Вольфганг Хольбайн - От часа тьмы до рассвета

Я недовольно обернулся к нему.

— Да, черт возьми, я не глухой!

Великан показывал мне на массивную деревянную дверь. Рядом с ней на пластиковой табличке было написано:

«ПРОФ. ДОКТОР ЗЭНГЕР».

— Ваш кабинет, — с излишней подробностью прокомментировал санитар.

— Вы можете идти, — резко проговорил я. Когда санитар уйдет, он до конца своих дней должен быть убежден, что он сопроводил профессора до двери его кабинета. Я понимал, что его надо убрать отсюда. Моя концентрация все ослабевала, и рано или поздно я допущу ошибку, и санитар поймет, кого в действительности он вывел из больничной палаты. И тогда мне не останется никакого выхода, кроме как застрелить беднягу.

— Вы уверены? — осторожно спросил он.

— Мне нужно выпить стакан воды, принять мои таблетки и немного вздремнуть, — ответил я. — Тогда мне снова станет лучше. Ну а в случае сомнений я все же остаюсь в компании доктора Бергман. Вы же видите, что я в хороших руках. — Я постарался придать своему тону дружелюбное выражение чтобы избежать каких-либо возражений со стороны санитара. — Идите, занимайтесь своей работой. Вы мне очень помогли, теперь я один справлюсь. В конце концов, меня еще рано списывать.

Я принужденно улыбнулся. Я слышал, как фальшиво это прозвучало. Последнюю фразу можно было бы произнести и получше, однако великан улыбнулся и тут же повернулся, чтобы уходить. Собственно говоря, я мог бы и просто внушить ему эту мысль. Мне еще следовало привыкнуть к тому, что я живу в новом мире еще неизведанных возможностей.

— Что ты с ним сделал? — прошептала Элен, как только санитар немного отошел по коридору от нас.

— Это я тебе потом объясню, — пожав плечами, проговорил я. — Я… я был в его мыслях… Я сам еще не могу тебе это хорошенько объяснить.

Я почувствовал, что за этой дверью кто-то ждет нас. Зэнгер! Это он позаботился о том, чтобы никто нам не помешал. Он знал, что мы придем сюда!

Неужели я мог почувствовать и мысли профессора, или я принимал желаемое за действительное? Я решительно нажал на дверную ручку. Комната была не заперта. Навстречу мне донесся затхлый запах: запах старости, старого тела, стоящего на краю могилы.

Напротив двери стоял массивный письменный стол. Старомодная настольная лампа с зеленым абажуром погружала комнату в тусклый свет — ток все-таки не был выключен! Свет в коридорах был выключен намеренно.

За письменным столом восседал Зэнгер в большом кожаном кресле. Едва мы с Элен зашли в кабинет, раздались усталые жидкие аплодисменты.

— Прямо как во «Франкенштейне» Мэри Шелли, — язвительно сказал он. — Заключительный поединок монстра и его создателя.

Профессор состроил из своих старческих губ тонкую улыбку. Его голос звучал как-то нечетко, как будто во рту у него была жвачка.

— С той только разницей, что мы сошлись не во льдах. Так что точным названием вашего романа может стать «Франкенштейн, или Современный Прометей». Да, была бы замечательная книга… Ты был моим новым Прометеем, Франк. Я понимал, что оба санитара, Рудольф и Манфред, не смогут удержать тебя. Я скорее рассчитывал на Юдифь… Но все, что ни делается, к лучшему.

Старик указал на два стула, которые стояли перед письменным столом.

— Извините, я забыл о хороших манерах. Присаживайтесь, пожалуйста.

Я был полон решимости на этот раз не дать словам старого профессора убаюкать себя. Я направил дуло винтовки на профессора.

— Чувствуешь себя героем дешевого голливудского триллера? — улыбнулся Зэнгер. — Ты спас прекрасную женщину, легко победил беспомощного перед тобой старика, и осталось всего несколько мгновений до решительной развязки. Не хватает только того, чтобы старик раскаялся в своих преступлениях и молил о пощаде. Но если ты ждешь этого от меня, я должен тебя, к сожалению, разочаровать. То, что я делал, я делал по убеждению. Как я уже говорил, Франк, мир не черно-белый. Может быть, через несколько десятилетий меня будут чтить как одного из величайших людей двадцатого столетия. В одном; ряду с Альбертом Эйнштейном, пионером атомного оружия, за что его особенно и не порицают, разве что только в Хиросиме. Равновесие этого ядерного кошмара все-таки гарантировало этому миру полстолетия относительного мира. Мир, который я могу устроить, продлится дольше и будет основываться не на том, что угрожает уничтожением всей планете. Ну а что касается смерти… — старик покачал головой, — уже много лет назад мне стало ясно, что я не доживу до окончательного успеха проекта «Прометей». И с той поры я примирился с костлявой. Я радуюсь каждому часу, который подарен мне, но я уже давно готов уйти.

