Карл Хайасен - Хворый пес

– С другой стороны, – продолжал Сцинк, – может, полезнее просто захватить ублюдка и месяца на три-четыре увезти в болота. Мы бы с тобой перевоспитали засранца на берегу Акульей реки. – Твилли посмотрел на капитана, а тот размышлял: – Вот была бы потеха. Вроде полевой практики или летнего лагеря для юного студента Боба Клэпли. Отправили бы домой другим человеком. Разумеется, после того, как банки отзовут ссуды на строительство…

– Капитан!

– Тебе решать, сынок.

– Да знаю, что решать мне. Где собака?

– Собака? – Сцинк подскочил и беспокойно огляделся. – О господи!

Сколько потрясающих запахов!

Макгуин наслаждался загородным утром: встречать восход солнца на вершине зеленого холма, где всё – листья, камни, всякая былинка и даже роса пропитаны незнакомыми пьянящими ароматами. Пахнет большими животными, заключил Макгуин из сильного мускусного запаха. Слонами. Интересно, какие они? И что это за место?

Почти все запахи, достигавшие холма, были чересчур слабы – так, раз нюхнуть и задрать лапу, чтобы их перебить. Но один, особенно свежий и теплый, остро пробивался сквозь легкий туман. Макгуину не терпелось вырваться на свободу и отыскать его.

Пахло не домашней кошкой и не другой собакой. Определенно не уткой и не чайкой. А также не оленем, не кроликом, не енотом, не скунсом, не выхухолем, не мышью, не жабой, не черепахой и не змеей. Грубый аромат нового животного раньше никогда не встречался. От этого запаха дыбилась шерсть и трепетали ноздри, он был таким густым, что наверняка исходил от огромного существа. Макгуину не терпелось загнать это первобытное чудище и безжалостно одолеть или хоть подокучать ему, пока не найдется занятие интереснее.

Вдалеке остановилась машина и опросталась кучкой людей; вскоре Макгуин различил новые запахи: бензиновый выхлоп, солнцезащитный крем, лосьон после бритья, дым сигары, кофе и ружейное масло. Но пса неудержимо манил запах таинственной твари. Он огляделся и понял, что на него не обращают внимания. Парень, приятель Дези, целился из ружья. Отвлекся и его спутник – волосатый человек, который неизгладимо благоухал горелым деревом и мертвым опоссумом и к чьему запястью был некрепко приторочен ненавистный поводок.

Макгуин незаметно оторвал от земли зад, чуть попятился и снова сел. Ни тот, ни другой человек на него не взглянули. Макгуин повторил маневр, потом еще и еще, пока не выбралась слабина поводка и оставалось только напружинить мышцы и исполнить Рывок – безудержный побег без оглядки, знакомый всем владельцам лабрадоров-ретриверов. Много раз на вечерних прогулках Макгуин успешно применял Рывок, и опустевшие руки Палмера Стоута или Дези хватали воздух, а пес мчался разобраться с наглым сиамским котом или окунуться в Нью-Ривер. Пес знал, что он исключительно резв, и пешим людям ни в жизнь его не догнать.

И вот он совершил бросок.

Все получилось так легко, что даже неинтересно. Макгуин ринулся вперед, поводок мягко соскользнул с руки человека с волосатым лицом, и тот даже ничего не почувствовал. Пес понял, что летит во весь опор, никем не замечен и не преследуем. Он несся по длинному склону – уши трепещут, язык высунут, бархатный нос опущен к траве – все быстрее и быстрее, пока черной молнией не проскочил мимо ошалевших охотников. Пес услышал ропот взволнованных голосов и знакомый сердитый окрик «Магарыч, фу!», который весело игнорировал. Волоча поводок, он летел вперед, и мощный незнакомый аромат притягивал его, как тянет леска попавшую на крючок барракуду. Прямо по курсу замаячило корявое замшелое дерево, а под ним – огромное рогатое существо. Громада была абсолютно неподвижной, и Макгуин вначале подумал, что она высечена из камня.

Но нет, понюхайте! Пикантная смесь пищеварительных газов, кислой плесени и дымящегося навоза. Поздравив себя торжествующим воем, пес принялся изводить существо. Он обежал громадину, потом сделал круг в другую сторону и с рычаньем припал к земле перед бронированными телесами безмерного животного. Макгуин предполагал, что тварь завертится, пытаясь защититься, но ее величавый зад оставался недвижим. Пес осторожно продвинулся к той стороне, где находилось рыло, и предпринял серию энергичных финтов головой вправо-влево, имитируя атаку. Однако существо не уклонилось, не вскинулось и не подпрыгнуло в ответ на хорошо сыгранную истерику мучителя. Тварь не шевелилась, а только пялилась на собаку сквозь щелочки морщинистых, усаженных мошками век.

Макгуин поразился. Даже самая ленивая и тупая дойная корова уже давно бы занервничала! Пес отступил, чтобы перевести дыхание и обдумать варианты (которые, по причине некоторой ограниченности лабрадоров, были скромны в своем числе). Пес изобразил бешеную злобу, пустив перламутровую слюну, но с недоумением увидел, что чудище снова спокойно щиплет корм из котомки. Невероятно!

Послышались осторожные шаги и напряженный человеческий шепот. Макгуин понял, что это означает – конец веселью. Сейчас кто-нибудь схватит поводок и удушающе дернет. Время истекало. Осталась последняя попытка. Пес зарычал, прижал уши и представил себя волком. Он опять пустился вкруг оцепенелой зверюги, которая (Макгуин это отметил) перестала жевать и застыла с обслюнявленными ветками в пасти. Но теперь пес сосредоточил внимание на заднице добычи, где маняще болтался похожий на жиденькую бечевку хвостик.

Прыжок, сверкнули клыки – и цоп!

Мгновенно ожившая тварь крутанулась с такой дьявольской мощью, что пса отбросило, и он крепко треснулся о прочный ствол старого дуба. Макгуин вскочил и энергично встряхнулся. Со смесью удивления и восторга он увидел, что чудище удирает, и чертовски быстро!

Движимый древними инстинктами и просто радостью, Макгуин кинулся в вожделенную погоню. Что может быть лучше, чем вволю побегать весенним утром по прохладным зеленым лугам, стараясь цапнуть убегающую от тебя задницу, а далеко позади негодующе вопят тихоходы-людишки.

Каждая собака мечтает о подобном приключении.

Больше всех засуетился Палмер Стоут, когда вдруг на линии огня возник черный лабрадор, похожий на его собаку. Господи Иисусе! Это и была его собака, пропадавшая неизвестно где и явившаяся в самый неудачный момент в самом неудачном месте. Стоута охватило отчаяние, он понимал: собака летит не приветствовать его, а вспугнуть призового носорога Роберта Клэпли, что сорвет охоту и, возможно, погубит (опять двадцать пять!) сделку по «Буревестнику».

Прямо какое-то проклятье!

– Магарыч, фу! – завопил Стоут, чуть не выронив сигару. – Назад!

По перекошенному лицу Клэпли было ясно, что он хочет пристрелить собаку, но Дургес этого не позволил и подал сигнал – всем замереть.