Джозеф Файндер - Директор

– Нет, – коротко ответила Кэсси Стадлер.

– Он может заблудиться? Потерять дорогу?

– Что? А, заблудиться! Да, может. Иногда. В его-то состоянии неудивительно…

Одри, затаив дыхание, ждала продолжения откровений, но тут громовым голосом вмешался Багби:

– А ваш отец часто шлялся в Гастингсе?

В прелестных темных глазах девушки промелькнули удивление, обида, досада, горе… Не в силах все это переносить, Одри отвернулась и стала смотреть прямо перед собой.

– Значит… – пробормотала наконец девушка. – Значит, папа умер…

В молчании они заехали на стоянку больницы. Одри еще не приходилось выступать в этой роли. Что бы ни показывали в кино, детективам нечасто приходится идентифицировать трупы в морге. Кроме того, в морге трупы не раскладывают по ящикам, выдвигающимся из стен. Там вообще мало дешевых страхов из фильмов ужасов, но смерть все равно оставляет безрадостное впечатление.

Тело лежало на стальном столе покрытое зеленым покрывалом. Помещение блистало чистотой, и в нем пахло формалином. Джордан Мецлер, вежливый до недоступности, откинул зеленое покрывало с лица и шеи трупа жестом горничной, застилающей постель в дорогом отеле.

Одри увидела, как мелко задрожали губы на кукольном личике Кэсси Стадлер, и все сразу поняла.

В подвале больницы Одри обнаружила пустое помещение, в котором они с Кэсси и Роем Багби могли спокойно поговорить. Судя по всему, это была комната для отдыха медперсонала. В ней стояло штук десять разномастных стульев, маленький диванчик, телевизор и аппарат для кофе, которым, кажется, никто никогда не пользовался. Одри подвинула три стула к невысокому столу с пустыми банками из-под напитков и почти пустой пачкой бумажных салфеток. У Кэсси Стадлер тряслись плечи, она беззвучно плакала. Багби наверняка давно научился не принимать близко к сердцу чужое горе и с нетерпеливым видом крутил в пальцах авторучку. Одри не выдержала, обняла девушку за плечи и пробормотала: «Бедная, бедная моя! Я знаю, как тебе сейчас плохо!»

У Кэсси слезы потекли ручьем. Наконец она чуть-чуть успокоилась, заметила салфетки, взяла одну и вытерла себе нос.

– Извините, – пробормотала она. – Я не хотела…

– Не надо извиняться, – сказала Одри. – Мы понимаем, что вы сейчас чувствуете.

– Ничего, если я закурю? – Кэсси вытащила пачку и выудила из нее сигарету.

Покосившись на Багби, Одри кивнула. В больнице нельзя было курить, но Одри решила не напоминать об этом несчастной девушке. К счастью, Багби тоже молча кивнул.

Кэсси взяла дешевую пластмассовую зажигалку, прикурила и выдохнула облако дыма.

– Его застрелили… Пуля попала ему в рот?

В салоне ритуальных услуг труп привели бы в порядок. Конечно, лицо выглядело бы неестественно, как у всех подретушированных покойников, но, по крайней мере, во рту не зияла бы рана…

– Да, – ответил Багби. Он не стал углубляться в подробности, не сказал, что в Стадлера стреляли дважды. Багби следовал стандартной процедуре, гласившей, что никому ничего нельзя рассказывать, потому что убийце легче будет выдать себя, если он не будет знать, что именно известно полиции.

– О Господи! – воскликнула Кэсси, взяла пустую банку и стряхнула в нее пепел. – За что?.. И кто убил папу?!

– Мы это и стараемся выяснить, – сказала Одри, у которой кольнуло сердце, когда она услышала от взрослого человека слово «папа». При этом она вспомнила о своем папе, от которого всегда пахло по́том, табаком и одеколоном. – Для этого нам требуется ваша помощь. Я понимаю, что вам сейчас плохо и совсем не хочется говорить, но если вы что-то можете нам сказать, говорите. Это может помочь найти убийцу.

