Александр Щёголев - Ночь навсегда

Похоже, он отнюдь не нуждается в том, чтобы его успокаивали. Отец разрезает школьным перочинным ножом веревки, стягивающие женщину. Та бессмысленно бьется в крепких мужских руках. Вдруг с ужасающей ясностью слышны голоса: «… где стреляли?.. по-моему, там… грядки чертовы!.». Людей подбрасывает, словно пружиной. Мальчик тянет мужчину:

— Через участки, папа! С той стороны к ручью спустимся, и сразу в парк!

Мужчина тянет женщину — без слов. Взявшись за руки, втроем, они вбегают на территорию только что закончившейся битвы. В спину их толкают еле слышные, выпущенные издалека реплики: «…Алекс и Гонококк, обойдите со стороны дороги… Пень, свяжись с ребятами, пусть блокируют лесопарк…»

Беглецы пересекают соседский участок, натыкаясь на трупы и на зреющие кабачки, минуют времянку, в которой отец и сын отдыхали вечность назад (возле домика также лежит бесформенное тело), прокрадываются мимо ветхого хозяйского парника и затем через боковой проход в ограде выскакивают из благоустроенного пространства. Лишь бы не на улицу, лишь бы не оказаться на виду! Спускаются по заросшему кустарником склону к ручью, перебираются на другую сторону, шагая по воде — замочив ноги и не заметив этого. Женщина непрерывно всхлипывает: «Куда мы, а? Где мы, а?» Мужчина очень кстати вспоминает: «Там на шоссе машина оставлена!», и конечная цель маршрута определена.

К машине!

Беглецы просачиваются в лесопарк. Дождя здесь ощутимо меньше, идти не так противно. Вокруг черные сюрреалистические формы: Черное на Темном. До сих пор не светает, хотя, казалось бы, белые ночи — оттого, что грозовая туча настолько низка, что едва не задевает головы людей. Аллеи и тропинки угадываются с трудом. Дорогу находит Антон, он ведет взрослых уверенно и безошибочно, он словно видит в темноте. Может, и вправду видит? Цель близка, однако мужчина вдруг останавливается, чтобы ошарашено произнести:

— Подождите, кто стрелял в громилу, который меня к земле прижимал?

Все останавливаются вместе с ним.

— Кто вообще тебя защищал на участке, не понимаю…

Ответа нет. Ответить способен только мальчик, а он молчит.

— Не понимаю, — оповещает отец окружающий его мир. — Кто же тогда убил стариков на даче? Если не Кирилл с Петром, и не мафия из аэропорта…

— Вот бумажка, — Антон вкладывает отцу в руки мятый клочок.

— Что это? — удивляется тот.

В темноте невозможно рассмотреть, что это. Тогда мальчик смущенно признается: все очень просто, дед Сергей записал телефон, который по телевизору передавали, вот и пришлось эту бумажку забрать. «Дед Сергей» — именно так звали старика, одного из хозяев дачи. Х. молчит, не находя следующего вопроса, и с места не двигается, потому что неожиданно вспоминает некую несуразность.

Откуда Антон знает, что хозяев дачи убили?

— Папа, он собирался куда-то идти, сразу после тебя. Взял и пошел, дурак такой. Наверное, звонить по этой бумажке…

Очередная молния вспарывает пространство — ярко-белые лица сфотографированы Небом. От грохота содрогается рассудок. Отец молчит, а сын продолжает:

— … кроме них, никто тебя в Токсове не видел, только дед и бабка, точно говорю…

Впрочем, отец уже заставил себя открыть рот: «Прекрати, что ты мелешь!» — он пятится так же, как недавно пятился бандит Кирилл. Он открывает глаза сверх возможного, словно пытается разорвать веками брови — почти как Петр за мгновение до… Темно. Проклятая ночь никак не уходит на запад, но человек наконец прозрел.

