контролвэр»? Кому-нибудь из тех, кто с ним работает с самого начала? Амелии? Если бы кто-то из них что-нибудь знал, противоядие было бы уже использовано. Только… если только хранитель информации знал, какой механизм вызвал катастрофу. Будь это Эмма, понадобилось бы всего несколько минут. Только она, не считая Амелии, близко знала Дэна Баретта. По взгляду, который бросил на нее Пьер, Эмма догадалась, о чем он хочет спросить.

– Нет, Дэн никогда не рассказывал мне про backdoor.

– Значит, я не спрашиваю и о том, знаешь ли ты, где ключ, который ее открывает и закрывает.

– Я бы сразу тебе сказала.

– Именно это я и хотел знать. Поэтому и искал тебя.

Эмма бросила на него взгляд, который он не смог понять. Пьер подумал, что в нем есть грусть, может быть, призыв – напряженный и молчаливый. Что-то от нее истинной снова просвечивало сквозь привычную маску. Пьер пожалел уже, что разделил с ней это бремя, которое она не могла облегчить. Надо предложить ей взяться за расследование вместе, пока Гранье ее не разубедил.

Пьер поднялся, задвинул стул за стол и вынул из кармана купюру в 10 евро.

– Оставьте, у меня здесь счет, – неохотно сказал Гранье.

Пьер не настаивал, неуверенно поблагодарил и пошел к выходу. Направляясь к «Оверлорду», он посмотрел на часы: девять тридцать. Его техники должны были провести без него последние проверки перед пленарной сессией в десять тридцать. Кстати, вспомнил он, там же должна выступать Эмма перед батальоном бизнесвумен. Или его остатками.

Когда Пьер открыл дверь, он почувствовал, как нежный ветер с моря ласкает ему волосы. Он сделал несколько шагов по парковке «Ла Марин», прежде чем безотчетно вернулся к ресторану. То, что он увидел сквозь оконный проем, его добило.

Эмма прощалась с Гранье. Писатель, поднявшийся одновременно с ней, поцеловал ее в губы.

– Спасибо… Спасибо, дамы, спасибо за ваше внимание. Благодарю, мадам Шеннон. Месье, вас тоже благодарю. Итак, есть немного времени на вопросы. Все в вашем распоряжении… Кто первый?

Одиннадцать часов пятнадцать минут. Эмма Шеннон только что закончила доклад, открывающий последнюю пленарную сессию ЕЖК. Ведущая утреннего отделения, британская журналистка, спустилась в зал, чтобы желающие могли задать вопросы. Оператор и звуковой техник последовали за ней в зал. Эмма подумала, что Пьер и его сотрудники, наверное, чувствовали себя немного неуютно в этом царстве женщин, несмотря на «спасибо, месье», прибавленные ведущей. В команде Пьера было двадцать пять мужчин. Даже если посчитать официантов и метрдотелей, маловато для представительства от мужского пола. В этот уик-энд «Оверлорд» напоминал «Галери Лафайетт» в первые дни распродажи.

Эмма сразу заметила Пьера в кабине переводчика и сделала ему знак рукой. Он ответил улыбкой. После того как сегодня утром она сказала ему, что Дэн никогда не говорил ей о backdoor, он наверняка разочарован. Пьер – что он думает о ней сейчас? Она, возможно, не первое подобное любовное приключение. Для него случившееся наверняка не имеет никакого значения; он, конечно, предполагает, что и для нее так же. Наверное, Пьер считает ее доступной женщиной. От этой мысли ей стало не по себе. Из-за того, что на самом деле она такой – «доступной» – не была? Или из-за того, что отдавала себе отчет, что судит себя по мужским меркам, смотрит на себя мужскими глазами?

Она отбросила эту мысль, закрыв глаза. Все-таки Пьер оказался прав по поводу backdoor. Сегодня утром CNN объявила о пожаре на большой территории Центрального парка, особенно в северной части, поросшей густым лесом.

Спасатели Нью-Йорка, замученные происшествиями последних дней, не смогли вмешаться вовремя и действовали раскоординированно, вероятно, из-за нарушенной связи.

Но Эмма думала не о пожаре, а о Дэне. Она узнала о его смерти вчера и всю ночь не спала, пытаясь осмыслить происшедшее. Весь день надеялась услышать опровержение. В конце концов то, что случилось в дальнейшем, как нельзя лучше подтвердило факт смерти ее старого друга. Дэн, будь он жив, никогда не позволил бы миру вот так катиться к гибели.

Когда Эмма узнала о смерти Дэна, она попыталась связаться с Амелией, родителями Дэна, его близкими, кого знала: безуспешно. Кроме Брэда, она не могла связаться ни с кем в США уже три дня. Невозможность поговорить с теми, кто был с ним или видел его на смертном одре, не позволяла ей окончательно поверить в то, что его больше нет. Его смерть оставалась абстрактной, теоретической, неподтвержденной. Эмма даже не сможет присутствовать на похоронах. Не было билетов ни на один самолет; она не уверена даже в том, что ее вылет во вторник состоится. Эмма была загнана здесь в угол, в центре пустоты, в этом месте, где тысячи ее соотечественников высадились шестьдесят лет тому назад. Поехать к Ребекке в Париж? Зачем? Лучше бы дочь приехала к ней, как они договаривались, если б смогла.