Александр Маркьянов - Агония

— Ты иди, я тут подожду — Валек неопределенно махнул рукой на пивной павильон

Ясно…

Тяжелая подъездная дверь поддалась со скрипом, распахнулась на пружине, и я вступил в неосвещенный подъезд. Огляделся. Маленькие, но чистые лестничные клетки, крутые ступеньки, зарешеченная шахта со скрипучим лифтом старой модели, двери которого надо было закрывать руками. Вздохнув, я пошел на третий этаж, где меня и ждала нужная мне тридцать седьмая квартира.

Дверь в тридцать седьмой квартире была только что обита черным кожзаменителем, сбоку притулилась пуговка звонка. Я взглянул на часы — девять часов утра. В это время все взрослые на работе, все дети в школе или детском садике — дохлый номер. Тем не менее — надежда всегда умирает последней — с этой мыслью я решительно нажал кнопку звонка.

Звонок отозвался птичьей трелью где-то в глубине квартиры. И тишина. Выждав несколько секунд, я нажал снова — птица в квартире снова залилась трелью и снова никто из хозяев не вышел. Похоже впустую съездил. Уже ни на что не надеясь я нажал в третий раз — и тут вдруг за дверью послышались легкие шаги.

— Кто там?

Странно, детский голос. Какой-то хрипловатый, приглушенный, сиплый.

— Милиция — ответил я и тут сообразил, что у меня нет удостоверения, вообще никакого — откройте пожалуйста, милиция!

Дверь открылась. На меня, снизу вверх широко раскрытыми глазищами смотрела закутанная с головы до ног в серую, пушистую шаль девочка лет семи — восьми.

— А почему ты не в школе — спросил я первое, что пришло мне в голову, присев на корточки

— Я болею — уморительно серьезным голосом ответила девочка — ангина. В школу не хожу. Уже третий день. А вы, правда, милиционер? Как дядя Степа?

— Правда, правда — ответил я — как дядя Степа

Девочка скептически посмотрела на меня

— Что-то вы не похожи на милиционера — заявила она — скорее на моего брата похожи…

Мда-а-а…

— Тебя как зовут?

— Нина — ответила девочка

— Послушай Нина — сказал я — это правда что у тебя мама болеет сейчас?

— Она мне не мама, хотя мы договорились, и я зову ее мама — с тем же серьезным видом ответила Нина — а откуда вы знаете?

— Я же милиционер — солидно заявил я — милиция все знает. А где у тебя папа?

— Папа на работу ушел, только вечером вернется.

Кажется все, поговорили. Тем не менее, я решил задать для очистки совести еще один вопрос…

— Послушай Нина. Ты знаешь, что милиционерам надо говорить только правду?

— Знаю — сказала девочка — я в книжке прочитала…

— Скажи, папе в последнее время ничего не приносили с почты?

Девочка на секунду задумалась

— А вы, правда, милиционер?

— Правда.

— Вообще-то папа ее спрятал и сказал никому не говорить про нее…

— Ниночка! — В коридор вышла женщина лет шестидесяти, видимо бабушка — ты почему у открытой двери стоишь? Ну-ка отойди от двери немедленно!

С решительным видом бабушка пошла вперед. И тут я решил действовать нахрапом.

— Здравствуйте — максимально официальным тоном сказал я, радуясь, что хоть у меня нет удостоверения, но по привычке я надел черный костюм и взял кожаную папку.

— Здравствуйте… — настороженно сказала женщина, отпихнув внучку подальше от холодного воздуха лестничной клетки

— Следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры союза ССР Соболев Сергей Владимирович. Разрешите войти?

Я не ожидал этого, но женщина, как завороженная кивнула и отступила в сторону, даже не спрашивая у меня удостоверения.

— Где мы можем поговорить?

Захлопнув дверь, женщина пошла на кухню, где уютно шипел чайник и что-то жарилось на газовой плите

— Чайку будете?

— Воздержусь — сказал я, именно так в моем представлении должен был разговаривать следователь (хотя шеф так бы разговаривать не стал) — я должен допросить вас по важному делу.

Женщина села напротив меня за стол, глаза настороженные. Я вытащил из папки бланки протокола допроса, которые у меня всегда были при себе на всякий случай и ручку. Начал заполнять «шапку» протокола…

Звали женщину Терентьевой Валерией Владимировной, она действительно была бабушкой Ниночки. Задав несколько вопросов для отвлечения внимания, я приступил к главному:

— Валерия Владимировна, за последнее время вы или ваш сын или ваша невестка получали посылки из Москвы?

— Нет! — сразу ответила она, хотя даже непрофессионал по голосу мог определить, что женщина лжет

Я глубоко вздохнул, отложил в сторону протокол и задушевно, как в фильмах начал

— Валерия Владимировна… Мы же прекрасно знаем, что бандероль была, пришла она на имя вашей невестки, и вы спрятали ее в этом доме. Мы вас ни в чем не подозреваем, ни вас, ни вашего сына. Вопросы есть только к вашей невестке и к ее бывшему мужу. Но бандероль вам придется выдать — это важно вещественное доказательство по делу государственной важности.

Женщина упорно смотрела в пол, потом вдруг всхлипнула

— Говорила же я своему Мите — не связывайся с этой стервой, прости господи… Говорила, говорила… Не связывайся! Нет. Не послушал мать! Скажите, товарищ следователь, а Митеньке точно ничего не будет?

Есть! Наугад попал! Как и во многих других семьях, проблема чужой женщины, приведенной сыном, тоже существовала.

— Ничего — солидным тоном заявил я — вашего сына мы ни в чем не подозреваем. Но бандероль вам придется выдать.

Тяжело вздыхая и причитая по поводу непутевого сына, женщина тяжело встала, прошла в комнату. Сидя в кухне, я слышал, как она с шумом открывает какие-то ящики, что-то с шумом выбрасывалось на пол.

— Вот, товарищ следователь — появившись на кухне, она шлепнула на табуретку рядом со мной небольшую, запакованную в белый тканевый мешок, даже с невскрытыми сургучными почтовыми печатями бандероль — заберите с глаз долой! Даже видеть не хочу!

— Я составлю протокол изъятия и укажу, что бандероль вы выдали добровольно — солидно сказал я, хотя я на самом деле едва удерживался от того, чтобы не пуститься в пляс на тесной кухоньке.

— Если вы нам понадобитесь, мы вас еще вызовем

Через десять минут, составив какой-то протокол (сам не помню что писал, интересно было бы посмотреть) и заставив Терентьеву В.В. в нем расписаться я вышел из квартиры Терентьевых. Хотелось плясать прямо на улице. Я сделал это! Нашел! Прыгая через две ступеньки и зажав бандероль под мышкой, я направился к выходу. На втором этаже курил какой-то мужик, я проскакал мимо него на улицу, толкнул тяжелую дверь, выскочил — и почти сбил с ног двух людей, стоящих у подъезда.

— Извините… — я попытался протиснуться, и вдруг один из них заступил мне дорогу

— Ничего страшного, братан… — по блатному усмехнулся один из них — вещички свои отдай и топай по-хорошему…