Карл Хайасен - Хворый пес

«Буревестник»! Господи святый боже, проект поимел его, куда только можно! Стоил ему жены, собаки и едва ли не жизни, но Стоут не позволит лишить себя репутации специалиста. Нет, проклятая сделка будет завершена. Мост профинансируют. Покатятся грузовики с цементом, поднимутся многоэтажные дома, зазеленеют поля для гольфа. Все будут счастливы: и губернатор, и Роберт Клэпли, и даже капризуля Вилли Васкес-Вашингтон. И все потом скажут, что ничего бы не состоялось без кудесника Палмера Стоута.

А сейчас, глядя на вице-председателя Комитета по ассигнованиям сквозь трепещущую голубую дымку, Палмер шепнул:

– Он хочет переговорить с тобой, Вилли.

– Мне казалось, это твоя работа.

– С глазу на глаз.

– С какой стати?

– Дик – публичный человек, – сказал Стоут.

– Хренов торгаш.

– Он хочет компенсировать твои неприятности и узнать, как это лучше сделать.

– И конечно, до начала сессии?

Стоут заговорщически кивнул.

– На следующей неделе приплывут кое-какие денежки. У тебя как со школами в округе? Новая школа нужна?

– Шутишь? – рассмеялся Вилли. – Все окраины обеспечены новыми школами.

– Это неважно, – сказал Стоут. – Есть государственный пирог, федеральная программа, а кому достанется – лотерея. Подумай.

– Не верю я в эту чепуху.

Стоут достал ручку, что-то написал аккуратными печатными буквами на бумажной салфетке и подвинул ее Вилли Васкес-Вашингтону. Тот прочитал, усмехнулся и перекатил во рту сигару.

– Ладно, – сказал он. – Я с ним встречусь. Где?

– Есть идея. Ты когда-нибудь участвовал в настоящем сафари?

– Куда уж нам, дикарям.

– Нет, Вилли, тебе понравится, клянусь. – Стоут подмигнул и попросил счет.

Взгляд депутата вновь упал на бумажную салфетку, которую он предусмотрительно смял и бросил в пепельницу. Возвращаясь в Майами, он опять вспомнил написанное Палмером Стоутом, и представил пятифутовые буквы на мраморном фасаде:

Аса Ландо заставил Дургеса посмотреть рог. Первоклассный, ничего не скажешь. Однако…

– Сколько лет носорогу? – спросил Дургес.

– Честно – не знаю, – ответил Аса. – Сказали, девятнадцать.

– Да? Тогда я – еще младенец.

Это был самый старый из всех виденных Дургесом носорогов, даже старше и немощней носорожихи, добытой для Палмера Стоута. Этот был фунтов на пятьсот тяжелее, что все-таки являлось слабым утешением. Животное доставили в «Пустынную Степь» из заповедника в окрестностях Буэнос-Айреса. Его «отправили в отставку», потому что он спал в среднем двадцать один час в сутки. Туристы думали, что он гипсовый.

– Ты говорил, цена не имеет значения, – сказал Аса. Дургес жестом его прервал:

– Все верно. Базара нет.

– Его зовут Эль Хефе. – Аса произносил «Джефи».

– Зачем ты мне это рассказываешь? – рявкнул Дургес. – Мне его имя ни к чему. – Если притвориться, что животные в «Пустынной Степи» действительно дикие, то все эти охоты казались менее липовыми, и тогда спокойней спалось. Но зверь с кличкой – это ручной зверь, и Дургесу не удавалось обмануть себя, что все это имеет хоть какое-то отношение к охоте. Так же опасно и напряженно, как выслеживать ручного хомяка.

– Эль Джефи означает «босс», – уточнил Аса. – По-испански. Его как-то называли и по-американски, но я забыл.

– И не вспоминай. Выкинь из головы.

