Стивен Бут - Танцуя с Девственницами

– Теперь она, возможно, выглядит иначе, – заметила Фрай.

– М-да? – засмеялась женщина. – Тогда ты просто теряешь время, цыпочка.

Женщина пошла прочь. Так же как уходили и все другие. Фрай хотелось схватить ее, сбить с ног, оглушить, притащить в участок и допрашивать до тех пор, пока та не расскажет все, что нужно. Но она находилась не на своей территории, и ей приходилось выпрашивать информацию. Она и так слишком рисковала. Да она была просто идиоткой. Что заставляло ее продолжать этот розыск? Долгое время Диана пыталась подавить в себе эту потребность, так почему же она опять взяла верх? Она знала почему. И в этом тоже был виноват Бен Купер.

Фрай вдруг подумала, что Купер совсем не вписался бы в этот город. Он был словно прикован, как заключенный в тюрьме, к тому месту, где родился. Он совершенно потерялся бы на этих улицах, но никогда не терялся на пустошах. Бен Купер нюхом чуял путь, как пастушья собака, – Диана видела, как он это делает, и это сводило ее с ума.

Но сейчас даже Бен Купер, наверное, уже был дома. Скорее всего, со своими родственниками на ферме по дороге на Хаклоу. Уютное он себе свил там гнездышко – Диана однажды видела овцу, удобно устроившуюся на соломе в сарае.

Диана Фрай всегда считала, что дом – самое безопасное место. Никто не предпочтет оказаться ночью на холмах.

А сейчас на пустошь спустилась тьма – мир множества черных теней, порождающих причудливые очертания и еле заметные глазу движения. Танцовщицы не боялись тьмы, и он тоже. Ему нравилось гулять ночью по карьеру, вытянув перед собой руки, словно он был слепым, осторожно нащупывая путь в темноте, лаская кору тонких березок, дотрагиваясь до веток, свисавших прямо к лицу. Хруст вереска под ногами напоминал легкий шепот, а дорогу освещали только звезды и блеск кварцевых часов.

В темноте он чувствовал весь мир. Не маленький его кусочек вокруг себя, а весь мир вширь и вглубь, и этот мир размеренно дышал. Он ощущал тепло земли под ногами и касался огромного пустого неба. Весь его разум сосредоточился на ритмичной пульсации тела, вот-вот он оторвется от земли и улетит в небо. Он научился видеть, как черные деревья, пролетая под ним, все быстрее и быстрее уносятся вдаль… и наконец он увидел всю долину и весь Пик-парк, весь Дербишир, чьи города и поселки на фоне черных холмов внезапно стали маленькими и незначительными, а освещенные улицы превратились в тонкие нити паутины.

Там, внизу, все казалось таким крошечным и неважным. Не чем иным, как фильмом о песчинках человеческих жизней на лице земли. Стоит тектоническим плитам там, в глубине, подняться, и все эти города и поселки будут навсегда стерты с земной поверхности; словно природа сама приведет себя в порядок, убрав следы цивилизации, как горничная в гостинице меняет постельное белье, как домохозяйка встряхивает простыни, избавляясь от пуха и частичек отмершей кожи, и расправляет покрывала, стараясь скрыть пятна.

Ему нравилось представлять, как это случится; он лелеял этот образ как сладкий сон. В конце концов, не так уж давно последний вулкан выплеснул лаву и раскаленный докрасна пепел на долину Дербента и последние ледники проложили себе путь сквозь известняк, прорезав в нем эти живописные ущелья. Пятьсот тысяч лет назад или около того? Ничто по сравнению с парой миллионов. А человек здесь всего несколько тысяч лет, электричество появилось всего столетие назад. Природе достаточно всего раз несильно встряхнуться, и зараза цивилизации пройдет – нужно просто раздраженно повести плечиком, отгоняя надоедливую муху. И тогда возникнут новые долины и озера и между ними поднимутся совершенно другие холмы. И все вокруг снова зарастет березами.

Он не сомневался, что однажды все так и будет. Но не на его веку. Время обещанного тысячелетия стихийных бедствий давно прошло, оставив за собой лишь еще больше мелкой человеческой боли и отчаяния.

Нет, он не боялся темноты – он любил ее. Но этой ночью на пустоши был свет и ходили люди – полицейские. Попавшие в середину каменного круга, они напоминали пришельцев с космического корабля, превращая ночь в ярмарку и убивая тишину глухими ударами своих генераторов и утомляющей, никчемной болтовней.

Он знал, что из-за этих огней тени среди деревьев сгустятся еще больше и он по-прежнему останется невидим для их непривычных к темноте глаз. Это обстоятельство позволило ему подобраться ближе, пока он не оказался на достаточном расстоянии, чтобы услышать, как вздыхают и поют на ветру Девственницы, уловить слабые отголоски мелодии Скрипача, чьи ноты блуждали в вершинах берез и, затихая, вместе с листьями опадали на землю. Этой ночью звучал не танец, но только погребальная песнь. Музыка, которую он слышал, была лишена надежды, Девять Девственниц и Скрипач не подавали ему ни малейшего знака ободрения.

И он знал, что ему больше нечего ждать. Он думал, что его мир можно изменить, жизнь – начать заново, а память прошлого запрятана глубоко и следы позора стерты. Но он видел ее лицо. И теперь было слишком поздно.

Бен Купер потер рукой глаза. Вокруг него в темноте находилось слишком много тел. Он ощущал их тепло, запах пота и несвежей одежды, слышал, как они дышат и как поскрипывают их ботинки. Но видел он лишь яркий квадрат и несколько расплывчатых силуэтов, и время от времени очертания головы или плеча мелькали на границе света. Перед тем как очертания исчезли, показалось, что Девственницы двигаются: едва заметный шаг вправо, шаг влево, попадали в поле зрения и снова выходили из него, приближались и удалялись, словно захваченные во время праздничного танца. Потом раздались щелчок и жужжание мотора, и они исчезли, растворившись в потоке яркого белого света, в луче которого остались висеть лишь струйки сигаретного дыма.

Купер неловко повернулся и почувствовал, как затекло тело. Было раннее утро, но его мозг уже полностью проснулся. На самом деле его воображение намного опередило факты и перед глазами вставали яркие образы. Вчера он сам стоял на Рингхэмской пустоши. Колючий ветер дул ему в лицо, под ногами шуршал засохший вереск и хрустели березовые листья. И он видел, где все это началось, – среди камней.

В темноте, в стороне от других, выросла одна расплывчатая фигура. Уголком глаза он уловил, как легкая игра теней сложилась в лицо, на секунду повернувшееся прямо к нему. Купер почувствовал на себе быстрый взгляд, словно в комнату пробрался сквознячок и тихонько коснулся его лица. Ему вдруг стало не по себе. Он старался не шевелиться, чтобы не привлечь к себе внимания. Бен знал, что привлекать к себе ее внимание не в его интересах. Но он и представить себе не мог, о чем с ней говорить, если бы пришлось.