Дэниел Силва - Посланник

– По-прежнему без сознания, – ответил Габриэль, – но он продержался ночь и кровотечение прекратилось.

– Выживет?

– Вчера вечером я бы сказал «нет».

– А сейчас?

– Сейчас меня больше беспокоит, в каком состоянии он окажется, когда выберется. Если у него окажется поврежденным мозг или тело перестанет слушаться… – У Габриэля сел голос. – В жизни Шамрона существует лишь одно – работа. Если он не сможет работать, будет глубоко несчастен… как и все вокруг него.

– Ну а какие еще новости? – Картер бросил взгляд на дверь дома номер 24 в георгианском стиле. – Квартира находится здесь. Давайте еще раз обойдем квартал, хорошо? Я люблю делать все по правилам.

– Вы разве не слышали, Адриан? Советский Союз распался несколько лет назад. КГБ больше не существует. Вы и русские теперь друзья.

– Осторожность никогда не помешает, Габриэль.

– Разве ваши охранники не установили маршрут наблюдения?

– У меня нет охранников, Габриэль.

– Эта конспиративная квартира принадлежит управлению?

– Не совсем, – сказал Картер. – Она принадлежит одному другу.

– Другу управления?

– Собственно, другу президента.

Картер слегка дернул Габриэля за рукав и повел по темной улице. Они медленно обошли Итон-сквер, где было тихо – лишь с Кингс-роуд доносился грохот вечернего транспорта. Картер шагал тяжело, словно направлялся на встречу, которой хотел бы избежать. А Габриэлю не давала покоя одна-единственная мысль: почему замдиректора по операциям Центрального разведывательного управления хочет разговаривать с ним в таком месте, где его собственное правительство не может его услышать?

Они пошли назад, на Итон-плейс. На этот раз Картер повел Габриэля вниз по ступенькам, ко входу в подвал. Картер стал вставлять ключ в замок, а Габриэль тихонько приподнял крышку контейнера для мусора и убедился, что там пусто. Картер открыл дверь, и они вошли внутрь, в своего рода кухню, какую в брошюре, рекламирующей недвижимость, именуют «для гурманов». Кухонные столы были выложены гранитными плитами и приятно освещены галогенными лампами, скрытыми под шкафчиками. Пол был выстлан иерусалимским известняком, который так нравится английским и американским снобам, жаждущим показать свою связь со Средиземноморьем. Картер подошел к стальному стеллажу и наполнил электрический чайник водой, не потрудившись спросить Габриэля, не хочет ли он чего-нибудь покрепче. Он знал, что гость лишь иногда выпивает бокал вина и никогда не смешивает алкоголь с делом – разве что для прикрытия.

– Это двухэтажная квартира, – сказал Картер. – Гостиная наверху. Поднимитесь туда и устраивайтесь как дома.

– Разрешаете мне оглядеться, Адриан?

Картер в этот момент с озадаченным видом хлопал дверцами шкафчика. Габриэль подошел к кладовке, нашел там коробку чая «Эрл Грей» и, перебросив ее Картеру, отправился наверх. Гостиная была достаточно уютно обставлена, но в ней не чувствовалось ничьего присутствия, как это обычно и бывает во временном жилище. Габриэлю подумалось, что никто тут никогда не любил, или не ссорился, или не страдал. Он взял со столика фотографию в рамке, на которой был изображен грубовато-простодушный процветающий американец с тремя откормленными детьми и женой, явно не раз побывавшей в руках пластического хирурга. На двух других фотографиях американец стоял по стойке «смирно» рядом с президентом. Обе были подписаны: «Биллу в знак благодарности».

Через минуту в комнате появился Картер с чаем. У Картера были редкие кудрявые волосы и густые усы, какие в свое время носили преподаватели американских колледжей. В манере поведения мало проявлялось то, что он был одним из самых могущественных членов вашингтонского разведывательного сообщества или что до своего восхождения в разряженную атмосферу седьмого этажа в Лэнгли он имел высочайшую репутацию оперативника. Природная склонность Картера скорее слушать, чем говорить, привела к тому, что многие считали его своего рода психиатром. Адриан Картер представлялся многим человеком, способным терпеливо выслушивать житейские жалобы и признания или этаким диккенсовским персонажем, корпящим над толстыми книгами, полными длинных латинских слов. Картера явно недооценивали, это было ему на руку.

– Кто стоит за этим, Адриан? – спросил Габриэль.

– Это вы мне скажите, Габриэль. – Картер поставил поднос с чаем на стол и снял плащ, словно устав от путешествий. – Это ваша область.

– Это наша общая область, но что-то говорит мне, что это ваша проблема. Иначе вы не были бы здесь, в Лондоне, – Габриэль обвел взглядом комнату, – в чужой конспиративной квартире, где нет микрофонов и нет подмоги из местной резидентуры.

– А вы мало что упускаете из виду, верно? Сделайте мне приятное, Габриэль. Скажите его имя.

– Он бывший агент ГРД по имени Ахмед бин-Шафик.

– Браво, Габриэль. Отлично сработано. – Картер бросил пальто на спинку стула. – В самом деле отлично.

Картер приподнял крышку с чайника, понюхал и решил, что чаю надо еще настояться.

– Как вы это узнали?

– Мы не узнали, – сказал Габриэль. – Догадались на основе нескольких обрывочных сведений.

– Каких именно?

И Габриэль рассказал Картеру все, что ему было известно: взрыв, ликвидировавший профессора Али Массуди; фотографии наблюдения и информация о счете в цюрихском банке, обнаруженные в компьютере Массуди; связь между Ибрахимом эль-Банной и саудовским агентом, именовавшим себя Халилем; отчеты саудовца под тем же именем, объезжавшего лагеря беженцев в южном Ливане с целью набора добровольцев. А Картер все это время занимался чаем. Он налил первую чашку и протянул ее Габриэлю. Чай для него самого требовал более тщательной подготовки: старательно отмеренной порции молока, затем чая, затем сахара. Люди, ведущие допрос, называли такое явное выгадывание времени деятельностью по отсрочке. Картер курил трубку. Габриэль опасался, что он скоро закурит.

– А вы? – спросил Габриэль. – Когда вы узнали, что это бин-Шафик?

Картер извлек из сахарницы щипцами второй кусок сахара, некоторое время подумал, добавлять его в чашку или нет, затем бесцеремонно бросил назад в сахарницу.

– Пожалуй, я знал это в тот день, когда мы попросили его величество прикрыть «Группу двести пять», – сказал он. – А может быть, это было в тот день, когда бин-Шафик словно провалился сквозь землю. Видите ли, Габриэль, в этом деле я познал то, что каждое наше действие непременно вызывает обратную реакцию. Мы прогнали русского медведя из Афганистана, и этот процесс породил гидру. Мы разгромили штаб-квартиру «Аль-Каиды», и теперь ее отделения сами обделывают дела. Мы прикрыли лавочку бин-Шафика в правительственной разведке, и теперь бин-Шафик, похоже, открыл частную практику.