Джейк Арнотт - Подснежник

Годы, которые я провел в тюрьме, не могли не оказать на меня влияния – они подействовали на меня как в физическом, так и в моральном плане. Не могу не отметить, в частности, что сенсорный голод, недостаток позитивных стимулов, да и само резкое сужение сферы приложения человеческой мысли являются для большинства людей непосильным бременем. Так, проведенные в Скандинавских странах исследования социально-психологического климата в местах лишения свободы наглядно показали, что после семи лет, проведенных в подобных условиях, большинство заключенных переживают серьезный психический надлом.

Лично мне удалось поддерживать свои мыслительные способности в норме благодаря тому, что я не тратил время зря. Я учился. За годы, проведенные в заключении, я сумел получить диплом недавно созданного Открытого университета. [51] Открытый университет, Университет для всех – организует курс лекций для заочного обучения по радио и телевидению. Би-би-си рассылает письменные задания по почте, проводит практические занятия в специальных районных центрах и курс лекций на местах. Открылся в 1971 г. Я совершенно уверен, что таким образом я хотя бы отчасти восстановил свое доброе имя, хотя порой учеба и представлялась мне единственным способом сохранить рассудок и поддержать угнетенный дух. Увы, перспектива провести за решеткой еще десять лет едва не повергла меня в отчаяние и в конце концов подтолкнула к активным действиям. Я решился на побег.

Несмотря ни на что, я продолжаю утверждать, что мои попытки приспособиться к жизни в нормальном обществе были совершенно чистосердечными и искренними. В процессе изучения психологии, социологии и политической философии я познакомился с новыми концепциями и теориями, которые бросали вызов моим прежним взглядам, отличавшимся крайней узостью и негативизмом. И я изменился, изменился как личность. Теперь я готов признать, что ни один человек, к какой бы социально девиантной группе он ни принадлежал, не вправе сам устанавливать законы, по которым живет. Когда-то меня осудили за правонарушения, явившиеся следствием конфликтов, возникавших в связи с моей – назовем ее предпринимательской – деятельностью. Десять лет – достаточный срок, чтобы о многом подумать. За это время я пересмотрел свои взгляды, усвоил новые позитивные ценности и приоритеты и понял, что мои методы решения упомянутых конфликтов были в корне неверными. С другой стороны, приобретенная мною за последние годы привычка к самоанализу и самоосмыслению позволяет практически исключить повторение подобных конфликтных ситуаций.

Я вполне отдаю себе отчет в том, что свобода, ожидающая меня в будущем, неизбежно будет носить ограниченный характер. Учитывая тот пристальный интерес, который некогда уделила мне популярная пресса, моя громкая «слава» сама по себе способна служить залогом повышенного внимания к моей персоне, где бы я ни появился. Я вполне понимаю, что положение изгоя является частью моего наказания, хотя порой оно и кажется мне чересчур суровым. Больше всего мне хотелось бы, чтобы все, что случилось, осталось в прошлом и было забыто. В настоящее время я испытываю только одно желание – стать полезным членом общества. Единственным условием для этого могло бы стать решение судебной коллегии о моем временном досрочном освобождении ввиду особых обстоятельств.

Итак, при всестороннем рассмотрении становится ясно: наша эпоха вряд ли изменит сложившуюся ситуацию: тюремная реабилитация испытывает трудности. Пять-семь лет – вполне достаточное наказание. Все, что превышает этот срок, является негуманным, неадекватным и несправедливым.

Остаюсь искренне ваш, Гарри Старкс

Разумеется, я знал, что Гарри бежал. Об этом писали все газеты. «ДЕРЗКИЙ ПОБЕГ ГЛАВАРЯ БАНДЫ САДИСТОВ». «ГАРРИ СТАРКС НА СВОБОДЕ». «В БРИКСТОНСКОЙ ТЮРЬМЕ ИДЕТ МАСШТАБНАЯ ПРОВЕРКА РЕЖИМА». Тут же помещались и фотографии из следственного дела, воспроизведенные методом точечной матрицы. Расплывчатые снимки анфас и в профиль едва ли годились для опознания хотя бы потому, что они были сделаны десять лет назад, и тем не менее я сразу его узнал, и по моей спине пробежал легкий холодок. Таблоиды публиковали и другие снимки. На них улыбались в объектив представители как высшего света, так и акулы уголовного мира шестидесятых. Сборища в ночных клубах, Гарри в окружении знаменитых деятелей шоу-бизнеса. Сенсационные истории из его жизни не сходили с газетных полос на протяжении почти недели. Давно забытые скандалы и сплетни с легким привкусом ностальгии по прошлому извлекались на свет Божий, служа превосходным материалом для шестой или седьмой страницы. «РУБИ РАЙДЕР РАССКАЗЫВАЕТ ПРАВДУ О ЧАСТНОЙ ЖИЗНИ СБЕЖАВШЕГО БАНДИТА: ЭКСКЛЮЗИВНОЕ ИНТЕРВЬЮ С БЕЛОКУРОЙ ЗВЕЗДОЙ СЕРИАЛА АЙ-ТИ-ВИ „РАЗОРИ БЛИЖНЕГО!“». В Ист-Энде на стенах домов появились многочисленные граффити: «Гарри Старкс: 10 лет – достаточно».

Все это до некоторой степени помогло мне справиться с беспокойством, которое охватывало меня при мысли о том, что Гарри на свободе, что он может быть где-то совсем близко. Все подробности его преступной жизни, его статус «врага общества номер один» почти убедили меня в том, что я по сравнению с ним – мелкая сошка. А потом пришло это письмо в «Таймс», и я вдруг снова оказался накрепко с ним связан. Отказаться я не мог. Это было, как если бы перст Божий указал на меня.

До этого момента я не вспоминал о нем довольно продолжительное время. Мы расстались вскоре после того, как ему в последний раз отказали в условно-досрочном. Честно говоря, я думал, что с ним может случиться серьезный психический срыв. Он всегда этого боялся. Страх сойти с ума и был одной из причин, заставивших его серьезно заняться своим образованием. Гарри осудили на двадцать лет, но он твердо решил не сдаваться. Его твердая решимость во что бы то ни стало сохранить рассудок и сблизила нас на первом этапе нашего знакомства. Кроме того, у него был действительно незаурядный ум.

Я говорю «сблизила», хотя настоящей близости между нами так и не возникло. Мы не стали единомышленниками. Да, мы обменивались письмами, я навещал его в тюрьме и даже читал в Лонг-Марше лекции и проводил семинары по социологии, но при всем при этом мы продолжали существовать как бы в разных мирах, которые едва соприкасались.

Должен сказать откровенно, что мой интерес к Гарри носил в значительной степени академический характер. «Твой маленький эксперимент» – вот как говорила об этом Карен. Я действительно специализируюсь в области криминологии, и любой человек на моем месте просто не мог не восхищаться таким колоритным персонажем, как Гарри. Это было бы противоестественно. Впрочем, именно об этом мы с Карен часто спорили. «Этнографический метод, основанный на принципе „включенного наблюдателя“» – так я определял свой подход. Карен называла его «методом служителя в зоопарке».