– Мисс Стадлер, ваш отец принимал наркотические средства? – спросил Багби.

– Средства? – удивилась Кэсси. – Наркотические? Какие?

– Например, крэк.

– Крэк? Мой папа? Конечно же нет.

– Вы не поверите, какие разные люди попадают в зависимость от крэка, – поспешно добавила Одри. – Такие, о которых вы бы никогда этого не подумали. Самых разных возрастов и профессий. Даже очень почтенные люди.

– Вряд ли мой папа вообще знал о существовании крэка. Он был простой человек.

– А может, он это от вас скрывал? – настаивала Одри.

– Все может быть, но не крэк. Я бы заметила, – выпустив струйку дыма, заявила Кэсси. – Я прожила с ним почти весь последний год. Я бы обязательно заметила.

– Вы уверены? – спросил Багби.

– Я сама не принимаю наркотики, но я хорошо знаю людей, которые принимают. Я ведь художник и живу в Чикаго. Там в среде моих друзей это довольно обычное дело, и я знаю, как ведут себя в таких случаях люди. Папа никогда себя так не вел. И вообще, об этом смешно даже говорить.

– А вы сами из Фенвика? – спросила Одри.

– Я здесь родилась, но мои родители развелись, когда я была маленькая, и мама увезла меня с собой в Чикаго. Я приезжаю… То есть приезжала сюда к нему в гости довольно часто.

– А почему в этот раз вы прожили с ним почти год?

– Он позвонил мне и сказал, что уволился со «Стрэттона». Мне стало за него страшно, ведь он был не вполне здоров… Мама умерла лет пять назад, вот я и приехала, чтобы присматривать за ним. Боялась, что один он не сможет.

– Про наркотики вроде бы все ясно, – сказала Одри. – А принимал ли ваш отец регулярно какие-либо другие лекарственные средства?

Кэсси кивнула и сжала виски пальцами:

– Принимал. Например «Риспердал». Это нейролептик.

– Нейролептик? – воскликнул Багби. – У него что, были проблемы с головой?

Одри закрыла глаза и беззвучно застонала. Даже от слона в посудной лавке можно ждать больше такта, чем от Багби!

Кэсси не спеша повернулась к Багби, посмотрела на него, потушила сигарету о крышку банки и протолкнула окурок в дырочку.

– Он страдал шизофренией, – совершенно спокойно проговорила она. – Почти всю свою жизнь. Но он не был буйным маньяком, – добавила она, повернувшись к Одри.

– А он уходил надолго из дома? – спросила та.

– Да нет. Так, иногда ходил гулять. На самом деле ему полезно было дышать свежим воздухом. Да и сидя дома без работы, он совсем измаялся.

– Чем он занимался на «Стрэттоне»? – спросил Багби.

– Работал в модельном цехе.

– Что это за цех?

– Там изготавливают пробные экземпляры новой продукции: стульев, столов и так далее.

– Он сам уволился? Его не сократили? – спросил Багби.

– Его собирались сократить, а он разозлился и уволился сам.

– Когда вы в последний раз его видели? – спросила Одри.

– В пятницу вечером. За ужином. Я приготовила ужин, мы поели, и он, как обычно, сел смотреть телевизор. А я пошла в комнату, которую использую как студию, и занялась картиной.

– Вы сказали, что вы художница?

– В некотором смысле. Раньше я этим занималась серьезней, но своей галереи у меня никогда не было. Я зарабатываю на жизнь уроками крипалу-йоги. [28] Крипалу-йога, или медитация в движении, создана всемирно известным учителем йоги Амритом Десаи. В крипалу-йоге формально есть три стадии. Первая стадия – преднамеренная практика обычной волевой йоги. Следующая стадия – преднамеренный отказ от воли. Последняя стадия – медитация в движении, когда отпускается контроль рационального ума. Амрит Десаи назвал открытый им стиль йоги крипалу-йога в честь своего учителя Свами Крипалвананда.