— Честное слово, — волнуется ребенок, — я просто бутылочку не успел достать, а ножами я еще плохо умею. Он ведь на улицу пошел, папа! А я сначала ему сзади…

Дед Сергей шел звонить по телефону, который записал на дурацкой бумажке. Тогда юный герой взял кухонный нож, который удачно лежал возле плиты, и ударил старичка под коленками. Прием такой есть, чтобы обездвижить — подрезать врагу сухожилия, он после этого ни стоять, ни сидеть не сможет, только лежать. Дед Сергей был хорошим хозяином, в их доме все кухонные ножи остро заточены. И сразу кастрюлю с кипятком ему на голову — у них суп удачно на плите варился. Потом лезвие в шею — хряк. А бабка услышала, выскочила на кухню…

— Да что же ты такое болтаешь, мерзавец! — ужасается слушатель. — Книжек своих начитался!

— Он тебе признается, дурак, — булькает горлом женщина…

Оказывается, отец и сын в этом мире не одни.

— Хватит, идем к машине, — решает Х., — там разберемся, — однако не двигается с места.

Ужас прожигает солнечное сплетение. Кто убил сотрудника почтового отделения? Ведь с тем любознательным парнем разделались точно таким же способом, знакомый из прокуратуры ясно нарисовал кровавую картинку! Давным-давно Х. выяснил это — еще во время сеанса отчаянных междугородных переговоров. Почему раньше не сопоставил, почему не удивился такому совпадению? Кто-то подкараулил парня на лестнице, вошел следом, подрезал ему сухожилия под коленками… Какое мерзкое слово — «сухожилия»!.. Кто-то пытал жертву, желая выяснить, действительно ли тот приготовил разоблачительное письмо… А может, у кого-то просто не получалось убить с первого раза, вот он и тыкал неумело ножом — кто-то неопытный, совершенно непохожий на страшного мясника-затыкалу, если уж ввязавшийся в эти дела человек не насторожился, вздумал открывать квартиру при постороннем… Нет, новый вопрос так и не звучит: Х. еще не готов навсегда пересечь черту между реальностью и кошмарным сном.

Зато продавщица готова:

— А что за бутылочка, Антон? — ласково спрашивает она. И вдруг трясет мальчика за воротник курточки: — Что за бутылочка?! — визгливо шипит. — Отвечай немедленно, что за бутылочка, ну?

Ей отвечают далекие голоса — увы, невпопад: «…ты слышал?.. по-моему на центральной аллее… ты — к спортшколе… а если к станции?.». Голоса близко. Женщина, ойкнув, хватается руками за лицо. Забыв про все, она отходит мелкими шажками, постепенно переходит на рысь, затем на галоп, и мгновенно исчезает в дожде.

Наконец отец и сын остаются вдвоем.

— Скорей! — психует Х., таща ребенка за руку. — Что ты ногами еле шевелишь?

— Подожди, — азартно шепчет тот, — давай их задержим. Смотри, как я умею, — он увлекает отца с тропинки вбок, за деревья, за кусты. — Ну, папа, — обиженно просит он, — ну, чего ты?

Х. покоряется. Антон дает отцу фонарик, отобранный, как и пистолет, у одного из бандитов, и просит посветить. Он снимает с плеч свой рюкзачок, засовывает внутрь руку и осторожно достает откуда-то со дна маленький пластмассовый флакон. Затем — дротик из игрового комплекта «дартс». Он вздыхает с сожалением:

— Всего две стрелы осталось. Там на даче некогда было их вынимать обратно.

Впечатляюще выглядят эти дротики, особенно в дрожащем свете фонарика. Свет дрожит вместе с рукой мужчины. Страшненькие игрушки — длинная толстая игла из каленой стали, полированное древко, разноцветное оперение. Прекрасно летают, хоть и самодельные, ведь у Антона умелые талантливые руки, Антон тщательно сбалансировал каждый спортивный снаряд. Игла снабжена несколькими некрасивыми выемками, портящими внешний вид изделия… Между тем, вскрыт пластмассовый флакончик — талантливыми руками ребенка. Распространяется пронзительный, душераздирающий запах тухлятины, словно все тухлое, что придумано природой, оказалось собрано вместе. Антон окунает в бутылочку иглу дротика. Вот зачем понадобились выемки… Бред! — содрогается Х., роняя фонарик. Его одолевает чувство нереальности. Сон продолжается, никак не удается проснуться, нет выхода в унылую мирную реальность…