Юлия Латынина - Только голуби летают бесплатно

Когда Аня очнулась, было темно и жарко. Занавески на окне были распахнуты, и за ними висела дынная корка луны и шпиль Московского университета, со звездой, похожей на красный сочащийся сахаром леденец. Кровать, на которой лежала Аня, была очень высоко над полом, и в изножье блестели металлические шишечки.

Страшно болела голова. Было очень странно: ранили в руку, а болит голова.

«Ты убил моего отца, и я сделаю все, чтобы остановить тебя». Глупо говорить такие слова бандитам в лицо.

Потому что нельзя наверняка сказать, кто убил Семена Собинова, но зато можно совершенно точно сказать, кто стрелял в Диму Мережко.

И еще можно было предположить, что люди Стаса видели, как она садится в машину Мережко. Потому что люди Стаса демонстративно следили за ее передвижениями. И если даже Мережко отыскал ее у ресторана «Князь Кропоткинъ», то люди Стаса – тем более.

И она, и отец – все время ездили в бронированной машине, степень защиты которой Стас Войнин одобрил лично. И она, и отец во время покушения оказались в незащищенной машине, и оба раза их намерение ехать в чужом автомобиле было почти спонтанным.

Стас очень быстро принимал решения.

«Это проблема таких людей, как Стас, – сказал Никитин, – у них в конечном итоге нет других аргументов, кроме стрельбы».

Луна висела над спящей Москвой и освещала очень странный мир.

Аня читала книжки, в которых хорошее FBI охотилось за плохими бандитами. Аня читала книжки, в которых плохое FBI охотилось за хорошими гражданами. Но Аня не читала ни одной книжки, в которой FBI и бандиты дрались за контроль над компанией и отличались друг от друга только тем, что бандиты стреляли в конкурентов, а представители государства потрошили их компании со спецназом.

Точнее, было еще одно отличие.

Аня смотрела на блестящий, как скальпель хирурга, месяц, и думала, что ей плевать на мышастого Защеку и генерала Кутятина. И еще она думала, что до безумия, до потери души влюблена в Стаса Войнина.

Почти так же, как раньше была влюблена в отца.

Когда Аня очнулась в следующий раз, луна погасла, потому что зажгли свет. Лампа на потолке отражалась в никелированных шариках в изножье кровати, и кровать была действительно высокая и на колесиках, и на капельнице рядом с кроватью висел мышиный хвостик с ампулой на конце.

Голова кружилась меньше, а рука болела больше.

Часы над дверью показывали половину восьмого, то ли вечера, то ли утра.

Дверь в палату была открыта, и нянечка в синем халате вкатывала в нее что-то блестящее на колесиках. За нянечкой виднелся охранник с автоматом, а напротив Ани сидел пожилой толстый человек в немодном пиджаке и обвисших брюках. Эдуард Каменецкий.

– Здравствуйте, Эдуард Викторович, – сказала Аня.

– Господи! Наконец! Анечка, как вы…

– Что со мной? – спросила Аня. – Что случилось?

– Все в порядке, – сказал Каменецкий, – у вас рука ранена, навылет, это просто чудо, ничего страшного.

– А Мережко?

– Мережко дает показания, – промолвил Каменецкий, – и очень неутешительные для господина Войнина. Охранник и водитель Мережко мертвы.

Через полчаса за окном стало медленно светать, ожили машины и люди, и стало понятно, что часы показывали все-таки половину восьмого утра.

К десяти Ане принесли газеты. С первой страницы газеты «Коммерсант» на нее смотрела фотография Стаса. Текст к фотографии прилагался в разделе «криминал» и гласил: «Вчера представители следственного комитета МВД провели обыски на даче и в офисе авторитетного предпринимателя Станислава Войнина.

Его арест связывают с показаниями, данными органам ФСБ сотрудником компании «Авиарусь» Дмитрием Мережко. Генеральный директор «Авиаруси» Семен Собинов был убит неделю назад, а позавчера киллеры обстреляли на Рублевском шоссе автомобиль, в котором находились дочь г-на Собинова и сам Мережко».

Газета «Ведомости» не имела раздела «криминал». Видимо, в связи со своим происхождением от Wall Street Journal газета «Ведомости» считала, что криминальные разборки не имеют никакого отношения к экономике. Студентка LSE Анна Собинова сама так считала еще неделю назад.

Поэтому заметка в «Ведомостях» выглядела совсем иначе. Она располагалась на третьей странице бизнес-новостей и информировала читателей, что вчера в компании «Авиарусь» сменилось руководство. В кабинете генерального директора водворился временный управляющий Алексей Защека.

Аня еще раз посмотрела на первую страницу «Коммерсанта». Фотография Стаса занимала почти полполосы. У Стаса был полуоткрытый смеющийся рот и резкие черные тени под глазами. Снимок был скорее характерный, нежели удачный. Аня аккуратно сложила газету и положила на тумбочку.

Было странно думать, что это единственная фотография Стаса, которая у нее есть.

Следователь пришел в палату в одиннадцать утра. Он попросил Аню пересказать ее разговор с Дмитрием Мережко и спросил, не угрожал ли ей Войнин расправой.

– Следствию очень помогло бы, если бы вы написали заявление на Войнина, – сказал следователь.

– Я ничего писать не буду, – сказала Аня.

– Анна Семеновна, вам нечего бояться. Мы готовы обеспечить вам любую защиту.

– Я ничего писать не буду, – повторила Аня.

Следователь уже уходил, когда Аня остановила его.

– Скажите, а вот тут в газете… написано, что у киллера был сотовый телефон и что в предшествующие дни с него было сделано несколько звонков, которые помогут выявить заказчика. Это правда?

– Да. Этот человек звонил Владу по прозвищу Колобок. Правой руке Стаса.

Было два часа дня, когда председатель Федерального авиационного комитета Михаил Зваркович подъехал к небольшому японскому ресторанчику около Большого Каменного моста. У дверей в зал его встретила кланяющаяся буряточка в кимоно.

– У меня встреча, – сказал Зваркович, – столик заказан на фамилию «Иванов».

Буряточка поклонилась еще ниже.

– Проходите.

Михаил Зваркович не очень любил японские рестораны. Он предпочитал большую котлету с картошкой и много-много водки, желательно не рисовой. Кабинет, в который провели Зварковича, был неожиданно простой и просторный, с плетеными циновками на белых стенах и крошечным круглым аквариумом посередине стола. Листая меню, Зваркович явно нервничал. Ему казалось, что вот сейчас распахнется дверь, и в нее войдет Войнин. Это было немыслимо. Войнин был в Лефортово. И все-таки Зварковичу казалось, что это будет Войнин.

– Тут они только что поменяли меню. Берите гребешок, не пожалеете.

Зваркович поднял глаза. На пороге кабинета, весело улыбаясь, стоял Вася Никитин. Глава комитета вздохнул с облегчением.