Кристин Керделлян - Тайные врата

– Да, спасибо. Но вы не скажете, я могу взять машину сегодня вечером?

– Секунду, я проверю.

Из трубки послышалась музыка Вивальди. «В хорошо организованных компаниях музыка звучит не больше минуты. После этого клиент начинает беситься» – Эмма невольно вспомнила прописные истины качественного обслуживания, к которым во Франции относились небрежно.

– Алло, мадам Шеннон?

– Да.

– Как я и думала, машина для вас есть, но мы не можем арендовать ее вам.

– Почему?

– Машина не заправлена – вы понимаете, на всех окрестных заправках кончились запасы бензина.

– У вас есть машина другого класса, но с полным баком?

– Надо проверить. Вы не могли бы перезвонить через пятнадцать минут?

– Почему вы сами не можете мне перезвонить?

Эмма раздраженно бросила сотовый на подушку, снова села на край кровати и пригладила волосы, пытаясь успокоиться. Взяла пульт от телевизора и снова включила звук. CNN по-прежнему показывала архивные материалы о Баретте. Дэн в Африке изучает результаты своей программы против малярии, затем в Калькутте.

Самый богатый человек в мире, самый преуспевающий предприниматель понемногу превратился в благодетеля человечества. Эмма часто подтрунивала над ним, чтобы не слишком задирал нос.

– Ты знаешь, кто ты? – сказала она ему по телефону несколько недель назад. – Родной сын Матери Терезы и Деда Мороза!

– Смейся-смейся! Знаешь, что говорил Карнеги? «Кто умирает богатым, умирает в бесчестье».

Он не шутил. Решив посвятить свое состояние борьбе с бедностью, Дэн хотел быть первым. Самым великим. Он следил за работой других миллиардеров, вкладывавших деньги в благотворительность: Гордон Мур, изобретатель полупроводников; Джордж Сорос или сыновья Уолтон, как и он, занимались благотворительностью с большим размахом. Баретт наблюдал за их инвестициями, позицией в классификации бизнесменов-филантропов, за суммами, которые они вкладывали, и прежде всего – за эффективностью их вложений.

Репортер CNN говорил о падении акций «Контролвэр» на бирже. Минус 17 % за два дня. Действительно, без Дэна «Контролвэр» рискует стать одним предприятием из многих. А она, Эмма, рискует ли она стать одной женщиной из многих, теперь, когда у нее нет больше «интеллектуального толкача»? Слеза скатилась по ее щеке. Что это – слезы грусти, гнева, беспомощности – она не знала.

Чтобы отвлечься и прийти в себя, Эмма включила компьютер и стала просматривать почту. Но ответить не могла, потому что для тех, кто просил ее принять решение или предлагал сделать инвестиции, казалось, ничего не изменилось. Неужели они не понимали, что все это больше не имеет никакого смысла? Сейчас мир находится на грани глобальной катастрофы. Неужели они не понимают, что их жизнь висит на волоске и полностью зависит от киберпиратов? Какова их следующая цель? Общее отключение диспетчерских пунктов в аэропортах? Бактериологическая атака? Ядерный взрыв?

Нет. Продолжать думать об этом бесполезно. Надо прекратить паниковать. Эмма глубоко вдохнула, пытаясь прогнать черные мысли, и начала собирать чемодан: пусть вещи будут упакованы к тому моменту, как она найдет способ уехать из Арроманша.

Где эта сотрудница «Гертца» – вообще, что ли, не собирается перезванивать? Эмма попыталась позвонить сама, но отключилась, услышав сигнал «занято».

Как вырваться отсюда?

Может быть, получится на поезде? Вокзал Байе. Ребекка сказала, что поедет до него. Может быть, у них есть еще поезда в Париж сегодня вечером? Эмма позвонила на ресепшен. Двадцать звонков в пустоту. Эмма чувствовала, что еще немного – и силы ее иссякнут.

– Алло?

– Говорите скорее, пожалуйста, мне некогда.

Эмма медленно вдохнула – не время ругаться.

– Это Эмма Шеннон из семнадцатого номера. Я хотела бы знать, есть ли поезд в Париж сегодня вечером.

– Мадам Шеннон, – ответил измученный регистратор, – на стойке висит табличка, вы не видели? Все поезда в Париж отменены. Вокзал Сен-Лазар закрыт. Вокзал Норд тоже. Еще ходят несколько TGV, но их тоже отменили на основных направлениях. Я не говорю уж о второстепенных! У нас здесь нет TGV и скоростного поезда тоже. Поэтому забудьте об этом.

– О'кей, спасибо.

– Пожалуйста.

– Подождите секунду…

– Что еще, мадам Шеннон?

– Я думаю, аэропорт Кана тоже закрыт?..

Эмма задала этот вопрос случайно. Она приземлилась там три дня назад, в Каприке. Прямой самолет из Лондона, где проходил ежегодный семинар «Мотель 8», очень удобный путь на ЕЖК. Может быть, остается шанс, что частная авиакомпания еще летает по маршруту Каприке–Орли или Руасси…

Регистратор рассмеялся:

– Мадам Шеннон, если хотите заказать личный полет, что ж, можете попытаться…

Эмма медленно положила трубку, пытаясь сдержаться. Чего ей стоило приехать из аэропорта на собственной машине, как она обычно делала во Франции? Вот у Брэда был личный шофер.

Брэд. Как он сейчас далеко! С самого утра она о нем не вспоминала. Новые сообщения на мобильном, наверное, от него. Хотя бы одно надо прослушать. Эмма набрала номер голосовой почты: ну, конечно, Брэд, волнуется. Преступления. Психоз с мелатонином. Баретт. Биржа. «Контролвэр». Он обо всем рассказал, как будто она не в курсе происходящего. Американцам всегда кажется, что они находятся в центре вселенной. Что все крутится именно там, а остальные не в счет. Брэд думал, продать ли акции «Контролвэр», и спрашивал ее мнение. Их надо бы покупать, подумала она. Он совсем не то делает.

– Сейчас все разыгрывается здесь, во Франции, – произнесла она вслух.

Почему она была так уверена, что ключ к backdoor находится на вилле Баретта в Версале? Потому что Дэн не доверял ничего случаю? Потому что он всегда обрушивал на нее самые важные события, даже если они виделись всего два или три раза в год, кроме пресловутого уик-энда «по контракту», который вызывал столько разговоров? Дэн рассказывал, конечно, не обо всем. Но, когда они оставались наедине, контакт устанавливался мгновенно, словно они виделись только вчера. Между ними было, как они сами говорили, состояние «готовности к определенному дню», «синхронизация».

Интеллектуальное понимание возникало спонтанно, гармонично, как тренированное тело, способное действовать без разогрева. При мысли, что больше этих встреч не будет, Эмма снова ощутила горечь потери.

Следующее сообщение было от Ребекки.

«Мама, я не смогу приехать в Нормандию…»

Да, сейчас Эмма вполне отдавала себе отчет, что в связи с последними событиями поездку дочери необходимо отменить.

«…но мне очень нужно с тобой поговорить. Это важно. И срочно».

Что может быть важнее и срочнее событий, которые ведут к катастрофе? В конце концов, дочь не могла не понимать серьезности угрозы. Может быть, с ней что-то случилось? Может быть, она тяжело больна?