Карл Хайасен - Клинический случай

– Эллен Полк. Вдове старикана.

– Медсестре?

– Наследнице, – поправил я.

– Господи всемогущий! Это ведь ты придумал, да, Таггер?

Я не стал отрицать, что не очень красиво с моей стороны. Ведь план старикан разработал самостоятельно. Но Мэггад так напоминал побитую собаку, что я не смог заставить себя сказать ему правду.

– Сколько? – спросил он.

– Баш на баш. Она получает газету, вы получаете акции Полка.

– Это идиотизм. – Он быстро прикинул в уме что почем. – Доу-Джонс упал ниже плинтуса, «Юнион-Реджистер» должна стоить в десять, если не в двенадцать раз больше, чем акции старика. Это же очевидно.

– Как хотите, мастер Рэйс. Завтра я обедаю с канадцами.

– Господи, да не торопись!

– Кстати, отличный у вас костюмчик, – не удержался я, – но, черт побери, за окном почти восемьдесят четыре по Фаренгейту! Вы рождены для хаки, друг мой.

В конце концов Рэйс Мэггад III согласился расстаться с одной газетой, чтобы удержать остальные двадцать шесть, помоги им Господь. Сделка была заключена за неделю до того, как любимая лошадка Рэйса наскочила на него в конюшне и погарцевала на его черепе. Он быстро идет на поправку, но доктора сомневаются, сможет ли он теперь гонять на тачке с пятиступенчатой коробкой.

В прошлом месяце Эллен Полк стала первой хозяйкой «Юнион-Реджистер». Первым делом она увеличила штат новостной редакции на двадцать пять процентов. А затем приказала Аксакалу набрать людей на пустующие должности. Сейчас журналисты освещают новости Палм-Ривер, Беккервилля и Силвер-Бич – ковровая бомбардировка, вынудившая политиков отказаться от проведения собраний в стиле восточного базара.

Под руководством миссис Полк даже раздел Смертей воссиял в своей былой славе, публикуя по два больших некролога в день. Эмма больше смертями не заведует. В награду за редактуру истории с Джимми Стомой ее назначили старшим помощником редактора раздела Новостей. Я спросил у нее, означает ли это, что теперь она должна носить на груди медную бляху, а она велела мне выметаться из ванной, чтобы она могла высушить волосы. Она отказывается уходить из журналистики и отказывается уходить от меня. Я самый счастливый в мире псих.

После приключения на озере Эмма без всяких происшествий дожила до своего двадцать восьмого дня рождения, который был в прошлую субботу. Мы ездили в Неаполь пообедать с моей матерью и моим отчимом Дэйвом, а также с Палмерами, членством которых в своем гольф-клубе Дэйв ныне гордится. Такое радикальное изменение в его поведении началось после того, как сын мистера Палмера научил Дэйва выбивать затерявшийся мяч обратно на грин.

Когда мы убирали со стола, я отвел мать в сторонку и спросил, откуда она взяла некролог Джека-старшего. Она сказала, что его переслал брат Джека, адвокат из Орландо. «Вот за кого мне надо было выйти замуж – за адвоката», – заметила мать, и в этой шутке была только доля шутки.

В конверте с некрологом был еще чек на 250 долларов, чтобы возместить стоимость жемчужных серег, которые мой отец прихватил с собой, а потом заложил. После его смерти ломбардную расписку (и путеводитель фирмы «Фодор» по Амстердаму) нашли в коробке из-под обуви у него под кроватью в Ки-Уэст.

– Теперь, когда я знаю, как он умер, ты можешь что-то еще о нем рассказать? – спросил я у матери.

– Он был пропащим человеком. И хватит об этом, – ответила она. – Послушай, Джек, мне очень нравится твоя новая девушка. Пожалуйста, не спугни ее, как Анну. Держи свои мрачные думы при себе, ладно?

– Я постараюсь, мам.

Вчерашний вечер мы с Эммой провели на диване, вырывая друг у друга рукописные главы романа Хуана Родригеса о его путешествии с Кубы в Ки-Уэст. Захватывающе и одновременно трогательно – Хуан куда талантливее, чем я мог вообразить. Серьезное нью-йоркское издательство уже осенью выпустит в свет его книгу, и я надеюсь, что она принесет ему богатство и признание. И еще надеюсь, что теперь его перестанут мучить кошмары. Он посвятил роман своей сестре.

А сегодня мы с Эммой приехали на пирс в Силвер-Бич пообедать, мы теперь часто здесь бываем. Одним ветреным утром пару месяцев назад к нам присоединилась Дженет Траш. Она скинула свои шлепанцы, залезла на перила и развеяла многострадальный прах своего брата над Атлантикой. «Прощай, Джимми», – пропела она и выбросила пустую урну в море. И в этот самый момент – клянусь! – из воды вынырнул дельфин, перевернулся в волнах один раз и был таков.

Я привожу сюда Эмму, потому что хочу познакомить ее с Айком, престарелым автором некрологов, но я не видел его с того самого дня, когда мы с ним разговаривали. Я уже начинаю думать, что он мне привиделся. Эмма тоже сомневается на его счет, но слишком добра и прямо об этом не говорит. Даже если это означает, что я еще не вполне в своем уме, пусть уж лучше окажется, что я выдумал Айка. Я даже думать не хочу, что он умер.

Как всегда, мы с Эммой выбираем скамейку рядом с телефоном в конце пирса – тот самый телефон, по которому я разговаривал с ее похитителями. Однажды я сказал об этом Эмме, в ответ она лишь буркнула: «С этими гадами!»

Сегодня океан тих и спокоен – зеркало, в котором отражается безоблачное голубое небо. У детей закончились уроки, поэтому на пирсе шумно; над нами летают громкоголосые стаи чаек и крачек. Мы с Эммой прикрываем наши обеды на случай бомбардировки. Щурясь на яркое летнее солнце, я ищу седую пушистую голову Айка среди рыболовов, выстроившихся вдоль перил.

– Может, он уехал на север, чтобы переждать жару, – предполагает Эмма.

– Может.

– Или попал в больницу. Ты звонил в «Милосердие»?

– Нет пока. – Я ведь даже не знаю его фамилии.

Мы отвлекаемся на прихрамывающего косматого туриста, на нем майка вся в разводах от пота. Он поймал на спиннинг маленькую барракуду, которая бешено трепыхается на деревянном настиле. Турист, кажется, уже определился с тем, что будет есть на ужин, потому старательно прыгает на рыбе, пытаясь добить, пока она не соскользнула обратно в океан. Но он, очевидно, плохо изучал в школе анатомию рыб: иначе знал бы, что даже молодые особи барракуд обильно наделены зубами. Буквально через секунду из бледных лодыжек туриста брызжет кровь, и он отступает, воя, как свежезаклейменный телок.

Эмма подходит ближе к месту событий и одним толчком темно-синей туфли-лодочки аккуратно отправляет трепыхающуюся барракуду обратно в воду. Вернувшись ко мне под бок на скамейку, она говорит:

– Пора.

– Нет, умоляю тебя.

Каждый день она спрашивает: «Когда ты вернешься в газету?»

Аксакал предложил мне место в новой команде, проводящей журналистские расследования, но сейчас время неподходящее. Я все еще просыпаюсь в холодном поту из-за происшествия на озере Окичоби. Я не рассказываю об этом Эмме – ей собственных кошмаров хватает.