Михаил Кречмар - Центр мира

В какой-то момент Александру показалось, что ему достаточно раскинуть руки и скользнуть вниз – и он, подобно хищной птице, полетит над горной долиной, описывая круги и скользя над отрогами, состоящими из россыпей тёмно-коричневых скал, проступающих через окутывающее вершины хребта снежное покрывало.

– Придёт же в голову, – произнёс Зим и затряс головой, пытаясь прогнать неожиданно нахлынувшее наваждение.

Внизу серым куполом торчала палатка. Несмотря на цвет, она выглядела в этом мире совершенно инородным предметом. Возле неё колыхался красный лепесток костерка. Всё это выглядело бесконечно маленьким, микроскопическим на фоне того мирового величия, которое представляла раскидывавшаяся перед ним панорама. Ниже, где-то в полукилометре, Зим разглядел Спадолина, тянувшего вверх на своей спине довольно большую вязанку хвороста.

«Отлично. Хватит не только нам, но и тем, кто когда-нибудь последует за нами. Из парня получится хороший чукча», – с одобрением подумал Зим.

И снова замер.

Внизу, среди россыпи камней, присыпанных пудрой свежевыпавшего снега, он заметил сооружение, которое, безо всякого сомнения, являлось творением человеческих рук. Это была арка, установленная на чёрном каменном основании, выполненном в форме круга. Зим с трудом оценивал с высоты масштаб этого сооружения, но по самым приблизительным прикидкам оно было немаленьких размеров. Колонны имели как минимум высоту трёхэтажного дома, а диаметр каменного колеса составлял не меньше семидесяти метров.

Зим зябко поёжился. Он снова окинул взглядом раскинувшуюся перед ним титаническую картину.

«Такое впечатление, что отсюда обозреваешь весь мир», – в очередной раз подумал он. И снова нашёл взглядом неизвестное сооружение. Да, без сомнения, оно было рукотворным. И огромным в придачу.

Зим задержался на перегибе ледника, хотя внизу Макс уже несколько раз махал руками, призывая его в лагерь.

«Когда ещё я оторвусь от них ото всех и побуду наедине с собой? – подумал он. – Особенно в таком месте, которое само по себе может подсказать ответы на все вопросы в самом что ни на есть настоящем Центре Мира. Я ведь немало прочитал об этом в последнее время – и что-то постоянно натыкаюсь на упоминание этого Центра в моей жизни. Якобы, находясь в Центре Мира, человек может получить ответы на все свои вопросы – надо только их правильно задавать. Ерунда! Если умеешь правильно задавать вопросы, то ты уже знаешь на них ответы. Оракулы нужны были людям не для того, чтобы узнавать будущее, а для того, чтобы выбирать свой путь из двух вариантов. А мне многое надо знать. Почему я всё время ступаю на путь приключений, вместо того чтобы быть простым бизнесменом, журналистом, чиновником, в конце концов? Почему я всегда оказываюсь один и, более того, мне никто никогда не бывает нужен – чувствую себя абсолютно комфортно в своём одиночестве? Большая часть людей живёт, создавая семьи, роды, общественные организации, государства, наконец. Почему же мне ничего из этого не нужно? А мои спутники?»

Зиму вспомнился один из последних разговоров с Тарой перед отъездом.

– Ты знаешь, что объединяет тебя и твоих шпионов? Несмотря на всю мою нелюбовь к ним? Благодаря своей самодостаточности, как по-другому называется эгоизм, вы способны идти вперёд, не сомневаясь в своей правоте. Такие, как вы, и прокладывают пути, для того, чтобы следом ринулись те, кто послабее, объединённые в социальные организации. И для того, чтобы они вас не затоптали, вы вынуждены двигаться… пока не свернёте в сторону или не упадёте. Поверь мне, ни один из твоих нынешних попутчиков никогда не дослужится до генерала – в них слишком много авантюризма для этого. Они не боятся брать ответственность на себя, что является самым большим недостатком в глазах людей, объединённых в традиционный социум. Ведь традиционный социум – это как раз возможность избежать ответственности, превратив её в круговую поруку.

– А ты?

– Я – дочь Эйре. Вся история Эйре – история таких людей, как ты. И как я. Если тебе это понадобится, я стану для тебя твоим социумом.

Зим сделал то, чего не собирался делать в высокогорье ни при каких обстоятельствах. Достав из-за пазухи мятую фляжку с гербом Советского Союза, он отвинтил крышку и сделал большой глоток коньяка.

Ну что ж, путь наверх разведан, пришло время возвращаться в лагерь.

Как правило, второй и третий дни перехода бывают самыми трудными на маршруте. Это правило Зим помнил ещё по первым экспедициям, в которые ходил для расширения жизненного кругозора вместе с геохимиками на южном Таймыре. Всю жизнь он занимался только одним: постоянно узнавал новое. И при этом оставался одиноким человеком. Всё его имущество состояло из впечатлений и фотографий, которые помещались на жёсткий диск ноутбука, который был оставлен в Алматы. Интересно, как там нынче Тара?

Его спутники спали как убитые. Пеший путь и высокогорье высасывают из человека силы. По крайней мере, на первых порах. Вчера перед сном Макс жаловался на боль в бёдрах. Если бы дело полностью зависело от Зима, то он бы устроил днёвку – в целях аклиматизации к высоте.

Сам Зим не чувствовал себя уставшим. Несмотря на вполне заурядное сложение, он казался человеком неутомимым. Когда-то Алекс прошёл тысячи километров пешком и под грузом в местах, куда обычного человека можно было загнать разве что призраком золота. До сих пор, нацепив рюкзак на плечи, он ощущал только что его ноги крепче прирастают к земле.

Зим рывком вытащил своё тело из тёплого спального мешка. Тишина. Он тихо оделся и вылез наружу.

Со всех сторон палатку окружала серая мгла. Небо начало светиться голубым, чистым светом, похожим на отсвет прозрачного жильного льда внутри ледника. Звёзды, крупные и невероятно яркие, как завёрнутые в сусальное золото рождественские орехи, ещё сияли на светлеющем небе.

Зим чиркнул спичкой и разжёг костёр. Как это ни было удивительно, он не любил использовать зажигалку для разведения костров. Продукты из рюкзаков лежали в тамбуре палатки. Он достал пачку кофе, заварил, вытащил кунжутную лепёшку, густо полил её холосасом и позавтракал.

Затем поднялся, взял можжевеловый посох и пошёл вниз по склону.

Он нашёл то, что искал, в полукилометре от лагеря.

Это были две колонны – настоящие дорические колонны, возвышавшиеся на пятнадцать метров над заснеженной равниной и торчащими из неё головами ледниковых валунов. Они постепенно проступали на фоне светлеющего мрака, как силуэты на фотографическом отпечатке в ванночке фотографа. Зим приближался к ним, постепенно замедляя шаг и обходя вокруг циклопического сооружения.