Р. Скотт Бэккер - Нейропат

— Фотку... Рано или поздно они станут расклеивать фотографии меня и моих прошлых делишек.

Томас мельком взглянул на своего соседа номер один.

— А ты что думал? — фыркнул Миа. — Что в заголовке утренней «Пост» будет написано: «Психолог и его сосед похищают получившего черепную травму ребенка»? Скорее так: «Психолог и трансвестит», поверь мне.

— Я об этом даже и не подумал.

— Спорю на свои розовые трусики. Психологи? Всем известно, что психологам доверять нельзя. Нельзя доверять всем, кто действительно знает правила. Если ты их узнал, значит, можешь ими манипулировать. А трансвеститы... Начать с того, что они уже и так изгои. Они даже одеваться правильно не могут, я уж не говорю — засадить в нужную дырку.

Томас уставился на дорожное полотно, выхватываемое светом фар, на тянущиеся в обе стороны разделительные линии, думая о слове «правильно».

Люди — верующие механизмы. Легковерные и фанатичные. Они устроены так, что их можно легко и совершенно необратимо запрограммировать, превратив в шестеренки в огромной системе взаимосвязанных действий, без которых было бы невозможно общество. Откуда эволюция могла знать, что умный, но упрямый маленький человеческий мозг в конце концов разовьет науку и технологию, а те, в свою очередь, будут преобразовывать общество стремительными темпами, за которыми не угонится ни одно пособие пользователя?.. Что одни изобретут новые правила, позволяющие эксплуатировать более широкие области, в то время как другие будут цепляться за устаревшие и уже не соответствующие новым условиям правила пользования?

Что над такими людьми, как Миа, будут насмехаться и осуждать их за неправильную любовь?

— И все равно это хорошо, — произнес Томас после паузы.

— Ты это о чем?

— Если только мы будем избегать любой конфронтации с «отклонениями от нормы», которые легко поддаются рациональному объяснению, если только обратимся к самим себе, я удивлюсь, что какие-либо из этих отклонений будут считаться подсудными. — Томас глубоко вдохнул, пожалуй, впервые за несколько недель. — Разумеется, угроз не избежать. Но есть неплохой шанс, что мы сумеем справиться со всеми препятствиями. — Он улыбнулся, на мгновение оторвав взгляд от дороги. — И все благодаря твоему своеобразному выбору вечерних туалетов.

Похоже, Миа это не очень-то убедило.

— Сразу видно, что ты не из Алабамы, — сказал он.

Полное солнце уже поднялось над горизонтом, когда он высадил Миа на бензоколонке недалеко от Тэрритауна.

— Будь осторожен, Томми, — сказал тот, наклоняясь к окну автомобиля, и посмотрел на развалившегося на заднем сиденье Фрэнки. — Его это тоже касается.

— Буду... — Томас проглотил застрявший в горле комок, — Помни... На несколько дней заляг на дно. Держись подальше от камер — от всего, что с этим связано. А потом возвращайся...

Задумчивый, почти неохотный кивок.

— Повнимательней следи за этим ублюдком. Помни: Нейл, которого ты знал, уже умер.

Несмотря ни на что, Томас пристально, почти с мольбой взглянул в лицо склонившегося над ним человека.

— Скажи, что это сработает.

Миа вздрогнул. На мгновение ему удалось выжать из себя ободряющую улыбку, но выражению явно не хватало убедительности. Он стал похож на человека, готового наизнанку вывернуться, чтобы помочь другу.

— Какого хрена, откуда мне знать, Томми?

Немой кивок, затаенное дыхание.

Миа убрал руки с дверцы, попятился.

— Безумная затея, — сказал он, глаза его были полны слез. Он пригладил волосы. И, хотя стоял прямо и неподвижно, казалось, что он в любой момент может упасть. — Безумней не придумаешь.

Томас щелкнул выключателем, проследил за тем, как темное стекло, поднимаясь, проглатывает его соседа. Он стал понемногу отъезжать и не заметил, что глаза Фрэнки широко распахнулись.

Пока тот не начал кричать.

31 августа, 8.26

Удачу от передышки отделяет то, насколько искренне ты загодя помолишься, — что-то вроде этого однажды сказала Томасу его бабушка. Его слова, едва не переходившие в рыдания, были достаточно искренними.

Скорее он сомневался в том, к кому обращается.

Блестящий черный «БМВ» обгонял машину за машиной, виляя между слоноподобными дальнобойщиками. Симпатичные студенточки, отпускающие шутки по сотовым и хохочущие над ними. Негодующие панки, почти не разжимающие губ, глумливо пялящиеся на спроектированное по немецкому образцу шоссе. Старушки, молитвенно глядящие вперед и обеими руками вцепившиеся в рулевое колесо. Ухоженные мамаши. Худощавые игроки в гольф. Бизнесмены в машинах с открытым верхом. Все они катили куда-то по воле бесшумных моторов, плавно скользящие, безнадежно разобщенные жизни.

И никто из них не обращал внимания на обгонявший их со свистом саркофаг, обтянутый изнутри кожей.

Дорожный шум звучал чуть громче шепота, сельский пейзаж, вздымаясь и опадая, проносился за окном, мир краткими вспышками мелькал за лобовым стеклом. Томас Байбл потянулся к заднему сиденью, чтобы успокоить своего единственного сына. Мальчик съежился, забился в угол, отстраняясь от его руки.

— Знаешь, ты ведь мой сын.

И снова — вопль, губы искривились, и лицо мальчика стало напоминать мордочку шимпанзе.

— Они использовали меня как наживку, чтобы найти дядю Кэсса. Помнишь Сэм, мой сладкий? Папиного друга?

Кашель, судороги.

— Сэм собиралась пожертвовать мной. — Томас с трудом проглотил слюну. — Когда все шло к тому, что меня зарежут на алтаре, она решила принести в жертву и тебя.

Фрэнки отбивался своими ручонками, царапая кожаную обивку.

— Ты мой, ты ведь это знаешь. Не важно, что там говорит дядя Кэсс.

Глаза — выпученные, как у быка на бойне. Вопль.

— Принести в жертву, — разрыдался Томас — Жертвуют всегда отцы.

Он позвонил Нейлу, как они и договаривались. Томас всегда выполнял договоренности. Если послушать Нору, то это была одна из причин, по которой она его бросила. Уж слишком в сильной степени он был частью механизма — проклятого механизма.

Держа превратившуюся в абстракцию дорогу на периферии зрения, он нацарапал адрес нового места на салфетке «Тако белл» [54] Сеть мексиканских ресторанов. - где-то в Коннектикуте.

— Я могу на тебя положиться? — спросил он искаженный голос.

— Все сводится к догадкам, Паинька, — ответил Нейл. — А чьи догадки стоят того, чтобы из-за них подыхать?

Томас отключил телефон, мельком взглянул на пронзительно кричавшего сына. Посмотрел назад, на светящуюся в лучах летнего солнца дорогу, провожая взглядом землю обетованную — асфальт и кирпич. Горизонт, как всегда, не сокращал и не увеличивал расстояний, а все, что было поблизости, тут же сметало куда-то назад, в бездонную воронку.