Кристин Керделлян - Тайные врата

– Вы же видите, эта бумага была очень важной даже для вашего придурка Баретта! Простите, я забыл… В любом случае он хранил этот документ как настоящее сокровище!

– Очевидно, – серьезно ответила Эмма, – у него не было выбора. В тысяча шестьсот шестидесятом году цифровых изображений еще не было. Он покупал и другие рукописи – Наполеона, Черчилля, Джефферсона.

– Вещи, дорогие сердцу, никогда не доверяют компьютеру.

Гранье сделал паузу, предоставив Эмме и Пьеру обдумать свою мысль.

– Вот что я вам предлагаю, – продолжил он. – Вы продолжаете поиски, а я иду в малый парк с этим планом, с которого сначала сниму копию. В любом случае здесь от меня толку немного.

Это всех устраивало.

Пьер занялся компьютером, пытаясь получить доступ к «непокорной» папке. Как только он положил руку на курсор-улыбку, экран засветился и он увидел, что на сей раз файл «Сады» доступен. Пароль «Ленотр», который произнесла Эмма, позволил открыть и его.

В презентации Power Point содержались все планы Ленотра, известные на сегодняшний день. Последний, самый старый, датированный 1664-м годом, был очень похож на тот, что висел на стене. Гранье торопил Пьера.

– Хотите, распечатаю его вам на A3? – предложил Пьер.

– Погодите-ка, мне казалось, в этом доме и бумаги-то нет, – съязвил Гранье.

Пьер оставил замечание без ответа и отправил файл на печать.

– Я покопаюсь в жестком диске. Может быть, найдется еще что-нибудь. – Он повернулся к Эмме. – А ты пока не поработаешь с компьютером в библиотеке?

– О'кей, – ответила она, – уже начала.

Гранье сидел в кресле-качалке. Он начал карандашом перерисовывать план 1662 года в маленькую записную книжку.

Пьер вышел в коридор и набрал номер Клары. Занято. Как всегда, занято.

Его позвала Эмма.

– Пьер! Я не могу загрузить этот компьютер!

Он вздохнул: как это свойственно Эмме. Когда у нее что-то не получается, она напрямую не просит о помощи, а просто ставит перед фактом. Она привыкла к тому, что люди опережают ее желания, и поэтому не видит необходимости четко их формулировать. Пьер вспомнил, что такой она была и в те годы, когда они работали вместе.

Пьер спустился в гостиную, он решил проблему за три секунды и, довольный, вернулся наверх, где застал Гранье за компьютером Баретта.

– Как можно сходить с ума по компьютерам? У меня крышу сносит от кухни! Вот это действительно роскошно! – Он усмехнулся. – Хотя моя домохозяйка не умеет сварить простейший кофе…

– Она немая, ваша домохозяйка? – поинтересовался Пьер.

– Нет, с чего вы взяли?

– Голосовое управление.

Гранье проигнорировал замечание.

– В отместку за эту красоту, – продолжал он, – повсюду экраны, цифровые картины гениальных художников… По-моему, вульгарно, вам не кажется? Вы же видели на кухне натюрморт Гогена? Очевидно, от американцев нельзя требовать какого-либо вкуса! Им хватает, что они круче всех в мире.

Пьер не стал говорить, что у Баретта было достаточно средств, чтобы скупить пятьдесят оригиналов Гогена, но он предпочитал тратить деньги на борьбу с бедностью. Он подумал: «Ведь ты, кретин, никогда не отдашь бедным тридцать процентов от своих авторских гонораров!» В его мысли ворвался телефонный звонок. Клара.

– Дорогой, это ты? Наконец-то! Где ты?

– В Версале.

Клара, казалось, ничуть не удивилась.

– Пьер, ну что такое! Я часами жду, когда же ты мне перезвонишь! Ты не получил сообщение?

– Да, Клара, получил. Я пытался перезвонить, но у тебя было постоянно занято.

– Пьер! Пьер! Ты меня слышишь?

– Да, дорогая. У вас в Але все нормально?

– Здесь все нормально, но вот у твоего шурина, Жака, проблемы. Звонила твоя сестра: он в больнице Сен-Жозеф-Сен-Люк!

– Жак? Что с ним?

– Вчера он плохо себя чувствовал. Принял две таблетки, ему стало еще хуже. Тошнило… Он упал.

– Не может быть! Где он?

– В больнице, в Лионе, я же тебе сказала. Его обследуют. Врачи в замешательстве…

– А почему, Клара? Клара, ты слышишь?

Пьер сделал несколько шагов – плохая связь.

Тем временем Гранье вышел из спальни Баретта с записной книжкой в руке и жестом дал понять, что собирается выйти из дома.

Клара продолжала:

– Такое впечатление, что заражена вода. В Лионе запретили пить воду из-под крана. – Не дожидаясь, пока муж ответит, она прокричала: – Пьер! Пьер! Алло!

Ты меня слышишь? Как мне поступить с детьми? Может, брать воду из бассейна и кипятить ее?

В другое время он бы пошутил, ответив Кларе, что в худшем случае надо мыться в воде от лапши. Но сейчас было не до шуток. Он понимал, что проблемы с питьевой водой в Лионе не случайны, немедленно проведя параллель с Гонконгом. Террористы могли войти в цифровые системы станций очистки, изменить результаты анализов, сменить дозировки, дать некоторым бактериям возможность развиваться.

Но почему после Гонконга Лион? Не Токио, не Лос-Анджелес! Несомненно, надо ждать, что киберпираты предъявят свои требования. Однако почему они до сих пор этого не сделали?

Закончив разговор с Кларой, Пьер вернулся к компьютеру Баретта. Он уже начал сомневаться, что что-нибудь вообще найдет.

Вероятность найти код в библиотечном компьютере казалась еще меньшей. В эти машины слишком просто проникнуть. Если Дэн Баретт считал необходимым спрятать код, то наверняка выбрал место понадежнее.

Пьер, раздумывая, вышел из спальни Баретта. Прошел перед комнатой, дверь которой была полуоткрыта. На экране было обычное фото версальского замка на закате, снятого со стороны садов. Пьер зашел в соседнюю комнату: здесь то же самое фото, но на сей раз снимок сделан с Мраморного двора. То же в комнате, которую занимал Гранье: опять замок, вид с высоты. Пьер торопливо спустился по лестнице, направляясь к Эмме, которая по-прежнему сидела в библиотеке перед компьютером.

– Эмма! В какой комнате ты обычно останавливалась?

Она ответила, не отрывая глаз от монитора:

– В твоей. То есть Эммы Браун. Дэну страшно нравилось, что табличка с моим именем уже висела на двери.

Пьер торопливо подошел к ней, взял за руку.

– Пойдем скорее!

– Пьер, да что такое?

– Иди за мной!

Он подвел ее к двери комнаты «Эмма» и попросил, чтобы она сама повернула ручку двери. Накануне вечером дверь уже была приоткрыта. Эмма подчинилась и первой зашла в комнату.

На стене фото Версаля сменилось чередой черно-белых портретов. Портретов собак.

– Ты любишь собак? – спросил Пьер.

Она повернулась.

– Пьер, в конце концов! Что мы здесь делаем? Зачем ты приволок меня сюда? Я наизусть знаю эту комнату! Наконец, если уж ты действительно хочешь знать, я ненавижу собак!

– Ах, ты не любишь собак?

– Нет. Какая-то шавка покусала меня, когда мне было пять лет, – на икре остался ужасный шрам. Дэн, кстати, прекрасно это знает. Не понимаю, зачем он украсил мою комнату собаками.