Михаил Кречмар - Центр мира

Спадолин сперва решил, что этот вопрос прозвучал из пустоты. Затем он увидел на одном из кресел нечто, что сперва принял за сваленные вместе платья из гардероба. Это была невысокая пожилая женщина, очень полная, с одутловатым лицом и пронзительно горящими чёрными глазами. Широкие плечи и мощная грудь сразу указывали на то, что именно ей принадлежит трубный женский глас, рвавшийся из динамика домофона.

– Здравствуйте, Нонна Эфраимовна, – подошёл к ней Шемякин, – я – следователь Шемякин, расследую обстоятельства…

– И каждый взыскующий истину преследуем демонами и ракшасами в джунглях предгорнего бытия! – проревела бабка.

– Скажите пожалуйста, чем занимался у вас в Центре профессор Никонов?

– Опустившись на дно Священного Озера, гуру Тайхачен увидел россыпи жемчуга и драгоценную рыбу. На его глазах рыба пожрала жемчуга. Тот, кто питается жемчугом, сам обретает ценность. Тот, кто питается дерьмом, уподобляется дерьму. Только тот, кто способен преобразить дерьмо в жемчуг, является достойным, – заорала женщина. Причём этот рёв она издавала всей грудью, почти не раскрывая рта.

– Расскажите пожалуйста, с кем контактировал ваш сотрудник? Выплачивал ли Центр ему какие-то средства? Был ли он общительным человеком?

– Издигерд провёл дезинфекцию одной пятой мира! Пора провести дезинфекцию его семи пятых! – вещала женщина, а потом вдруг повернулась к Сулейману и спросила: – Так вы уверены, что под их претензиями нет никаких оснований?

Спадолин даже рот открыл от изумления. Создалось впечатление, будто внутри женщины повернули какой-то рубильник и она заговорила человеческим языком. «Не такая уж она и бабка, – решил Максим. – Лет пятьдесят пять, вряд ли больше. Интересно, она по своей воле уродует себя, кутаясь в это тряпьё, или у неё какие-то нарушения в теплообмене? А ревёт она здорово – будто пророчествует. И тексты у неё – Коэльо позавидует. Интересно, это заготовки или экспромт? Если берёт из головы, тогда талант».

– Нет, нет, что вы, – заискивающим голосом ответил Измаилов.

– Да? Я что-то плохо расслышала вас, молодой человек, – очень вежливо обратилась Нонна Эфраимовна к Шемякину. – Повторите, пожалуйста, ваши вопросы.

Вопросы Шемякина женщина выслушала очень внимательно, и даже попыталась на них отвечать.

Да, профессора Никонова она знает одиннадцать лет. Да, он продолжал оставаться «в миру» доцентом, но общий духовный подъём в Центре вознёс его и его знание, после чего в университете города Аграпур брату Александру было присвоено звание почётного профессора. Присвоено было заочно, потому что телесно брат Александр не мог присутствовать в Аграпуре. И вообще никто не мог, ибо город этот расположен на высшем уровне бытия и туда допускаются только души избранных. Брат Александр преподавал учение страждущим, большому их количеству. Тут Нонна Эфраимовна полезла в ящик стола и вытащила несколько объявлений о курсах Живой Этики, проводимых профессором Прамачьядехом Вайрочаном (Александром Никоновым). Курсы был посвящены влиянию минералов на жизненный путь человека. У профессора Прамачьядеха Вайрочана было огромное количество учеников, и она, естественно, не может знать их всех. Да, Центр оказывал помощь профессору в организации мест для занятий. В качестве такого места выступал и «Центр Н. и Е. Рерих». Да, у профессора здесь имеется и свой стол. Ах, она забыла сказать об этом при предыдущем посещении? Нет, она не может выступить в качестве понятого…

– Вот ваш ученик, – она скосила оливковые глаза на Спадолина, – и Сулейман Ибрагимович… У вашего ученика, кстати, паспорт с собой? Да, можно посмотреть? Плохо вижу… А ваша фамилия – Шебякин? Шемякин? Ну какая у милиционера ещё может быть фамилия? Какой суд – такая и фамилия…

За этим последовала процедура описи и изъятия документов из стола покойного. Нонна Эфраимовна теперь снова болтала без умолку, но теперь уже вместо откровений делилась совершенными бытовыми сплетнями: о том, как им сложно бороться с Институтом Рериха, который считает своим долгом посягать на любое дело, которое творится именем Учителя; о племяннике Осипе Кирилловиче, претендующем при её, тётки, жизни на эту квартиру; об управлящей компании, которую Нонна Эфраимовна по старой памяти звала ЖАКТом; о дворнике Меркурии, специально оставившем позавчера на ступеньках дохлую крысу; и о множестве других проявлений скверны, пытающихся помешать достижению всеобщего просветления.

Усевшись в машину, Шемякин и Спадолин с минуту молчали.

– Максим Леонидович, документы из стола вы заберёте? – нарушил молчание Шемякин.

– Значит, так. – Спадолину следователь, несмотря на откровенную молодость, нравился. – Если честно, мы эти бумажки у тебя не заберём. И дело тоже.

– Да я как-то и не…

– Да хотел… И не как-то. Немного расскажу тебе. Всё, что мы видели сейчас, было представлением. Бабка эта ни хрена не сумасшедшая. Просто она довольно грамотно использует механизмы, способные сбить с толку людей. Особенно людей, незнакомых с некоторыми приёмами психологических игр. К этому же относятся и дымление всякой гадостью, и пророчества, и в данном случае даже сама постановка её голоса – чисто труба иерихонская. Набор этот довольно лобовой, я бы даже сказал, стандартный. И политические придурки этим всем арсеналом довольно часто пользуются. Вообще, бабуська она умная и довольно злая – я бы даже сказал – излишне злая. Как она на твою фамилию отреагировала, заметил? А ведь ей – и она это понимает – от такой язвительности никакой пользы, кроме вреда, не будет. Поэтому, будь спокоен, ничего интересного в документах из стола для нас нет. Уже нет. Всё, что было здесь любопытного, я видел. Образцы почерка покойного мы получили в другом месте. Интерес – в целом… В принципе я, конечно, доложу начальству и не исключаю, что ФСБ эту папочку у тебя заберёт. Но не я. Кстати, ты в прошлый раз у адвоката спрашивал лицензию?

– Да, конечно.

– И?..

– С лицензией всё в порядке.

– Но адвокат не москвич?

– Нет. Он из Владикавказа – родом, имею в виду.

– Ты что-нибудь ещё про него узнавал?

Шемякин промолчал.

– Ладно, это на самом деле не твоё…

– Да обидно как-то… А если это действительно шайка психов, живущих на бабки других психов? Но вы мне как дважды два доказали, что это мы лохи, а бабка эта мне очки втирала. Кстати, можно вопрос – как это вы ей паспорт решились показать?

– Паспорт? Да это у меня оперативный документ. Кроме того, хочу тебе сказать, что все разговоры про «ученика» были в чистом виде подколкой. Мы знаем, что вы знаете, что мы знаем… И так до бесконечности. Кстати, заметил, что удостоверение показать она меня не попросила? А что до сумасшедших… Ты знаешь, Петя, мне всё чаще и чаще кажется, что нормальных людей в нашем мире нет вообще, все мы психи, просто в разной степени. Да ещё и развиваемся в разных направлениях… Я, если честно, мечтаю почувствовать момент, когда свихнусь окончательно. Тогда застрелюсь. Помнишь, у Пушкина пронзительный стишок такой есть: «Не дай мне Бог сойти с ума, уж лучше посох и сума»…