Дэвид Хьюсон - Вилла загадок

– Блин! – беспомощно прошептала она и бросила взгляд на лежавший на соседнем сиденье мобильный телефон. Она даже не пыталась позвонить снова – чтобы вести машину, ей требовались обе руки. Сейчас надо думать только о спасении и ни о чем больше.

Тереза до отказа выжала акселератор и вихрем пронеслась мимо медленно ползущих грузовиков, один из которых, идя на обгон, съехал на обочину. Две фуры начали бороться за первенство, когда мотоцикл стремительно проскочил между ними – в щель не более метра шириной – и снова набрал скорость.

– О Господи! – Она снова посмотрела в зеркало заднего вида. – Что же я наделала? И где, черт побери, эти проклятые полицейские?

За это время терминал не слишком приблизился, кроме того, что-то ей подсказывало, что Паучью Голову не слишком волнуют его яркие огни. Она может влететь внутрь и броситься к стойке регистрации, а он помчится следом на своей сверкающей машине, остановившись только для того, чтобы всадить ей в голову пару пуль, а потом опять выскочит наружу, как и поступают все мотоциклисты.

"Четыре колеса лучше..."

Разрыв неуклонно сокращался. Еще пара секунд – и он сможет постучать прямо в боковое стекло.

– К черту! – крикнула она и резко свернула влево, одновременно ударив по тормозам.

Мотоциклист моментально приблизился к ее машине. Но не стал подступать вплотную, а тоже сбросил скорость, продолжая гнать мотоцикл по скользкой дороге, внимательно наблюдая за поведением жертвы.

– Вас понял, – пробормотала Тереза, рывком развернула "сеат" и вдруг обнаружила, что примерно в трехстах метрах впереди дорога перекрыта.

Там работали люди в белых куртках и желтых касках. Она подала звуковой сигнал, и рабочие начали разбегаться. Машину занесло. Руль задергался в руках, словно дикое животное.

Инстинктивно она замедлила ход и почувствовала, что машина снова ее слушается. Что-то ударило сзади и вышло через ветровое стекло, лишив Терезу возможности видеть дорогу. Между ней и надвигающейся черной пустотой встала непроницаемая преграда испещренного трещинами стекла. Она посмотрела на спидометр – девяносто километров в час. Кроме издаваемого машиной скрежета, Тереза ничего не слышала.

– Неважный выдался денек, – пробормотала Тереза Лупо, и тут кое-что отвлекло ее внимание.

В боковое окно просунулась длинная черная рука – насекомое готовилось смертельно ужалить.

Зная, что это глупо, Тереза тем не менее бросила руль и скорчилась на сиденье, прикрыв руками голову. В голове вертелись слова, которые обычно твердят в самолетах: "Пристегнитесь, пристегнитесь, пристегнитесь..."

"Сеат" подпрыгнул. Вселенная перевернулась вверх дном. На короткий миг Тереза поняла, что все рушится и ей начала открываться великая тайна под названием "смерть". Но пока "сеат" подпрыгивал и вертелся в воздухе, ее посетила еще одна тревожная мысль, от которой стало совсем плохо.

– Только не Монашек! – пробормотала она. – Пусть это сделает кто угодно, только не Монашек.

Послышался громкий скрежет металла, Тереза ощутила жгучую боль в верхней части черепа и почувствовала, как ее перекатывает внутри умирающего "сеата", словно горошину в банке.

А потом мир замер.

Тереза Лупо висела вниз головой, по лицу текло что-то теплое и липкое – очевидно, кровь. Она ощупала рану – всего лишь порез над правым виском.

– Что за гребаное сумасшедшее везение! – выдохнула она, подавляя желание расхохотаться.

Дверцу машины, устремленную к черному ночному небу, отчаянно дергали. Услышав голоса, Тереза скрючилась на переднем сиденье – может, это лезет насекомое? Весь мир казался ей враждебным. Логика и даже простая человечность куда-то разом исчезли.

Затем повеяло холодным воздухом и над ней склонились чьи-то лица. Мужчины откровенно высказывались о женщинах за рулем.

– Вы можете двигаться? – спросил человек в желтой каске и протянул ей руку.

Тереза попыталась приподняться, и ей это удалось. Все ограничилось ушибами да небольшим порезом на голове.

"Должно быть, он уехал", – подумала она. Он не посмел бы подойти к толпе, где все протягивают ей руки.

Тереза Лупо выбралась из машины, стараясь подавить истерику. "Сеат" лежал на боку посреди строительной площадки. В нескольких метрах от него зияла огромная дыра с забетонированными краями, способная вместить целый поезд.

– А где мотоцикл? – спросила она.

Мужчина, который помог ей выбраться, заглянул в темную дыру и пальцем указал вниз.

– Неважные дела, – сказал он. – Господи, как же он мчался!

– Тут глубоко?

– Очень глубоко. Мы строим тут метро.

– Ого! – Она не удержалась от улыбки, несмотря на синяки и, кажется, сломанное ребро.

В отдалении послышались звуки сирен, заполыхали огни полицейских машин. Тереза сразу вспомнила о Фальконе и его вспыльчивом характере. Затем подумала о Рандольфе Кирке и пропавшей девушке по имени Сюзи Джулиус, о которой в первую очередь и должна идти речь.

– Мы сейчас найдем кран, – сказал мужчина. – Вы что, с ним поссорились? Мы вызвали врача.

Тереза Лупо кивнула, разгладила одежду и попыталась сделать серьезное лицо, думая о том, как будет говорить с Фальконе.

– Врача? – переспросила она. – Спасибо, но со мной все прекрасно.

Мужчина посмотрел на нее как-то странно и кивнул в сторону провала.

– Это для него...

– Да? – Она подошла к краю бездны и глянула в пустоту. Затем Тереза Лупо подобрала большой кусок бетона, швырнула его вниз и, провожая взглядом, крикнула: – Наглый гребаный ублюдок...

Повернувшись, она взяла мужчину за руку. Тот вздрогнул от неожиданности.

– С этим я и сама разберусь, – улыбнулась она. – Я ведь врач. И работаю с полицией. Так что велите зевакам отойти. Здесь не на что смотреть.

Место раскопок было обнесено полицейским ограждением. Прожектора возле передвижного домика освещали расплывшиеся на голом полу пятна крови. Работа с трупом была поручена Монашку – Тереза Лупо доказала, что из-за конфликта интересов не должна в этом участвовать. По правде говоря, ей просто хотелось работать со второй группой, наблюдая, как кран опускает свой крюк в большую черную дыру и достает оттуда труп, хотелось увидеть, как черное насекомое превращается в обычное мертвое тело.

Фальконе прислушался к ее аргументам и даже как будто не слишком разгневался. Возможно, он просто приберегал свою ярость до того времени, когда она сможет в полной мере ее ощутить.

Ник Коста смотрел, как Монашек со своими людьми убирают труп. Фальконе стоял в стороне, поглощенный разговором с Ракеле д'Амато, Перони пожирал их взглядом, время от времени недовольно хмыкая.

– Она здесь надолго, – не выдержал Коста. – Так что лучше с этим смириться.