Пи Трейси - Наживка

Марти поморщился, снова заслышав пронзительный гул пылесоса. В течение последних четырех часов Лили готовит и наводит в доме порядок перед завтрашними поминками после похорон. Он пытался помочь, чтобы она скорее управилась и легла спать. В какой-то момент они чуть ли не вырывали друг у друга шланг.

– Имей сострадание, Мартин, – бросила Лили в конце концов, после чего он понял, что она сознательно не собирается прекращать работу. У него бутылка, у нее пылесос, и помилуй Бог каждого, кто попробует лишить их утешения.

Марти схватил бутылку, побрел на кухню, прихватил два чистых стакана, вошел в гостиную, по пути выдернув из розетки штепсель.

– Ради бога, сядь, отдохни. Уже почти одиннадцать.

Ждал протестов, колких замечаний по поводу выпивки, но, видимо, силы Лили Гилберт тоже имеют предел. Она устало опустилась на диван рядом с ним, бессознательно глядя в экран телевизора с выключенным звуком. По-прежнему в детском комбинезоне, только седые волосы повязаны синим хлопчатобумажным платком, как обычно во время уборки. Этот платок вечно его приводит в недоумение. Непонятно, то ли она в молодости придерживала платком длинные волосы, то ли приучилась его надевать после того, как лишилась волос. Он старался вообразить ее с длинными волосами, но после четырех порций виски видел лишь старческое личико с увеличенными стеклами очков глазами инопланетянки, на которую дети напялили парик.

– Кажется, в доме прибрано, – объявила она, дав понять, что села вовсе не по приказанию Марти.

– Ковер уже почти лысый. Я бы сказал, вполне прибрано. – Он налил ей виски на палец. – Держи.

Она бросила на него неодобрительный взгляд:

– Не хочешь пить один?

– Я спокойно могу пить один. Тебе надо расслабиться.

– Не люблю виски.

– Чего-нибудь другого налить?

Лили долго смотрела в стакан, наконец, глотнула и сморщилась:

– Ужас. Как ты его пьешь?

Марти пожал плечами:

– Надо привыкнуть.

Она опять осторожно глотнула.

– У Мори виски лучше. Все равно противное, но лучше. Это дешевое, да?

Он слегка улыбнулся:

– Угу.

Лили кивнула, встала, исчезла на кухне, вынесла через пару минут полбутылки двадцатипятилетнего «Болвени».

Марти изумленно разинул рот.

– Боже, знаешь, сколько это стоит?

– Разве поэтому нам нельзя его выпить? Думаешь, можно выставить полупустую бутылку на распродажу по Интернету?

Неизвестно, чему удивляться – то ли тому, что Лили жертвует скотч ценой в двести долларов, то ли что ей известно о распродажах по Интернету.

Они молча сидели, попивая виски, глядя в немой телевизор. Марти несколько раз сморгнул, убежденный, что видит галлюцинацию, но улыбающаяся физиономия не исчезала.

– Эй, да это ведь Джек! Включи звук…

Лили схватила пульт дистанционного управления и выключила телевизор.

– Стой! – Марти снова нажал на кнопку, оживил экран, с любопытством разглядывая трогательные рекламные картинки.

Джек помогает пострадавшему на месте автомобильной аварии, Джек беседует с рабочими на строительной площадке, серьезный озабоченный Джек у больничной койки, наконец, энергичный харизматический Джек в суде, и голос диктора: «Вам нужен адвокат? Обращайтесь к Джеку Гилберту, который всегда держит нос по ветру. Звоните по телефону 1-800-555-5225. Не оставайтесь с носом!»

– Шлок, [23] Дешевка, отбросы ( идиш). – пробормотала Лили.

– Не знаю. По-моему, ничего.

Лили хмыкнула.

– Раньше ты никогда его шлоком не называла. Напротив, гордилась.

– Раньше он был моим сыном, – отрезала она.

Марти вздохнул. Из уважения к памяти Мори решил выйти из небытия, всеми силами помочь Лили. Так хотела бы Ханна. Но он вовсе не намерен вечно этим заниматься, поэтому надо покончить с бессмысленной феодальной семейной враждой. Черт побери, пускай Джек позаботится о родной матери.

– Господи Иисусе, Лили, ты самая упрямая женщина на планете.

– Зачем так говоришь? Зачем поминаешь Иисуса? Хорошо знаешь, я этого не люблю.

– Да ладно тебе. Для нас, евреев, имя Иисуса ничего не значит.

– Для кого-то что-то значит. Прояви хоть какое-нибудь уважение.

Он набрал полную грудь воздуху.

– Хорошо, не буду поминать, если ты перестанешь увиливать от темы. Лили, у нас кончаются Гилберты. Остались только вы с Джеком, пора бы тебе закопать в землю меч. Ну, женился на иноверке, и что? Вы с Мори в храм никогда не ходили. Почему тебя так возмущает, что его жена лютеранка?

Лили недоверчиво на него покосилась:

– Неужели действительно думаешь, будто в этом дело?

– А в чем?

– Фу. Ничего не понял. Даже не старался понять. В отставке слишком занят делами.

Марти заскрипел зубами, прежде чем сумел достойно ответить:

– Только не надо меня обвинять. Мы с Джеком долго не виделись, Ханна ему звонила, он бросал трубку, поэтому я спросил Мори, что происходит. Он сказал: Джек женился на лютеранке, говорить больше не о чем. Точка. Приблизительно через неделю Ханна была убита, ты уж меня извини, черт возьми, что я дальше не стал разбираться.

Он глубоко дышал, разглядывая бутылку виски. По прикидке, каждая порция долларов десять. Даже совестно тратить такие деньги на поездку в желанное кратковременное забвение.

– Пей, – предложила Лили. – Лучше умереть от цирроза печени, чем от язвы желудка после твоих дешевых помоев.

Если думает, что его надо дважды просить, то совсем из ума выжила. Марти схватил бутылку и налил стакан, мечтая погрузиться во тьму.

Лили проследила за долгим глотком.

– Хочешь знать насчет Джека?

– Конечно. Почему бы и нет?

Она кивнула, откинулась на спинку дивана, ноги оторвались от пола, торча вперед, как у старенькой девочки.

– Помнишь, он каждый день приходил обедать. До шлоковой рекламы, когда я еще могла говорить людям, что мой сын адвокат, а не стыдилась клоуна на телевизионном экране. В один прекрасный день все кончилось. Исчез с лица земли. Ничего – ни звонков, ни обедов. Звоню в офис – разговариваю с автоответчиком, звоню домой – разговариваю с другим автоответчиком. Мори сказал, что они поскандалили.

– Из-за чего?

– Кто знает? Отцы часто ссорятся с сыновьями. Так и раньше бывало. Не общались какое-то время, пока не забудут о глупостях, которые наговорили друг другу в безумии, на том и кончалось. А в тот раз не кончилось. По почте пришла фотография, где этот здоровенный шлок стоит на коленях среди девочек в белых платьицах и мальчиков в черных костюмчиках перед крестом с прибитым к нему бедным мертвым евреем.

Марти заморгал, задумавшись, не окончательно ли последняя порция виски спалила мозги, потому что чего-то решительно не понимал.

– О чем ты говоришь? Какая фотография?

Лили пропустила вопрос мимо ушей.