Джозеф Файндер - Директор

– Слушай меня внимательно! Ты больше не посмеешь отменять или «откладывать» наши проекты, не доложив сначала об этом мне. Ясно?!

– Все не так просто, – Скотт Макнелли говорил спокойно, хотя у него и начал нервно дергаться левый глаз. – Я весь день напролет принимаю решения…

В шахте лифта по-прежнему звенел звонок.

Ник понизил голос почти до шепота.

– Не забывай, на кого ты работаешь, Скотт! Любые твои приказы и распоряжения, выходящие за пределы твоих прямых обязанностей, будут мною отменяться. При необходимости прилюдно. Нравится тебе это или нет, – прошипел Ник, – но ты работаешь здесь на меня. Не на Тодда Мьюлдара и не на Уилларда Осгуда, а на меня. Ясно?!

Левый глаз Скотта Макнелли задергался еще сильнее. Наконец он открыл рот и заговорил:

– Ты, Ник, сам должен понять, на кого ты работаешь. А работаешь ты, как и я, на наших акционеров. Все очень просто, а ты не желаешь этого понять. Ты ведешь себя так, словно эта корпорация принадлежит тебе самому. Так вот, да будет тебе известно, она не принадлежит ни мне, ни тебе. Думаешь, ты лучше меня, потому что распустил нюни по поводу увольнений? Ты все твердишь, что «Стрэттон» – это семья. Так вот, да будет тебе известно, «Стрэттон» – это не семья, а деловое предприятие. А руководить деловым предприятием ты явно не в состоянии.

– Ты обнаглел в доску…

– А ты получил от «Фэрфилд партнерс» только ключи от машины, а сама машина принадлежит «Фэрфилд партнерс».

– В машине всегда один водитель, – набрав побольше воздуха в грудь, заявил Ник.

Теперь у Скотта Макнелли не только дергался глаз, но и пульсировала вена на виске.

– Неужели ты не заметил, что здесь многое изменилось? – прошипел он. – Ты не имеешь права меня уволить.

Макнелли попробовал дотянуться до кнопки, чтобы открыть двери, но Ник заслонил собой пульт управления лифтом.

– Может, я и не имею права тебя уволить, – сказал он. – Но пока я здесь работаю, ты не смеешь вести никаких переговоров о продаже этой компании.

Скотт Макнелли криво усмехнулся. Прошло несколько секунд. В шахте лифта продолжал оглушительно звенеть звонок.

– Хорошо, – сказал наконец ледяным тоном Скотт Макнелли. – Директор здесь ты…

Нику показалось, что он с огромным трудом удержался от того, чтобы добавить: «Пока…»

Все еще продолжая кипеть, Ник добрался до рабочего места и стал просматривать электронную почту. Нигерийские миллионеры, как всегда, предлагали ему поделиться своими награбленными деньгами. Кроме того, поступил ряд предложений о предоставлении займов, а также о продаже по бросовым ценам таблеток для увеличения пениса и снятия головной боли.

Ник позвонил Генри Хаченсу и договорился на следующий день вместе с ним пообедать или выпить чашку кофе. Потом он позвонил на домашний телефон Мартину Лаю. В Гонконге было около девяти часов вечера.

На этот раз Мартин Лай поднял трубку.

– Это вы, мистер Коновер! – нервно затараторил он. – Извините за то, что я вам не перезвонил. Меня не было. Я был в командировке.

Ник знал, что Лай ему лжет. Наверняка он удивился звонку от генерального директора «Стрэттона» и связался со Скоттом Макнелли, который велел ему никуда не звонить.

– Ничего страшного, – сказал Ник. – Но сейчас мне нужна ваша помощь в важном деле. Что вы можете рассказать мне о переводе десяти миллионов долларов со счета «Стрэттон-Азия» на анонимный счет в Макао?

– Я ничего об этом не знаю, – немедленно заявил Мартин Лай.

– Вы хотите сказать, что не знаете, по какой причине эти деньги были сняты с вашего счета?

– Я вообще ничего об этом не знаю!

Скотт Макнелли явно научил Мартина Лая, что ему нужно говорить.

– Это финансовое нарушение дошло до моего сведения. Я весьма озабочен. Неужели вы ничего не можете сказать по этому поводу до начала официального расследования?

– Ничего, – сказал Лай. – Я впервые об этом слышу.

Ник смотрел на монитор компьютера. Внезапно раздался голос Марджори Дейкстра:

– Мистер Коновер, вам опять звонят из школы вашего сына!

Ник застонал.

В этот момент на экране монитора появилось сообщение от Стефании Ольстром:

«Надо поговорить. Есть новая информация».

– Кто звонит? – спросил Ник у Марджори. – Опять Сандквист?

«Зайдите ко мне. Немедленно!» – напечатал он Стефании Ольстром.

– Да, – ответила Марджори. – И кажется, он страшно зол!

– О Боже мой! – вновь застонал Ник. – Соедините меня с ним!

Стефания Ольстром выходила из лифта, в который намеревался сесть Ник. Он затащил ее обратно в кабину и сказал:

– Я очень спешу. У меня личная проблема. Говорите, что вы узнали!

– «Пасифик-Рим» – это консорциум, в который негласно входит НОАК. Народно-освободительная армия Китая.

– А зачем китайской армии покупать «Стрэттон»?

– Да они такие же капиталисты, как и мы. Они уже скупили тысячи зарубежных фирм, в основном через посредников, чтобы избежать политических скандалов. Интересно, знает ли об этом Уиллард Осгуд. Он не очень-то жалует коммунистов.

– Действительно, – сказал Ник. – А еще меньше их любит Дороти Деврис. Интересно, знает ли об этой сделке она?

– Ник, я знаю, что вы крайне занятой человек, – сказал Джером Сандквист, проводя Ника мимо украшавших стены его кабинета фотографий мускулистых теннисистов, – но если я и отвлек вас от каких-то важных дел, прошу винить в этом не меня, а вашего сына.

Сандквист нарочно говорил громко, чтобы его слышал Лукас, сидящий на стуле у стены. Он сидел ссутулившийся, поникший и казался очень маленьким. На нем была клетчатая рубашка поверх серой футболки и спортивные брюки с молниями выше колена, чтобы превращать их в шорты.

Ник уже сто лет не видел сына в шортах, а тот не поднял глаз на вошедшего в кабинет отца.

Стоя посреди кабинета в плаще и с зонтом в руках, так как на улице вновь шел дождь, Ник проговорил:

– Ты что, опять курил в школе?

Лукас ничего не ответил.

– Отвечай отцу, Лукас! – усаживаясь за письменный стол необъятных размеров, приказал Сандквист, и Ник невольно задумался о том, почему самые большие письменные столы и самые большие кабинеты чаще всего бывают у далеко не самых нужных на свете людей.

Потом Ник задумался о том, что Джером Сандквист всего лишь директор одной из школ штата Мичиган, но в данный момент играет в судьбе семьи Коноверов гораздо большую роль, чем, например, Уиллард Осгуд.

Лукас покосился на директора школы покрасневшими глазами и снова уставился в пол.

Неужели его довели до слез?

– Хорошо, если ему не хватает мужества признаться во всем самому, буду говорить я, – с торжествующим видом заявил Сандквист. – Я вам уже говорил, что, если ваш сын еще раз закурит в школе, он будет из нее исключен.