Нацуо Кирино - АУТ

После того как Йосики ушел, Масако позвонила Яои.

— Ямамото, — произнес усталый голос, похожий и одновременно непохожий на голос Яои.

— Меня зовут Катори. Я могу поговорить с Яои?

— Боюсь, нет. Она сейчас спит. Вы не могли бы сказать, по какому поводу звоните? Я передам ей.

— Мы вместе работаем на фабрике. Я прочитала в газете о том, что случилось, и хотела узнать, как она себя чувствует.

— Спасибо за внимание. Разумеется, она в шоке. Не встает со вчерашнего вечера.

Женщина говорила так, словно повторяла заученное, — наверное, отвечала на звонки с самого утра: родственники, коллеги Кэндзи, подруги Яои, соседи и, разумеется, репортеры. Масако слышала то же, что и все остальные, как будто попала на автоответчик.

— Вы ее мать?

— Да, — коротко ответила женщина, не желая, по-видимому, выдавать незнакомым людям даже малейшую информацию.

— Вам, должно быть, очень нелегко. Мы все думаем о вас, — сказала Масако, спеша закончить разговор.

Что ж, по крайней мере, Яои будет знать. Этого вполне достаточно. Было бы странно, если бы она вообще не позвонила. Теперь остается лишь позаботиться о том, чтобы все остальное не вышло на свет.

Едва Масако положила трубку, как сверху спустился Нобуки. Не сказав матери ни слова, он торопливо позавтракал и ушел. Куда? На работу? Гулять? Она не знала. Оставшись одна, Масако включила телевизор и просмотрела несколько выпусков новостей. Везде рассказывали одно и то же, так что новых открытий, по-видимому, полиция еще не сделала.

Через несколько минут позвонила Йоси, она говорила едва ли не шепотом. Масако знала, что в отличие от нее подруга провела ночь на работе, а сейчас, наверное, всего лишь взяла передышку.

— Все как ты и говорила. Включила телевизор — и вот тебе, — мрачно начала она.

— Имей в виду, полиция скоро появится и на фабрике, — предупредила Масако.

— Думаешь, они найдут наши мешки?

— Сомневаюсь.

— И что мы будем им говорить?

— Только то, что Яои не появлялась на работе с того вечера, так что мы ничего об этом не знаем.

— Наверное, ты права, — пробормотала Йоси.

Потом она снова и снова задавала одни и те же вопросы и сама же давала на них одни и те же ответы. Масако почувствовала, что начинает уставать от постоянных звонков. Услышав на заднем фоне плач ребенка, она вспомнила свой сон и сына, ухватившего за штанину джинсов. Может быть, Нобуки приснился, потому что перед этим она увидела внука Йоси? Может быть, если проанализировать каждый отдельный элемент сна, он потеряет свою власть над ней, перестанет пугать?

— Ладно, увидимся вечером.

Обеспокоенный голос Йоси прервал цепочку мыслей. Масако положила трубку.

Кунико не звонила. Может быть, испугалась угроз и будет вести себя осторожнее. Заложив белье в стиральную машину, Масако подумала о Дзюмондзи, встреченном впервые за долгие годы. Бизнес, которым он занимался, обычно приносил хорошие деньги в первые несколько лет, потом его приходилось сворачивать. Ей было наплевать, как Кунико станет рассчитываться по своим долгам, но, если Дзюмондзи прочитал газету и вспомнил имя, у них могут появиться серьезные проблемы.

Что же за человек этот Дзюмондзи? Впервые за многие годы Масако позволила себе перебрать воспоминания, связанные с прежней работой. Приятного в них было мало, и тем не менее, засыпая в машину порошок и наблюдая за тем, как он растворяется в водовороте пены, она перенеслась в прошлое.

На новогодней вечеринке ей всегда поручали подогревать саке. Вечеринка эта считалась едва ли не главным событием в компании «Кредит и заем», в которую Масако поступила сразу после окончания средней школы и в которой проработала более двадцати двух лет. На вечеринку приглашались старшие сотрудники фирм-партнеров и руководители сельскохозяйственных кооперативов, являвшихся крупнейшими вкладчиками. Проводили вечеринку в последний день новогодних каникул, перед выходом на работу. Согласно традиции, женщины-сотрудницы обязаны были являться в традиционных кимоно, хотя на практике это правило распространялось только на тех, кто помоложе.

Те, кто постарше, выполняли назначенную им работу, оставаясь, так сказать, за кулисами: готовили закуски, мыли посуду и подогревали саке. Мужчины занимались тем, что приносили пиво и расставляли в холле мебель. После этого все начинали веселиться, но на деле выходило так, что именно женщинам приходилось потом убирать, мыть, чистить. Самое неприятное заключалось в том, что в результате каникулы, официально начинавшиеся тридцатого декабря и заканчивавшиеся четвертого января, сокращались фактически на целый день. И хотя день не считался рабочим, присутствие на этих мероприятиях было обязательным.

Масако, ставшая со временем старшей из занятых в компании женщин, обычно трудилась в кухне. Вообще-то такая роль даже устраивала ее, потому что многолюдные и шумные застолья никогда не вызывали у нее восторга, но после проведенных в тесном помещении нескольких часов она начинала испытывать головокружение и тошноту. К тому же, когда коллеги-мужчины напивались и им требовалось женское общество, Масако нередко оставалась без помощниц. Бесконечная суета с грязными стаканами, необходимость постоянно следить за остывающим саке наводили на грустные мысли. Зачем все это? Кому это нужно? Иногда ее даже заставляли убирать лужи рвоты, остававшиеся после того, как перепившиеся коллеги отбывали домой. Видя такое несправедливое отношение к старшей, некоторые из тех, кто пришел уже после Масако, покидали компанию.

И все же она мирилась с происходящим, говоря себе, что вечеринка, в конце концов, случается только раз в году. Гораздо больше раздражало и угнетало другое: при всем том, что Масако всегда относилась к своим обязанностям с полной ответственностью, ее старания и труды оставались незамеченными, никто не предлагал ей повышения, и Масако выполняла ту же простую канцелярскую работу, с которой и начала в первый день. Она приходила в восемь утра и нередко задерживалась до девяти вечера, никогда не жаловалась и всегда исполняла все в срок, но при этом оставалась в тени, а все более или менее ответственные решения принимали коллеги-мужчины.

Все мужчины, поступившие в компанию примерно в одно время с ней, прошли курсы повышения квалификации и уже давно продвинулись на более высокие посты начальников отделов или даже выше, и даже более молодые получали новые назначения и успешно шагали вверх по карьерной лестнице.

Однажды Масако случайно узнала, какую зарплату получает человек, проработавший в компании ровно столько же времени, сколько и она, и тогда ее терпению пришел конец. Ему причиталось на два миллиона больше, тогда как ее жалованье — после двадцати лет службы — составляло всего лишь четыре миллиона шестьсот тысяч йен в год. Обдумав все как следует, Масако пошла к начальнику отдела и попросила назначить ее на должность менеджера и предоставить равную с мужчинами работу.