Александр Звягинцев - Эта женщина будет моей

– Тарас, выйди. Я тебя позову… потом…

Все правильно – говорит чуть слышно, чтобы собеседник все время напрягался, боясь не расслышать чего-то важного.

В глазах Тараса плеснула нескрываемая ненависть к Карагодину – еще ничего не произошло, а он уже исходил завистью и мучился подозрениями, что за его спиной произойдет что-то важное, к чему его не считают нужным допускать. Но возразить что-то он не посмел. Зондер же даже не счел нужным посмотреть в его сторону.

– Я собрал о тебе информацию, – равнодушно сообщил он Карагодину, когда Тарас исчез.

– Она вас устраивает? – подчеркнуто вежливо и спокойно осведомился Карагодин. Наверное, если бы не устраивала, его бы здесь не было.

– Местами. Ты человек профессиональный и способный выполнить те задачи, которые я буду ставить…

– Но что-то все-таки смущает?

Зондер усмехнулся.

– Меня в этой жизни вообще ничего не смущает. Но меня кое-что настораживает…

– Например?

– Например, я не очень понимаю, что тобой движет сегодня. А значит, я не знаю, можно ли тебе доверять. А если можно, то в какой степени…

– А с Тарасом, значит, вам все понятно?

Зондер брезгливо скривил губы. Говорить об этом он не считал нужным. Ну что ж, понятно хотя бы, что Тарас для него ничтожество, не стоящее даже упоминания.

– Думай о себе. И не нужно стремиться знать лишнее. Так будет безопаснее.

Спорить Карагодин не стал.

– Итак, деньги Тарас тебе передал…

– Да.

– И ты их взял.

Карагодин согласно кивнул.

– Значит, ты вступаешь в дело. И обратного пути уже нет.

– Я вот только не знаю, что это за дело такое.

– А это и не нужно знать. Нужно знать свою конкретную задачу и выполнить ее. Задания буду давать я. Лично.

Зондер помолчал, как бы давая Карагодину время, чтобы усвоить услышанное. Потом глухо, без всякого выражения проинформировал:

– Предупреждаю сразу, у меня военная организация. Есть командир, есть приказ, который не обсуждается, а выполняется любой ценой. Чтобы ты знал, я – десантник, руководил спецоперациями…

Зондер сделал паузу. Он следил за лицом Карагодина, явно пытаясь понять, были ли эти слова для него новостью? Или Карагодин уже что-то знает о нем?

Лицо Карагодина не дрогнуло.

– Законы таких подразделений известны, – равнодушно сказал Зондер.

Ну еще бы! «Kommando fur besondere Einsatze»!

– Жалости, прощения в случае чего не будет. Что еще?

– Когда и как произойдет окончательная расплата?.. Хочу предупредить, что роль нежелательного свидетеля после окончания операции меня не прельщает. Я готов работать, но…

– Не лезь не в свои дела, делай, что приказывают, и никто тебя не тронет. Я не маньяк, лишние трупы меня не интересуют. Я не убиваю ради того, чтобы убивать. И всегда плачу за хорошую и честную работу. К тому же ты не похож на человека, который не может сам о себе позаботиться…

Они смотрели друг на друга, и Карагодин ясно чувствовал, что игра, в которую он уже влез, может окончиться чем угодно.

– Часть денег, хорошая часть, поступит на твой счет после выполнения первого задания, которое ты получишь прямо сейчас. Остальная часть – накануне решающей операции. Не пытайся получить деньги и смыться. За честную работу я плачу, за предательство – убираю. От меня уйти нельзя. Подпишешь приговор и себе, и своим близким. Даже тем, кто остался в России. Мы уберем всех.

Карагодин помолчал.

– Я буду работать один?

– Нет.

– С Тарасом?

– Нет. Я не хочу, чтобы ты работал с ним. Ты сильнее и умнее его, можешь подмять его под себя… Или просто обмануть. Работать будете с Каридад…

Зондер поднял руку, щелкнул пальцами, и в комнату вошла та самая маленькая очень смуглая женщина, которую он видел в пригороде во время битвы с полицейскими. Та самая, которую Тарас назвал палачом, бестрепетно выполняющим все приговоры Зондера. Она и теперь была затянута в черный комбинезон и держала под мышкой огромный мотоциклетный шлем. Лицо ее с тонкими чертами и узкими губами было непроницаемо и бесстрастно. Карагодин подумал, что она не африканка, а скорее арабка. А может быть, в ней много крови южноамериканских индейцев, и именно от них это холодное спокойствие и презрение к другим. Сколько он в детстве прочел об этом книг!

– Каридад… – произнес он. – Какое интересное имя. Наверное, древнее… Испанское?

– Испанское, – недовольно проворчал Зондер. – Что-то ты много знаешь…

Потом он вдруг едва заметно усмехнулся:

– А знаешь, что означает «каридад»?

– Нет.

– Милосердие… – осклабился Зондер. – Так что моя Каридад – само милосердие. Запомни это!

Хорошенькое имя для палача, подумал Карагодин. А дяденька у нас с чувством юмора.

– Каковы будут наши отношения? Кто будет главным?

– Ну не ты же! Вот мобильный телефон, по которому будешь получать указания лично от меня. Когда я найду это нужным. А так я буду передавать приказы через Каридад.

Зондер достал из ящика мобильник. Положил на край стола.

Карагодин встал, подошел к столу, взял телефон, задумчиво покрутил в руках. Зондер смотрел на него, как на пустое место. Человечек, конечно, страшный, подумал Карагодин. По-настоящему страшный… А «сестрица милосердия», как он сразу окрестил про себя Каридад, так и не произнесла ни слова.

Зондер взял конверт, лежавший рядом с ноутбуком, и протянул его Карагодину.

– Это твой первый клиент.

Карагодин задумчиво посмотрел на конверт, потом вопросительно на Зондера.

– Убивать никого не надо, – бесстрастно сказал тот, угадав его мысли. – Задача – последить за этим человеком. Там есть адрес его гостиницы, фамилия… Мне нужно знать о нем все – с кем встречается, когда, где бывает… Любая информация.

– А кто это?

Зондер недовольно мотнул своей круглой башкой.

– Опять вопросы! Я же предупреждал…

– Но мне все равно придется узнать, кто он.

– Такой же русский, который лезет в чужие дела, как и ты…

Карагодин открыл конверт, достал две фотографии. С них на него смотрел улыбающийся Валентин Ледников…

– Барон наверху, – строго сказала экономка. – Я сейчас доложу.

Ледников уселся в потертое уже бархатное кресло напротив камина, темная нора которого казалась подземным ходом, ведущим в неизвестность, откинулся на спинку и прикрыл глаза. Как странно все складывается. Несколько дней назад он впервые увидел у этого камина темноволосую женщину, зябко обхватившую плечи руками, а сегодня он уже с головой погружен в ее жизнь, страдания и метания и при этом никак не может объяснить себе, что с ним происходит. А Немец каждый раз твердит ему, что она принесет ему огромные неприятности, и грозит выслать его в Москву от греха подальше.