Дургес угрюмо привалился к воротцам носорожьего стойла в изоляторе № 1. Подогнув ноги, огромное животное лежало на соломенной подстилке и сопело в глубоком и, вероятно, беспробудном сне. Шкура в ярких сочащихся пятнах какой-то невиданной экземы. Вокруг пергаментных ушей роились зеленые мухи, глаза в коросте зажмурены.

– А чего ты хотел, Дург? – сказал Аса. – Просиди целых пять дней в ящике.

Ручкой швабры Дургес осторожно потыкал недвижимое толстокожее. Сморщенная серая кожа дернулась, но никакого внятного отклика не последовало.

– И потом, ты сказал, что неважно, какой носорог, главное – рог, – оправдывался Аса. – Ты говорил брать любого.

Дургес хрустнул пальцами.

– Я помню, Аса. Ты тут ни при чем.

– Чего уж тут, в такие-то сроки. И они ж под охраной, носороги и слоны. Берешь, что дают.

– Все нормально, – сказал Дургес. Угадывалось, что Эль Хефе некогда был крепким, откормленным и ухоженным. Сейчас он стар, невероятно стар и изможден долгим перелетом в духоте. – Он хоть немного бегает? – Аса уныло помотал головой. – А ходить-то может?

– Иногда. Он вышел из ящика.

– Ура.

– Там место под горку.

– Черт! – потерял терпение Дургес. – К еде-то он подходит. Смотри, какой здоровенный.

– Понимаешь… это… – прокашлялся Аса. – Еду ему приносили – ветки, траву и все такое. Он стоял целый день на одном месте и жрал все, что сваливали у него перед носом. Найдите ему большое тенистое дерево, сказали мне, и он никуда не денется.

– Не сомневаюсь.

– Так и устроим охоту – под огромным дубом.

– Дубы у нас есть, – вздохнул Дургес.

Потом возникла мысль: а вдруг удастся одним выстрелом убить двух зайцев? Может, важный охотник от мистера Стоута согласится на черного африканского носорога вместо гепарда? Даже спящая, зверюга производила впечатление. А передний рог Эль Хефе был просто класс, а Стоут обещал отвалить за приличный экземпляр пятьдесят штук. Только вот не попытается ли таинственный мистер Йи перебить цену…

– Мне нужно позвонить, – сказал Дургес.

– Тут еще одно. Вдруг пригодится.

– Что?

– Он затоптал насмерть человека.

– Иди ты?

– Лет шесть-семь назад. Один идиот-турист забрался ему на спину и попросил жену сфотографировать. Вроде как он объезжает дикое животное. Аргентинцы рассказали, что старина Эль Джефи обезумел. Сбросил мужика на землю и растоптал ему башку в лепешку. Об этом писали все газеты Южной Америки.

Дургес ухмыльнулся:

– Значит, у нас не просто носорог, Аса. Это носорог- убийца. Всемирно известный!

– Точно. Так пригодится?

– Еще как! Позови меня, когда он проснется.

Мистеру Гэшу казалось невероятным, что глубокой ночью в лесу объявился бродяга с красным глазом и в диковинной клетчатой юбке. Да еще с пистолетом!

– Я сказал, мальчик – мой.

– Куда ты лезешь, старикан, а? – зыркнул мистер Гэш. – Рейнджер вонючий.

– Женщину тоже забираю. – Ханыга шевельнул пистолетом в сторону фургона с Дезиратой Стоут.

– Можешь забрать «мальчика». Он все равно подыхает. Что касается дамочки, – Гэш помахал пистолетом, – она остается со мной. А теперь вали отсюда на хрен! Считаю до шести.

Бродяга сверкнул белозубой улыбкой. С насквозь промокших косичек бороды стекали капли, срываясь с блеклых клювов идеально круглыми шариками. Вид и странное спокойствие этого человека выводили мистера Гэша из себя. Холод и отсутствие одежды лишали его психологического преимущества. По справедливости, у него беспроигрышное положение – курковому «смиту» не тягаться с верным полуавтоматическим «магнумом». Однако один удачный выстрел в темноте мог вывести в лидеры и бродягу.