— Почему Юдифь? — выдавил я.

Старик развел руками и бросил быстрый взгляд на электронные часы, которые стояли у него на столе. На них было 13.45. Я немного удивился, что уже так поздно, но не было ничего удивительного в том, что я потерял счет времени. В конце концов, в течение уже довольно долгого времени я не был в комнате с окнами, не говоря уже о свежем воздухе.

— Юдифь. Я думал, она тебе понравится. Она прошла терапию. Ее лечащий врач сломал ту блокаду, которая защищала ее от плохих воспоминаний, — цинично ответил Зэнгер. — Она приехала сюда. Она была полна идеализма. Она была готова отдать все ради того, чтобы в будущем на земле не было больше войны. Вчера вечером она получила задание похитить немного твоей спермы. Задание, которое она самоотверженно выполнила. В твою колу было добавлено снотворное, которое обеспечило, что после акта любви ты не скоро проснешься.

Я посмотрел на профессора широко раскрытыми глазами. Он говорил о… похищении спермы?

— Вы старый извращенец, старый…

— Нет, я всего лишь разумен, — перебил меня старик. — Любовь! Сколько шума наделали вокруг нее! А на самом деле речь идет лишь об обмене некоторыми жидкостями ради обеспечения жизнеспособности человеческого рода. А всякие романтики и мечтатели наделали невероятно много шума вокруг этого понятия, но на самом деле речь идет лишь о том, что выделяется несколько гормонов. Немного биохимии. Вот и все волшебство. Это все так закономерно. Я же свел даже твоих дедушку и бабушку. Представь себе класс, где учитель совершенно несправедливо поступил с одним мальчиком и одной девочкой, потому что он по какой-то причине их недолюбливает, Оба то и дело получают наказание, их оставляют вдвоем после уроков, им приходится сидеть друг с другом наедине… — Зэнгер коварно ухмыльнулся. — Наличие общего врага объединяет. Они сходятся поближе. Ну и немного биохимии… Вот и вся любовь.

— Вы… вы разводили нас, как морских свинок, — потеряв самообладание, запинаясь, простонала Элен.

— Именно так, — старик кивнул. — Ты ребенок третьего поколения. Это и было настоящей целью школы, располагавшейся в этой крепости. Вывести вас. Позаботиться о том, чтобы носители ценных наследственных признаков, содержащих особенную духовную одаренность, спаривались между собой. За долгое время было множество выкидышей и неудачных детей. Несколько ваших родственников вы, вероятно, видели в анатомической коллекции. К нашей досаде, у людей очень длительный период воспроизводства, и с начала нашего проекта наших подопытных становилось все меньше и меньше. А после несчастного случая с Мириам нам вообще пришлось закрыть школу и лаборатории. Но то, что поначалу выглядело как проклятие, со временем оказалось очень полезным. Мы изменили вектор наших научных исследований. Четвертое поколение выпало из исследований, потому что вас разобрали по разным школам. И хотя вы были в возрасте, годном для воспроизведения потомства, мы не могли на вас влиять. Кроме того, шесть испытуемых могли дать нам единовременно лишь троих детей. А этого слишком мало, чтобы продолжить в будущем полноценные исследования. И поэтому мы приняли решение разрешить эту проблему, так сказать, на корню. — Он снова улыбнулся. — Уже при рождении у каждой женщины имеются все яйцеклетки, которые созреют у нее в процессе жизни. Мы разработали метод, который позволяет нам ускорить созревание этих яйцеклеток. Поэтому мы провели операции у Юдифи, Марии и Элен. Нам нужно было сохранить их яйцеклетки. Четвертое поколение не ограничится тремя детьми, мы сможем получить сотни детей. Этого достаточно, чтобы заложить основу нового человеческого вида.