Стивен Кинг - Долорес Клэйборн

— А что хуже всего, Долорес? — спросила она наконец, поставила чашку и взяла вязанье. — Что, по-твоему, хуже всего? Не для Селены, не для мальчиков, а для тебя, тебя самой?

Тут мне и задуматься не пришлось.

— Он, подлюга, смеется надо мной, — говорю. — Вот что для меня хуже всего. По его лицу видно. Я ему слова не сказала, только он все равно знает, что я в банке была. И знает, что я там узнала.

— Ну а если это тебе только чудится? — говорит она.

— Да плевать мне! — Я прямо закричала. — Раз я так чувствую, неважно, что там на самом деле.

— Согласна, — говорит. — Важно, что и как чувствуешь ты. Продолжай, Долорес.

То есть как «продолжай»? Я же все до дна выскребла! Но только я собралась ей это сказать, как одно выскочило, будто чертик из коробки.

— Он бы живо смеяться перестал, — говорю, — если б знал, как я пару раз его часы чуть было насовсем не остановила.

А она сидит, смотрит на меня, а темные узенькие тени извиваются одна за другой на ее лице, наползают на глаза, так что в них и не прочесть ничего… И опять мне померещились сестры, прядущие среди звезд. Особенно та, с ножницами.

— Я боюсь, — говорю. — Не его, а себя. Если не забрать от него детей в самом скором времени, скверно будет. Уж я знаю. У меня внутри что-то прячется и день ото дня сильней делается.

— Глаз? — спрашивает она, и такой меня ужас обуял! Будто она отыскала окошко у меня в черепе, да и заглянула прямо в мои мысли. — Что-то вроде глаза?

— Вы-то откуда знаете? — шепчу я, а у самой мурашки по коже бегают и даже дрожь прошибла.

— Знаю, — отвечает и вяжет следующую дорожку. — Я про это знаю все, Долорес.

— А-а-а… Я его прикончу, если не остерегусь. Вот чего я боюсь. И тогда смогу про деньги забыть. И про деньги, и про все-все.

— Чушь, — говорит она, а спицы щелкают, щелкают. — Мужья, Долорес, каждый день умирают. Почти наверное, пока мы сидим тут и разговариваем, где-то чей-то муж скончался. Они умирают и оставляют свои деньги женам. — Она кончила дорожку и посмотрела на меня, но я все равно не рассмотрела, что в ее глазах. Из-за дождевых теней. Они все ползли и извивались по всему ее лицу, точно змеи. — Мне ли не знать? Верно? — говорит она. — В конце-то концов подумай, что с моим случилось.

Я не смогла ответить. Язык у меня к нёбу прилип, что жук к мушиной ленте.

— Несчастный случай, — говорит она четко, будто учительница, — иногда бывает лучшим другом несчастной женщины.

— О чем это вы? — спрашиваю. Тихим таким шепотом, а сама удивляюсь, что вообще заговорить сумела.

— Да о том, о чем ты думаешь, — отвечает. И ухмыльнулась, не улыбнулась, а именно что ухмыльнулась. И правду сказать, Энди, от ухмылки этой кровь у меня в жилах застыла. — Просто помни: что твое — то его, а что его — то твое. Например, если с ним произойдет несчастный случай, деньги на его счете станут твоими. Таково требование закона в нашей великой стране.

Ее глаза прямо впились в мои, а тут тени на секунду пропали, и я заглянула в самую их глубину. И сразу отвела их — такое я там увидела. Посмотреть на нее, Вера была с виду такой холодной, как малыш на льдине, но внутри температура куда жарче была, такая, какая бывает в самом сердце лесного пожара. И чересчур жаркая, чтоб такие, как я, могли долго туда заглядывать, это уж точно.

— Закон — великая вещь, Долорес, — говорит она. — А когда с плохим человеком случается что-то плохое, это тоже великая вещь.

— Так вы говорите… — начала я, не то чтоб шепотом, но не намного громче.

— Я ничего не говорю, — отвечает она. В те дни, когда Вера решала, что тема исчерпана, она ее захлопывала, точно книгу. Сложила вязанье в рабочую корзинку и встала. — Впрочем, одно я тебе скажу: постель эта так и не будет постелена, пока ты на ней сидишь. Я спущусь в кухню и поставлю чайник. Может быть, когда ты здесь кончишь, то придешь попробовать яблочный пирог, который я привезла с материка. А если тебе особенно повезет, я, того и гляди, добавлю шарик ванильного мороженого.

— Ладно, — говорю, а у самой мысли мешаются, и только одно мне ясно было: что кусок пирога из джонспортовской пекарни будет для меня в самый раз. Впервые за четыре недели с лишним мне вдруг есть захотелось — хоть одна польза от того, что я душу облегчила.

Вера дошла до двери, а там обернулась и посмотрела на меня.

— Никакой жалости, Долорес, — говорит, — я к тебе не чувствую. Ты мне не сказала, что была беременна, когда выходила за него, да этого и не требовалось: даже такая тупица в математике, как я, все-таки умеет складывать и вычитать. Ты на третьем месяце была?

— На шестой неделе, — отвечаю снова шепотом. — Селена родилась чуть до времени.

Она кивает.

— А что делает юная порядочная американочка, когда попадается? Естественно, самое очевидное… но те, кто венчается в спешке, потом довольно часто каются на досуге, в чем ты, видимо, убедилась на опыте. Жаль, твоя святая матушка не научила тебя этому присловию, а заодно и тому, что у каждой картофелины свой глазок есть, а дурная голова ногам покоя не дает. Но я тебе еще одно скажу: хоть ты все глаза под передником выплачешь, цветочка твоей дочери это не спасет, если вонючий старый козел всерьез к нему подбирается, и денег твоих детей тоже, если он всерьез их потратить решил. Но с мужчинами, особенно пьющими, действительно всякое порой случается. С лестниц падают, об угол ванны лоб разбивают и захлебываются, а иногда тормоза их «БМВ» отказывают, и они врезаются в дерево, торопясь домой из квартир их любовниц в Арлингтон-Хейтс.

Тут она вышла и дверь за собой закрыла. Я застелила постель, а сама все над ее словами раздумывала… Когда с плохим человеком случается что-то плохое, это тоже может быть великой вещью. И увидела я то, что с самого начала у меня под носом было. Я б и раньше сообразила, да только мысли у меня в слепом страхе метались, будто воробышек по чердаку.

К тому времени, когда мы доели пирог и она ушла наверх вздремнуть, мне уже ясно было, что сделать это я могу. Мне хотелось отделаться от Джо, мне хотелось вернуть детские деньги, но больше всего мне хотелось, чтоб он заплатил за все, что нам сделал… а Селене — особенно. Если с подлецом несчастный случай произойдет… какой нужно… все по-моему и сбудется. Деньги, которые я не могу получить, пока он жив, станут моими, чуть он умрет. Деньги он втихую увел, а вот втихую завещания, чтоб я их не получила, сделать не догадался. Дело тут не в мозгах было — то, как он забрал деньги, показало мне, что он куда хитрее, чем мне думалось, — а в том, как его мозги работали. Сдается мне, в глубине души Джо Сент-Джордж просто не верил, что и ему когда-нибудь придется умереть.

Ну и все отойдет назад мне, как его жене.

К тому времени, когда я ушла из «Сосен» в этот день, дождь перестал, и домой я шла медленней медленного. И еще полдороги не прошла, как начала думать про заброшенный колодец позади сарая.